Псевдоним - Страница 2

Кинг".

"Дорогой старина Камингс!

По моим сведениям «Скотопромышленный банк» Техаса готовит к выпуску акции «Силвер филдз», которые дадут прибыль уже в конце этого года как минимум на пять процентов к вложенной сумме. Поскольку президентом этого банка является внук моей двоюродной бабки, он дает персональную гарантию тем клиентам, которые близки любившей его старухе, да и вообще всей семье.

Словом, если ты решишь, что у тебя есть верные друзья, которым надо помочь в деле, адресуй их ко мне, я беру на себя юридические гарантии дела.

Твой П. Прайз".

"Дорогой мистер Билл Сидней Портер!

Мы не без интереса ознакомились с Вашими юморесками и карикатурами.

К сожалению, мы не можем рекомендовать в газеты и журналы Ваши юморески из-за их несколько странного стиля (кое-кто из наших коллег заметил, что стиль следует назвать не «странным», но «вызывающим»).

Пожалуйста, не сердитесь за откровенность.

В то же время Ваши карикатуры понравились всем без исключения, и мы намерены предложить их ряду ведущих газет Юга и Западного побережья.

Надеемся на дальнейшее сотрудничество.

Не сочтите за бестактность, но всем работникам нашего литературно-посреднического агентства Ваше будущее видится в веселой живописи, но никак не в литературе.

С уважением – Ваш

У. Н. Д. Л. Боу, консультант-редактор".

"Дорогой Кинг!

Мой курьер передаст тебе эту записку, по почте ее посылать нет смысла. Техасские банковские скотоводы играют акции «Силвер филдз» из расчета один к пяти за год, что вовсе недурно. Они обратились ко мне неспроста, понимая, что наши с тобою отношения более чем дружеские. Ответь мне, пожалуйста, не обращались ли они к тебе с какой-либо просьбой, а если обращались, то в чем ее смысл. Видимо, они хотят налить масла на сковородку, но неясно, что собираются жарить.

Твой Авраам Камингс".

"Дорогой Камингс!

Техасский финансовый скотина подъезжал ко мне по поводу «Первого Национального банка». Мол, там сидят анархисты. Плюют на законы нашей великой родины. И все такое прочее… Я навел справки (это умеет делать Ричард, ты его помнишь по Айдахо). Выяснилось, что зубастые парни в Техасе как мухи летят на «Первый Национальный». А Тимоти-Аустина с его «Скотопромышленным» обходят стороною. Потому что он боится риска. Не обкатался в деле. Пришел на готовенькое. Не знает, как поставить палатку, развести костер, накормить лошадей в горах. Дела его банка, как говорит Ричард, ни к черту не годятся. Поэтому он решил использовать мои связи с финансовым министерством: нарядить в Остин злого ревизора, обгадить тамошний банк и таким образом убрать конкурента. Все просто. Как мычание старой коровы, которую гонят на бойню.

Ты, видно, догадываешься, что я дал молодому скотобанкиру от ворот поворот. Потому что он посмел играть со мною втемную, этот сосунок.

Теперь же он норовит показать (используя тебя), что мой урок принят им к сведению. Пять единиц к одной в течение года – вполне хорошее предложение. Тем более под личное обеспечение его троюродного племянника двоюродной бабки.

Пожалуй, возьми-ка на нас с тобой полсотни тысяч акций при условии, что они вернутся четвертьмиллионным кушем в конце года. А я взамен на это подумаю, как можно решить вопрос об откомандировании злющего ревизора. Для Остинского банка.

Окончательное решение я оставляю за тобой. На этом письме поставь крестик и отдай моему посыльному. Это будет значить, что мы вошли в дело. Если ты колеблешься и есть хоть один гран риска, сожги мое послание и скажи тому буйволу, который вручит его тебе, чтобы он передал мне привет.

Кинг".

"Дорогой мистер Портер!

Как мне стало известно, вы проявили интерес к моей газете «Айконокласт», с которой, увы, я вынужден расстаться по целому ряду обстоятельств, но главным я считаю то, что радикальное направление, избранное мною, открытая борьба против коррупции, продажности политиков, вакханалии беззаконий лишили меня и без того маленькой читательской аудитории. Люди не очень-то хотят читать правду, мистер Портер, поверьте слову старого газетчика, им гораздо приятнее рассматривать веселые картинки, знакомиться со светскими новостями и обводить цветными карандашами цены на те акции, которые сегодня особенно котируются на бирже.

Тем не менее, если Вам как молодому патриоту Честного Печатного Слова, столь угодного Штатам, хочется попробовать себя на новом поприще, сообщаю Вам, что печатный станок и право на издание моей газеты встанут Вам в двести пятьдесят долларов, которые Вы можете вручить мне в любое удобное для Вас время. Номер своего счета я не даю по той причине, что его у меня нет уже три месяца. Только это и подвигло меня на то, чтобы расстаться с любимым детищем и начать службу проводником на Западном направлении железной дороги.

Примите уверения в моем абсолютном уважении Эд Кармайкл, журналист, издатель и фельетонист".

"Дорогой Ли!

Поскольку ты, старый бродяга, легче твоих братьев сносил меня, когда я читал тебе свою муру в ту пору, что мы объезжали коней в прерии, прошу прочитать маленькую безделицу, которую я написал для нашей остинской газетенки «Роллинг стоун», редактором которой я ныне стал, взяв ссуду в четверть тысячи долларов. Ответь мне с присущей тебе честностью: полнейшая это чушь или нет? Только, пожалуйста, не показывай эту штуковину никому другому, потому что в молодости можно шалить литературой, а когда ты приближаешься к старости (тридцать два года) и обременен семьею, надо либо писать, либо вообще навсегда забыть об этом паскудном, но столь манящем к себе деле.

Штука, которую я тебе посылаю, называется «Моментальный снимок с нашего президента». Если тебе очень уж невмоготу будет это читать, порви и брось в корзину для мусора.

Твой друг

Билл Сидней Портер".

"Дорогой Билл!

Я всегда говорил братьям, что ковбой-лентяй Билл Сидней Портер оттого полная бездарь в нашем деле, что ему уготована другая судьба, а ведь только гений, то есть сын Божий, может быть наделен всем поровну. Ты, увы, не сын Божий, но ты настоящий молодец, потому что дал хороших тумаков нашему президенту, который строит из себя девственницу, а торгует собою, как самая последняя шлюха.

Однако, мой дорогой Билл, ты должен тщательно взвесить, стоит ли печатать этот рассказ в твоей газете, потому что у президента Кливленда на следующих выборах будет много сторонников в Остине, и это, я думаю, может весьма серьезно осложнить твое положение главного редактора. Ты человек доверчивый и честный, только такие, наверное, и могут сочинять, ты не знаешь, как злопамятны люди, ставящие на того или иного петуха во время предвыборного боя, а ты у них отнимаешь не фантик и не «золотое кольцо с бразильским бриллиантом», которое мы изготовляли за полтора доллара, чтобы всучить нуворишам за триста; ты отнимаешь у них шанс на четырехлетнее государственное могущество, которое стоит денег, очень больших денег, Билл.

Ну ладно, ты намекаешь в своей юмореске, что эмблема твоей «Роллинг стоун»* похожа на бомбу, начиненную динамитом, и поэтому от тебя разбегаются в Вашингтоне все чиновники. Но когда ты описываешь, как президент Кливленд, увидев у тебя в руках эмблему твоей газеты, наделал в штаны и начал бормотать, что он «умирает за свободу торговли, за отечество и за все такое прочее», это запомнят. А еще больше его люди не простят тебе того, что ты вывел его совсем уж полным кретином, когда он трусливо заверещал про то, что ты «подлый убийца, пускай твоя бомба свершит смертоносное назначение», и все такое прочее. А когда правящий нами дурак понял наконец, что ты не динамитчик, и начал с тобою беседовать об отечестве, и выяснилось, что он о нем ни черта не знает, кроме того лишь, что в Техасе работает его друг Дэйв Кальберсон (кажется, это ваш прокурор, отец твоего друга?), и что «вроде бы этот штат снова объявлен самостоятельной республикой», и вообще «какого цвета он изображен на карте, такого ли, каким он является на самом деле?», хочется закричать в ужасе: «Господи милосердный, кто нами правит?!»