Прыжок - Страница 3

Стал открывать окно, а оно все замерзло, заело - в обычных, неэкстремальных условиях ни за что бы не открыл. А тут напрягся, и рама с грохотом поддалась… Меня обдало холодом. Я глубоко вздохнул, обернулся к «другу»: давай… Слегка подтолкнул ее в спину и стал подсаживать. А она тяжелая. И боится… Говорит: «Я не спрыгну». Я говорю: «Спрыгнешь, и еще как, тут невысоко, все же прыгали, и я прыгал, и ничего». Она говорит: «Что ты несешь, я не верю, что кто-то еще прыгал, ты, может быть, и прыгал, а других таких дур, как я, еще поискать надо».

А внизу народ ходит, время 17 часов по Москве. Время с работы уходить, время вечернего часа пик. И тут - вы только представьте себе - открывается окно на первом этаже, и в нем, стоя на подоконнике во весь рост, возникает баба в распахнутом пальто. А за ней суетится какой-то мужичонка. То есть вдруг какой-то экзистенциальный взрыв и открывающиеся бездны. Какой-то Кафка и роман «Процесс». Будь это не первый этаж и(или) будь это какая-нибудь благоустроенная Австрия, а не Россия - началась бы наверняка паника, крики «Не надо!..» и звонки в полицию.

А тут, слава Богу, смеются и проходят мимо. То есть не собираются вокруг, как я боялся. Кажется, понимают некоторую комическую интимность происходящего. То есть космизм, всеохватность, эмпатичность русской души налицо. Русский народ полетами не удивишь! Мне и самому становится смешно. «Друг» тоже нервно хихикает.

Я говорю:

- Что ты встала, садись на подоконник, не смеши людей, ты что, в бассейне на вышке, с положения стоя прыгать собралась? Садись на подоконник, ноги спускай, тут должна быть такая приступочка между плитами - немцы специально для тебя оставили, обопрись на нее ногами - все на полметра ниже с нее лететь.

«Друг» сел на подоконник, нашел приступочку ногой, я говорю: «Ну, давай!..» - подтолкнул ее в спину немного (я читал, что так делается у десантников)…

И она прыгнула… Как львица!

…Она летела, мне показалось, минут пять и шлепнулась на землю, как куль с песком, да еще к тому же на задницу. Зад-то у нее о-го-го, размера, наверное, 52-54, вот он и перевесил.

И сидит, на меня смотрит. Покатывается со смеху. Мимо еще какие-то две бабенки шли, довольно смазливые, кстати, так одна другой говорит: «Вот, Марин, смотри, как народ поступает, набирайся опыта». И обе: ха-ха-ха… И «друг» вместе с ними с новой силой залился.

Я говорю:

- Здесь не цирк, вставай, иди к своим слесарям, или ты так и будешь под окнами валяться?

Тут «друг» заявляет:

- А я не могу идти!

Я говорю:

- Ты что, надо мной издеваешься? Что значит «не можешь»?

- Я, кажется, ногу вывихнула, и все из-за тебя, дурака. Не могу встать.

Я говорю:

- Ничего-ничего, это все ощущения, ушиблась просто при падении, это бывает. Ты пока отползай, отползай потихоньку, не здесь же лежать, вон лавка стоит, через дорогу, видишь, ты на нее пока ориентируйся, а от нее до твоего ДЭЗа уже рукой подать. Народ же вокруг, вдруг кто из твоих пойдет - простись с надеждой выйти замуж в этом районе, что ты…

Сказал так и захлопнул окно, сволочь.

Захлопнул, нос к стеклу прилепил, посмотрел во все стороны: никто не видел? - вроде нет.

Задернул шторы.

Потом думаю: «Нет, неправильно, так ведь раньше не было». Отдернул назад. Стал книги на окно обратно водружать, потом плюнул, не заметят, думаю. Побегал по комнате немного, из угла в угол, и все же доложил, не надо лишних вопросов. Одного Фета оставил: решил перечитать. Глянул в окно: «друга» вроде нет - уполз… Как серебряные змеи. Ну, думаю, перекрестись, пронесло вроде бы… Пожалел Бог тебя, дурака… И, знаете, наступило у меня какое-то расслабление, релаксация, медитативное состояние. Судите сами: в квартире темно, я один, на улице вечер, в доме напротив зажигаются окна, какая ерунда могла приключиться - и вроде обошлось, а? Я подумал и поставил чайник… Посижу в темноте, думаю, попью чайку. Радио послушаю.

Благолепие…

Подкрадываюсь к двери и понимаю, что «друг» поторопился со своей аннигиляцией. Потому что душенька с подругой совещаются, уходить им или нет. Назвали меня сволочью. Казалось бы, вот и хорошо. Сволочь и сволочь, пусть уходят. Но тут - необъяснимо - стало меня подмывать им дверь открыть. Зачем? Не знаю. Не оправдался бы вовек, это ясно, но рука тянется к замку, и все тут. Борюсь с собой. Девочки тем временем начинают спускаться. Приостановились у двери, и моя любовь позвонила. Как я понимаю, просто проходя мимо, на всякий случай. И тут, внимание, читатель, вот вам Достоевский и Владимир Соловьев в одном лице: я потер глаза (типа спросонья) и… открыл дверь.

Каково?..

Сказать, что за этим последовала немая сцена,- значит, ничего не сказать. Моя любовь смотрела на меня с каким-то неизъяснимым выражением лица. Подруга отвела глаза. Я широко улыбнулся.

- Ой,- сказал я,- я что-то здесь вздремнул, сейчас сколько времени-то?..

Мы вошли. Подруги прошлись по комнатам. Мне показалось, что они с трудом удерживаются от того, чтобы не заглянуть под кровать. В комнате моя любовь сказала: «Холодновато у тебя что-то…» Я пробормотал об открытой с утра форточке. Пробормотал и замер: на пыльном окне, между рамами, отчетливо, как палеонтологический отпечаток босой ноги на полу пещеры с динозаврами, виднелись грязные следы женских сапог. Но их вроде не заметили за книгами. Надо было знать, где смотреть.

А может быть, они все-таки все поняли? Во всяком случае, душенька? Иначе как интерпретировать ее замечание насчет микроклимата? Сели пить чай. Я максимально предупредителен. Как официант, только не спрашиваю, «чего изволите». Даже бутылку достал. Что-то рассказываю. Смотрим книжки, попутно я узнаю, что какая-то девица в рыжей шубке заглядывала к ним на площадку. «Мы уже боялись, что нас погонят»,- сказала подруга.

(Ногу она вывихнула! Хотя вообще женщина из любопытства и на одной ноге может проскакать, например, от метро «Сокол» до аэропорта «Шереметьево». А потом сесть в самолет и улететь куда-нибудь подальше…)

И только я это подумал, раздается телефонный звонок.

«Друг».

Главное - не хотел же подходить…

Я говорю: «Алло?»

«Друг». Это ты? Я уже на работе.

Я. Хорошо.

«Друг». Ты что делаешь?

Я (индифферентно). Пью чай.

За столом возникает пауза. Я стараюсь сделать свой голос более естественным, но у меня плохо получается. «Друг» орет в трубку (а мне кажется, что на всю комнату): «Короче, не знаю, что теперь будет, я вывихнула ногу».

Я. Мда…

«Друг». Что ты там мычишь? Ушли твои дуры?

Я. Да… нет…

«Друг». Да или нет?!

Я. Ну я же говорю, гмм…

«Друг». Тогда вези меня домой.

Я. Я не могу.

«Друг». Что значит не можешь? А выкидывать женщину из окна ты можешь? Я что, теперь из-за тебя в ДЭЗе должна ночевать? Хочешь, я тебе начальницу дам, она тебе подтвердит, что я ходить не могу?

Я. Нет.

Пауза за столом усиливается, я делаю титаническое усилие разнообразить меню нашей беседы и спрашиваю у «друга» непринужденно:

- Ну, как дела?

«Друг» как заверещит на всю комнату:

- Ты что, издеваешься? Как дела?! Ногу я вывихнула! Из-за тебя! Я не девочка из окон сигать… Немедленно вези меня домой! - И бросила трубку.

Через минуту позвонила еще раз и сказала, что, если я не появлюсь через 15 минут, она придет сама.

- Теперь придется твоим студенткам из окна прыгать! - радостно пообещал «друг».

Надо было что-то делать. Растерянно улыбаясь девочкам, я пошел считать деньги. Прикинув расстояние от Кутузовского до Кузьминок, я понял, что поездка обойдется мне рублей в двадцать. По тем временам это были большие деньги. Я расстроился. Я не считаю, что я жмот, но отдавать 15 рублей ни за что ни про что было жалко. Главное, я плохо понимал, что происходит. Я чувствовал только, что этот безумный день далеко не закончен.

Я не помню уже, что наврал девочкам. Не помню также, как довез «друга» до Таганской. По-видимому, я решил сэкономить и то ли проехал часть пути на метро, то ли повез ее на такси на перекладных. В общем, следующий кадр - я и привалившийся к парапету «друг» ловим машину в устье Волгоградского проспекта. Наконец кто-то соглашается везти за семь рублей. Мы садимся. «Друг» путано объясняет адрес. Машина трогается. Минут через пять выясняется, что мы должны сначала заехать в травмпункт. «Друг» решил извлечь хоть какую-то пользу из сложившейся ситуации и намеревается сесть на пару дней на больничный. Глядя в окно, я понимаю, что вернусь домой не раньше девяти вечера. Обещание девочкам вернуться через час с Волгоградского проспекта, в виду завода АЗЛК, выглядит ничем не оправданным блефом. В виду завода АЗЛК вообще все обещания кажутся блефом.