Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования - Страница 17

Вообще это был твердый принцип, принятый в журналистике и проводимый и в ЕТ, и в РАС фактически без исключений: автор мог выступать в номере с несколькими материалами, однако использование одного и того же имени не допускалось (это, заметим, в каком-то смысле облегчает работу по дешифровке псевдонимов). Как правило, Шехтман давал более одного материала в номер, т. е. почти постоянно складывалось такое положение, когда, помимо автонима, нужно было ожидать еще Юса, Юста или Ю. Борисова. При этом, как и у Берхина, бросается в глаза «распределение функций» между именем и псевдонимом: подлинной фамилией подписывались обычно материалы, связанные с политико-сионистской тематикой, с кругом проблем, где автор выступал как публицист-аналитик, пропагандист сионистского движения; псевдонимами – все прочие, включая рецензионно-библиографические обзоры, статьи и заметки, под которыми почти нигде нет имени Шехтман, а только Ю. Борисов[170], Юст[171], И. Ш.[172], И. Ш – н[173] или И. Б.[174] Этот принцип выдерживался довольно строго, и тем самым в сознании читателя формировалась некая, что ли, дифференциальная модель: какие-то проблемно-тематические сферы закреплялись за собственно именной, а какие-то – за псевдонимной ипостасью одного и того же автора.

Так, например, в номере № 22 от 5 июня 1927 г. под фамилией Шехтман напечатана статья «В борьбе за национальные права» (С. 5–7), под псевдонимом «Юст» – «Французские антисемиты и дело Шварцбарда» (С. 9–10)[175]. Или материалы, которые следуют один за другим: первый – «Не то» (о Еврейском университете в Иерусалиме) подписан подлинной фамилией[176], второй – «Советские колонизаторы» (о Биробиджанской автономной области) – Ю. Борисовым[177]. То же касается статьи Юст’a «“Армянская колонизация” в Палестине»[178], следующей за материалом И. Шехтмана «Чужой опыт (Вл. Войтинский. Силы современного социализма)»[179].

Кстати, по поводу упомянутых «советских колонизаторов». Поскольку тематический реестр в РАС был, скажем так, конечен, это порождало эффект циклических филиаций – обзора одной и той же, по существу, проблематики то ли с разных точек зрения, то ли в ее временном движении и эволюции. В этом случае происходила в своем роде «специализация» псевдонима, как это нередко бывает, когда в крупном печатном органе за определенным автором закрепляется определенный круг тем. В плотном по тематической парадигме и достаточно скромном по количеству сотрудников пространстве еврейского еженедельника фигура одного и того же автора подвергалась неизбежному расщеплению, дифференциации и своего рода «полифонизации» – условия, при которых возникновение псевдонима становилось весьма естественным и органичным. При этом, выполняя функции некоего, что ли, «бренда», псевдоним нередко прикреплялся не к какому-то широкому проблемно-тематическому направлению, «кусту» тем, а к некоторому определенному их набору. Подготовленный евсекцией грандиозный сибирский проект землеустройства евреев в Биробиджане с будущим созданием там автономной еврейской социалистической республики (что, как известно, и осуществилось) – яркая тому иллюстрация. Освещением этого проекта в «Рассвете» во второй половине 20-х гг. занимался Шехтман, и неизменно под псевдонимом «Ю. Борисов». Его статьи-фельетоны были направлены на разоблачение этой шумной политической акции, метко названной в одной из них «фразеологическим маскарадом»[180].

Нам неизвестно участие Шехтмана в каких-то русскоязычных периодических изданиях эмиграции, кроме еврейского РАС. Однако даже если отвлечься от того, что сам по себе РАС представляет неотъемлемую часть проекта псевдонимов эмигрантов, следует особо подчеркнуть, что некоторые журналистские тексты Шехтмана (чаще не под собственной фамилией, а именно под псевдонимами) расширяют наше знание о культурной жизни русского зарубежья и его деятелях. К этим текстам, в частности, может быть отнесен его подписанный псевдонимом «Юст»[181] очерк о фотографе З. Бриле, одном из участников знаменитой этнографическо-художественной экспедиции в Эрец-Исраэль, снаряженной и материально поддержанной А. Э. Коганом, издателем журнала «Жар-птица», в которой участвовали такие известные художники, как Л. О. Пастернак, А. Федер, А. Панн и др.

Среди заметных авторов РАС, на разгадку псевдонимов которых можно указать с относительной уверенностью, следует назвать имя палестинского (впоследствии – израильского) врача, журналиста, писателя, исторического очеркиста, мемуариста и общественного деятеля Якова Владимировича Вейншала (1891? 1892? – 1981), в 1925–1928 гг. возглавлявшего палестинский ЦК ревизионистов (оставался в его руководящем ядре и в дальнейшем). По матери, Каролине Львовне (Арьевне) Ландау, Вейншал приходился двоюродным братом крупнейшему физику ХХ столетия, Нобелевскому лауреату Льву Ландау.

Окончив в 1910 г. восьмиклассную 1-ю Бакинскую Императора Александра III мужскую классическую гимназию, Вейншал отправился продолжать обучение в Германию. Сначала он поступил на естественный факультет Мюнхенского университета, где изучал химию, затем перевелся в этом же университете на медицинское отделение, а диссертацию на звание доктора медицины защитил впоследствии в Базельском университете. Годы, проведенные за границей, были наполнены не только университетскими занятиями, но и сионистской деятельностью: он был активным членом мюнхенской студенческой корпорации «Маккабея» и явился одним из основателей сионистской студенческой организации «Гехавер» и членом ее Центрального комитета.

Из-за разразившейся Первой мировой войны ему, как российскому подданному, пришлось покинуть Германию и перебраться в нейтральную Швейцарию, где он был принят на медицинский факультет Женевского университета и вместе с братом Авраамом издавал журнал «Для самообразования сионистского студенчества».

Вернувшись в Россию, Вейншал немедленно был призван в армию и сначала проходил службу в запасном бакинском полку, а затем в качестве военного врача попал на фронт. Сопровождал военно-санитарные эшелоны на Кавказский и Турецкий фронты, после чего врачом же был прикомандирован к туркестанской дивизии на Персидском фронте. Свою военно-медицинскую одиссею завершил в армейском госпитале, размещавшемся в персидском городе Энзели (ныне – Пехлеви).

Осенью 1917 г., накануне большевистского переворота, Вейншал был отозван в Петроград для участия в еврейском отряде, которому с оружием в руках надлежало пробиваться через Кавказ в Палестину для борьбы с турками. Создателем и руководителем отряда являлся герой русско-японской войны и впоследствии общественный деятель в еврейской Палестине Йосеф Трумпельдор (1880–1920). Осуществлению этого плана, одобренного Временным правительством, помешали события октября 1917 года. После этой исключительно дерзкой по замыслу, но проваленной большевиками акции российского еврейства Вейншалу ничего не оставалось, как вернуться в родной Баку. С 1920 по 1922 г. он служил в пропедевтической клинике Бакинского университета, сперва в качестве ординатора, впоследствии – ассистента. Там же опубликовал свои первые научные работы по медицине[182].

В 1922 г. – с приездом в Эрец-Исраэль – начинается новый этап в жизни Вейншала. Сначала он как врач практиковал в округе Зихрон-Я’aкова, Киркура и Бет-Шеана, затем в больнице Ротшильда в Иерусалиме. Принимал деятельное участие в создании Kupat Kholim le-Ovdim Leummiim (больничная касса для рабочих-евреев) и сам в ней работал.