Прямо под сердцем - Страница 4

– Ты сделаешь аборт.

Вот тогда из любовника я окончательно стал монстром.

Закономерный финал.

***

Уснуть в эту ночь так и не удается. Алкоголь пробуждает воспоминания из далекого прошлого. Как я впервые оказался в армии, как вопреки стереотипам подружился с командиром. Как он спас мне жизнь. Как он честно и грубо сказал «нахер тебе армия, Кирюх, это не твоя история и не твое призвание, иди и ищи свое дело, поверь человеку, который носит погоны по призванию, а не из-за льгот и статуса», и я, всецело доверяя старшему другу, отказался подписывать контракт.

Потом Рома женился, мотался с семьей по военным городкам, ездил в горячие точки. Когда я уехал в штаты, мы почти потеряли связь. Рома дослужился до высоких званий, и общение с западными друзьями могло добавить ему проблем. Лишь когда здоровье вынудило его уйти из армии, в редкие отпуска я проведывал старого друга. Все реже и реже, до тех пор, пока вместо очередного «надо бы списаться с Ромой, позвать побухать», не услышал «Назаров с женой погибли».

И я сразу вспомнил наш давний разговор.

– Кирюх, у меня скоро дочь родится.

– Ого. Поздравляю. Как решили назвать?

– Еще думаем. Жена сказала, сначала надо посмотреть. Вдруг назовем Машей, посмотрим – а она Полина? И чего, переименовывать?

Я рассмеялся. Для меня все дети на одно лицо.

– Будешь крестным? – вдруг спросил Рома.

– Не. Точно не. Я не верующий.

– Да и не надо. Просто хочу знать, что на свете есть человек, который поможет моему ребенку, если со мной что-то случится.

– Для этого не нужно ходить в церковь. Для этого нужно быть другом и человеком.

Помог так помог. Если «там» что-то есть, и Рома сейчас наблюдает за дочкой и другом, определенно меня проклинает. Я должен был помочь, а вместо этого едва не сломал Полине жизнь.

С утра водитель уезжает за ней в клинику, и я впервые в жизни нервничаю перед встречей с женщиной. Уже знаю, какой взгляд меня ждет. И с легкой тоской прощаюсь с довольно неплохими вечерами, когда нам было весело. Когда мы пили вино в саду или ходили по театрам, сравнивая впечатления. Одна ночь разрушила год неплохой, в общем-то, жизни. А я эту ночь почти не помню.

Хлопает входная дверь, и я спускаюсь вниз. Полина тенью пытается проскочить к лестнице. При виде нее непроизвольно сжимается сердце. Обычно уложенные крупными волнами волосы собраны в небрежную косу, на лице ни грамма косметики, а под глазами залегли темные круги. Она кутается в плащ, как будто ей холодно, и мне нестерпимо хочется ее обнять. Вдохнуть знакомый запах духов, которые я же для нее и выбрал, пообещать, что все будет хорошо. Что она переживет, и однажды встретит мужчину, который ее полюбит. Который захочет от нее детей.

Вряд ли она сейчас примет объятия от меня.

– Как ты? – Голос хриплый и неровный.

– Нормально.

А у нее бесцветный. Уставший.

– Как себя чувствуешь?

– Нормально.

– Как все прошло?

– Не знаю, я попросила общий наркоз.

– Хорошо, я доплачу.

– Я оплатила с кредитки. Все равно ее оплачиваешь ты.

– Что-нибудь нужно?

– Я хочу спать.

– Помочь тебе?

– Да. Не приближайся ко мне. Забудь о моем существовании.

Она вскидывает голову и оказывает меня презрением.

– Можешь выбросить меня на улицу, забрать квартиру или что там осталось от родителей, мне плевать. Я не собираюсь делать вид, что все в порядке. Да, у нас был уговор. Да, я сама виновата, что на него согласилась. Я сделала все, что ты от меня хотел, надеюсь, ты хорошо развлекся.

– Я не развлекаюсь, Полина. И не собираюсь выбрасывать тебя на улицу. Ты права, мы слишком сблизились, и теперь тебе больно. Я исправлю эту ошибку. И хочу, чтобы ты походила к психологу.

Она протискивается мимо меня на лестницу.

– Катись к черту вместе со своим психологом. Сам к нему ходи.

Ее отчаянную злость можно почувствовать. Она накрывает меня волнами вместе со страхом и обидой. Теперь этот дом – не убежище от внешнего мира, грозившего пережевать ее и выплюнуть. Это место, где никогда не будет безопасно и хорошо.

– Отдыхай. Если что-то понадобится, пиши.

Я долго смотрю ей вслед, даже когда шаги уже стихают где-то в недрах дома. И почему-то вместо облегчения ощущаю тучи, сгустившиеся над головой. Низкие, черные. Готовые вот-вот обрушить свой гнев.

Сегодня я не рискую уехать в офис, остаюсь работать дома. Но вместо того, чтобы заниматься делами, напряженно вслушиваюсь в тишину, жду, когда Полина проснется. Несколько раз я осторожно заглядываю в ее спальню. Девочка спит, свернувшись клубочком, хрупкая и беззащитная. На тумбочке стакан воды и блистер с таблетками обезболивающего, так что ничего удивительного в ее сонливости нет.

Наконец я и сам отрубаюсь прямо в кресле, бессонная ночь все же догоняет адской усталостью.

А просыпаюсь от детского плача. Он раздается во сне, конечно, и для большинства напоминает лишь о долгих перелетах в компании орущих младенцев. Но я чувствую, как тьма тянется ко мне из всех углов огромного безжизненного дома.

Не могу сопротивляться. Не могу заставить себя забыть о Полине. Она – единственное, что стоит хранить. Единственное, ради чего я еще готов продолжать жить и работать.

Но когда я вновь заглядываю в ее спальню, постель оказывается пуста.

А дом по-прежнему тих.

Полина

Самым сложным оказалось выбраться из дома.

Кирилл живет в загородном поселке, куда общественный транспорт не ходит в принципе: богатые и знаменитые не любят всякую челядь под окнами. Но эту проблему легко решить, вызвав такси. Поездка обходится в кругленькую сумму и машину (без разрешения охраны) не пустят дальше КПП, зато быстро и без вопросов.

А вот уйти с территории дома – та еще задачка. Охрана на посту круглосуточно, ворота и калитка под наблюдением. Я понятия не имела, какие указания дал охране Воронов. Допускал ли он мысль, что я могу сбежать или даже не подумал о таком развитии событий.

Я, конечно, не была в его доме пленницей. Возвращалась, когда хотела, ехала, куда хотела. Правда, в сопровождении водителя, по совместительству и охранника. Но он никогда не воспринимался тюремщиком.

Наверное, сбежать было бы проще днем. Дождаться, когда Воронов уедет в офис, изъявить желание пройтись по магазинам и ускользнуть прямо из ТЦ или ресторана. Но я была слишком взвинчена, чтобы думать головой.

Так что я просто спустилась вниз, вышла в сад и долго сидела, размышляя, как уйти за пределы территории, чтобы никто не заметил. Даже подумывала перелезть через забор к соседям, но уж лучше меня поймают свои, чем Крестовские.

Решение в итоге нашлось. Не идеальное, но зато простое.

Я вызвала водителя и сказала, что мне не спится, и я хочу покататься. Иногда я так делала, обычно приезжая к реке или на кладбище, к родителям, так что просьба не вызвала вопросов. Я лишь боялась, что водитель позвонит хозяину, но Кирилл, очевидно, решил сохранить в тайне нашу личную жизнь, так что его не стали будить и послушно отвезли меня в центр.

Там я попросила высадить меня у круглосуточной итальянской кафешки и, водитель, думая, что я выбираю ранний завтрак, отправился искать парковочное место.

Понятия не имею, видел ли он, как я выскользнула из кафешки и рванула к такси, да и плевать. Несколько минут я всматривалась в скудный поток машин, пока не убедилась, что нас никто не преследует. А потом направилась на вокзал.

Вот три ингредиента успешного побега: выбрось телефон, сними наличку, запутай следы.

Хорошо, что я общительная. За год я выспросила у охраны об их работе все. Просто из любопытства. Чем они занимаются, как будут искать меня, если что-то случится, что делать, если я заблудилась. Выслушала десятки историй о работе ребят в органах, о поисках сбежавших должников, неверных жен. Меня, похоже, считали за свою: девчонку из простых, с которой можно посмеяться в перерыве. С Вороновым держали дистанцию, а со мной дружили.