Псих. Дилогия (СИ) - Страница 90

А за тот вылет я получил медаль и выговор. Медаль - за оборону стратегически важного объекта, то бишь туннеля, а выговор - за пролёт через этот самый туннель.

Вот так.

12.

Моего нового механика звали Лёнчик. Молодой - ему ещё не было тридцати - весёлый парень, острый на язык любитель потрепаться и беззлобно посплетничать, он быстро влился в компанию технарей. А вот общения со штрафниками старательно и аккуратно избегал. Не демонстративно, нет, а этак вежливо и с опаской. Как человек из приличной семьи, никогда не сталкивавшийся прежде с этой стороной жизни, и из вынужденного столкновения желающий выйти корректно и с наименьшими для себя потерями.

Техником он оказался грамотным и профессиональным; тем не менее, зашивался с работой жутко - и потому, что из-за дефицита персонала парк машин каждого механика увеличился, и потому, что тратил массу времени на диагностику и локализацию любых неполадок. Ну никак не доходило до человека, что если выслушать мнение летуна-нейродрайвера, всё выйдет намного быстрее.

Однажды это вылилось в конфликт. Я случайно стал свидетелем, а спор шёл вокруг "Беркута", на котором летал малознакомый мне новичок.

Я как раз вернулся с вылета. Вообще у нас выдались тяжёлые сутки, поспать почти не удалось, и я брёл по полю, решая серьёзную дилемму - добраться до казармы и свалиться в койку или всё же заглянуть сначала в столовую. Усталость притупила голод, и я все больше склонялся в пользу сна, когда услышал отголоски разговора, ведущегося на весьма повышенных тонах. Кроме новичка и Лёнчика, на площадке присутствовал ещё и капитан Лесковски, и я немного удивился накалу бушующих там страстей.

Однако нужно было нечто большее, чтобы заинтересовать меня в тот момент. Я шёл спать! Ничто не могло свернуть меня с избранного пути...

- Псих! - властный тон Лесковски не оставил простора для колебаний.

Пришлось, вздохнув и временно распростившись с мечтой об отдыхе, подойти к леталке.

- Вот! - озлобленно заявил капитан. - Хотели экспертизы? Будет вам экспертиза.

Новичок уставился на меня почти враждебно, Лёнчик - недоуменно и раздражённо.

Я же попытался возразить, что никакой экспертизы не хотел, а хотел только спать, потому как не спал сутки, и если не посплю сейчас, то неизвестно, когда ещё придётся, и тогда следующей экспертизой у них будет экспертиза моего хладного трупа.

- Псих!!! - внушительно произнёс Лесковски, и я заткнулся.

Очень быстро я понял, в чем суть дела. Если бы соображал чуть лучше - понял бы ещё быстрей.

Новичок отказался летать на машинах, обслуживаемых Лёнчиком. Отказался наотрез, до истерики и заявок вроде "лучше отключайте меня здесь". А поскольку до этого парень начинал неплохо, Лесковски решил разобраться.

Камнем преткновения стал именно этот "Беркут". Механик утверждал, что машина абсолютно исправна и безопасна. Летун - что на высоких скоростях движок резко теряет тягу.

Я подумал, что прекрасно понимаю салагу. Ощущеньица те ещё; недаром он в панике. С другой стороны, Лёнчик краснел и бледнел очень натурально, потрясал руками и сыпал труднопроизносимыми терминами, и ему тоже хотелось верить.

В общем, слушать продолжение их спора я не стал, а вместо этого вошёл в слияние.

Между прочим, механик замолчал на полуслове, и вид у него сделался довольно-таки ошарашенный. Не знаю, что произвело на него такое впечатление. Не видал, чтобы снаружи подключались? Хотя возможно, он вообще впервые увидел слияние воочию. Мне говорили, что по первости зрелище это слегка шокирует.

- Ну? - резко спросил капитан.

Не увидел я неисправности, честно говоря. Даже запустив движок, не увидел. Но это ведь на земле.

Разорвал слияние и сказал уныло:

- Нужно подняться.

Лесковски кивнул, защёлкал по пульту связи.

А перед моим мысленным взором стояла койка в казарме...

Когда-то в учебке я, помнится, сумел потрясти старика Никифорова, поднявшись на "стрекозе" почти вертикально.

Так то была "стрекоза"...

В общем, машину я разогнал до нужной скорости, ещё даже не выйдя за пределы базы. И почти сразу почувствовал то, о чем говорил новичок. Проверил, прислушался... Заложил крутой вираж.

На площадку я сел, по-моему, раньше, чем присутствующие успели позакрывать рты, открытые при моем взлёте.

- Ну. Ты. Блин! - выдохнул капитан Лесковски, когда я встал перед ним, спустившись из кабины на землю.

А я обратился к Лёнчику:

- Поменяй капсулу с мононуклеаркой. Грязная попалась.

Больше никто не мешал мне пойти спать.

После этого случая мои взаимоотношения с механиком потихоньку стали... Нет, "улучшаться" не могу сказать. Скорей, они появились, а прежде их и вовсе не было. Правда, он по-прежнему старался очень внимательно и осторожно подбирать слова, общаясь с представителем страшноватого и непонятного уголовного мира (кто-то, видимо, здорово застращал его тем, что в этой среде за слово спрос особый), и иногда самым комичным образом неожиданно спотыкался посреди разговора, напряжённо соображая, не сморозил ли лишнего, или вдруг заподозрив подвох. Но уже то, что Лёнчик шёл на разговор, а не пытался отделаться парой-тройкой вежливо-незначащих фраз, было немалым прогрессом. Кстати, интересная деталь: я называл его "Лёнчик" и на "ты", переняв эту манеру от технарей в ангаре (не от нахальства, а как-то так само собой получилось - услышал и назвал в обстановке вечного дефицита времени), а он обращался ко мне на "вы", но упорно не звал ни по имени, ни по прозвищу. Далеко не сразу я понял, что для человека это составляет серьёзную проблему: решить, как он может себе позволить меня называть, не рискуя задеть или оскорбить.

Открытие меня смутило и даже немного расстроило. И не в Лёнчике тут было дело; я внезапно испугался, что совершенно разучился общаться с людьми. Или, может быть, никогда не умел?

Вдруг подумалось о Роми. Она-то что во мне нашла? Красивая, умная, образованная женщина?

Как она там? И вспоминает ли обо мне хоть иногда?

В таких вот раздёрганных чувствах я ушёл на вылет.

А по возвращении первым делом подошёл к механику и спросил в лоб:

- Как вы предпочитаете, чтобы вас называли?

Он не понял, конечно. Не понял, что происходит, и перепугался всерьёз. Таки решил, видать, что накосячил.