Псалмы Ирода - Страница 14

— Подоткни его немножко, — шепнула она. — Вон там — внизу. Видишь?

— Боже мой! — Том глянул и торопливо поправил обертку свертка. — Я у тебя в долгу, Бекка, и не только за это.

— Не стоит терять голову из-за того, что Зах не может отыскать свою. — Ее губы сложились в заговорщицкую усмешку. — Самый лучший способ вывести врага из себя — это не обращать на него внимания и сохранять полное спокойствие.

— И где это моя маленькая родственница набралась такой мудрости? — Том смотрел на нее с искренним уважением.

Бекка тихонько рассмеялась:

— Да нигде. Это образчик женской мудрости, только переодетый в немножко другой наряд. Говорит же па, что мужчине больше всего надо остерегаться слишком умной женщины.

«Это если он сам умен, — думала Бекка, вспомнив Заха. — Хитроумен… И еще тот зеленоглазый… должно быть, из числа старших сыновей Захарии. Упаси меня Господин наш Царь от его дурного взгляда».

Слева от Бекки раздался шорох ног, одетых в матерчатую обувь. Она обернулась и увидела молоденькую женщину, только-только переступившую порог детства. У нее было нервное личико, какие бывают у тех, кто уже прошел через Перемену, но еще не был благословлен Полугодием.

— Я — Дасса, — сказала она голосом тоньше тростниковой дудочки. — В эту неделю моя очередь прислуживать мисс Линн. Я слышала, что вы пришли навестить ее. Я проведу вас. — Как и полагалось, она обращалась к Тому, но ее глаза неотрывно следили за Беккой.

«Не хочет слишком долго смотреть на кости, — думала Бекка. — Даже если они спрятаны от глаз этой кожей. Неужели я так же пугалась всяких примет, когда ожидала конца своего Полугодия? Вот бедняжка…»

Бекка прекрасно видела, как смотрит на Дассу Том, хотя та явно не желала смотреть ни на него, ни на его ношу.

«Он просто сгорает от желания попросить у нее Поцелуй и Жест — это совершенно очевидно. Только навряд ли Зах позволит ему такую вольность. А она хорошенькая. Хотелось бы мне иметь такие тонкие черты лица… Интересно, а почему у нее лицо совсем не загорелое? А ее волосы…»

Они были длинные, шелковистые и того же редкого оттенка, что у леди на изображении… Явно унаследованы от Заха. Невзирая на то, что Бекка страшилась альфа Миролюбия и не верила ему, она поймала себя на мысли, что ради этих волос цвета бледного пламени она не отказалась бы иметь его отцом.

Дасса открыла большую дверь, которая с лязгом ушла в паз, сделанный в стене. Все трое оказались в комнате, залитой ярким солнечным светом и наполненной запахом сушащихся лекарственных трав, свисающих связками с потолочных балок.

Бекка прижмурила глаза, ослепленные лучами садящегося солнца, вливающимися в комнату через большие окна. Казалось, вся эта стена комнаты была сделана из стекла.

У центрального окна стояла качалка, такая же, как была у них дома. Для сидящей в ней женщины открывался вид на живописную местность за стеклом. Мягкие подушки громоздились над подлокотниками и торчали между перекладинами спинки кресла. С того места, где она стояла, Бекка видела волосы мисс Линн… Да, пожалуй, даже Зах не рискнул бы направить их к другой женщине. Такая выходка опозорила бы мужчину перед всем Имением — альф он или нет, безразлично.

Дасса, тихонькая как мышка, подвела их к качалке. Сидевшая в ней женщина не шевелилась и даже не подала виду, что слышит их, хотя Том слегка поскользнулся на полу. Что-то странное было в этой неподвижности.

Бекка почувствовала, что Том начинает отставать. Чем ближе они подходили к мисс Линн, тем больше замедлялся звук его тяжелых шагов справа от Бекки. Затем они стихли вообще. Бекка взглянула через плечо и увидела, как бледен Том. Он опять крепко прижимал к груди свой сверток, но теперь уже с тем страхом и благочестием, которого требовал от него па.

Губы Тома шевелились, и Бекка прочла на них «Я не смогу». Он повторял эту фразу снова и снова, не произнося ни звука.

Бекка даже не улыбнулась — улыбку Том мог бы понять неверно, хотя она хотела лишь поддержать его. Вместо этого она ободрила его иначе — молчаливым кивком головы и небрежным движением руки. Она все возьмет на себя, она произнесет первые, самые деликатные слова обращения к мисс Линн.

«И пусть Господин твой Парь побеспокоится и сделает Тома альфом! — радостно заверещал дьявольский Червь с девичьим лицом. — Тома, который навсегда запомнит этот день, запомнит свой долг перед тобой и то, как ты справилась с чувствами женщины, только что потерявшей ребенка. Ты глянь на него. По его глазам видно, что он сейчас весь ушел в россказни об одичавших женщинах и о тех из них, кто бежал в пустоши, обезумев от того, что у них отобрали их младенцев. Думаешь, сказки есть только насчет банд ворья, которыми женщины запугивают девчонок? У мужчин свои страхи. Сделай это для него, Бекка, и ты навсегда наденешь на Тома узду. Узду куда более прочную, чем любая услуга, которую тебе, может быть, предстоит оказать его телу. Воспользуйся же моментом и взнуздай его!»

Бекка решительно тряхнула головой. Она хотела бы изгнать этого Червя, этот тонюсенький голосок зла, который рано или поздно приведет ее к гибели, если она станет к нему прислушиваться. «Что-то скверное происходит во мне, — думала она. — Что-то худшее, чем неудачная Перемена или даже голоса из Поминального холма. О Господи, возможно, если мне удастся поговорить об этом с мисс Линн, она мне поможет? Но сначала мне придется сделать для нее вот это…»

Вместе с Томом отстала и Дасса, чьи тоненькие ручки ниже коротких рукавов ее домотканого платья покрылись гусиной кожей. Бекка облизала сухие губы и подошла одна к креслу-качалке. Она остановилась на расстоянии двух протянутых рук от него и сказала:

— Я принесла вам вести, мисс Линн.

— Вести? — Голос был какой-то мятый, будто спросонья. Что ж, Хэтти всегда говорила, что сон — лучший врач.

Бекка вобрала в легкие побольше воздуха. Ей казалось, что тут стоять легче — позади кресла, не видя ничего, кроме макушки мисс Линн, — все остальное было скрыто от ее глаз спинкой качалки.

— Воля Господина нашего Царя — воля самого Господа. — Формальный язык Писания прозвучал как-то глухо и пусто, но таков был накатанный путь, чтобы подвести ее к тому, что ей еще предстояло сказать… Если, конечно, Господь раньше не дарует Тому умение работать языком. И разве мисс Линн не подготовлена уже к тому, чтоб услышать нечто в этом духе? То, что ребенок прожил на холме так долго, уже само по себе удивительно. Ведь если бы он был нужен какой-нибудь ферме, за ним пришли бы сразу, после первых же криков. Если же ребенок плакал больше суток, всем становилось ясно, какая судьба его ожидает. Вопрос упирался лишь во время.

— Воля его простирается над всем сущим…

— Божия воля да исполнится, — пришел обычный в таких случаях ответ, но прозвучал он так, будто произнесен во сне. Столько разных поводов существовало у женщин, чтобы выразить вслух свою готовность безропотно принять волю Господа, что обе они могли говорить о совершенно разных вещах.

Бекка прикусила губу. Воцарившаяся тишина успокоила Тома, но от странного поведения мисс Линн волосы Бекки, казалось, зашевелились. Похоже, горе высосало ее досуха. Как будто разговариваешь с пустой оболочкой. Бекка мечтала об одном — бежать из этой комнаты, такой темной, несмотря на заливающий ее солнечный свет. Нет! Упрямство заставило Бекку опомниться. Все должно быть сказано, все должно быть исполнено. Бекка решила сказать все напрямик, разом, отстранив от губ ту чашу, которую трусость Тома поднесла к ним.

— Мисс Линн… ваш младенец больше не страдает от холода и голода. Милость Божия направила меч Царя, и он…

Крик был так пронзителен и так громок, что, казалось, способен был вдребезги разбить стекла окон. Качалка откачнулась, наклонилась набок, перевернулась и закрутилась на полу, ударив Бекку по ногам, хотя та и отпрыгнула назад. Дасса застонала и упала на колени, закрыв глаза передником. Бекка услышала хрипение Тома: «Иисус!» — будто в горле у него проскрипел сухой песок.