Прячем лица в дыме (СИ) - Страница 1

Маленькая стрелка коснулась пяти, большая — двенадцати. Часы на каминной полке известили об этом громким протяжным ударом.

Лаэрт должен вот-вот вернуться из университета. В Кионе говорили, пять — час розыгрышей, и Кираз обычно встречал брата шуткой. Хотя тот всё равно оставался хмурым. Улыбка на лице Лаэрта появлялась, только когда он спускался в лабораторию в подвале и начинал что-то смешивать, переливать, соединять, разделять, а ещё — писать, писать, писать…

Кираз вытянул шею, смотря в окно — садовая дорожка оставалась пустой, — и вернулся к учебнику. Он и сам с нетерпением ждал часа, когда Лаэрт спустится. Тот долго отмахивался, но год назад, наконец, сдался и рассказал брату, чем занимается, а заодно стал его учить.

Мальчик пододвинул к себе лист бумаги, сверился с записями и перелистнул страницу учебника — с одной таблицы на другую.

Лаэрт поступил в университет не в шестнадцать, как большинство, а на два года раньше. Кираз хотел быть таким же и каждый день после школы занимался дополнительно — до вступительных экзаменов оставалось всего три месяца, и он не мог позволить себе лениться.

Сквозь открытое окно донеслись голоса. Ученик выглянул: по гравийной дорожке, вьющейся среди кустов роз, шёл брат, а с ним — двое мужчин. Незнакомцам было под сорок, оба — в строгих тёмных костюмах. Один держал папку с бумагами, другой — чемоданчик, какой носили при себе врачи.

«Профессора!» — подумал мальчик с замиранием сердца. Наверное, работа Лаэрта заинтересовала его университетских преподавателей, и те пришли, чтобы оценить успехи ученика.

Кираз вскочил, взволнованный, и понёсся к выходу, затем вернулся, схватил со стола исписанные листы и сбежал по лестнице.

Может, Лаэрта переведут на курс вперёд? Сделают старостой? Дадут повышенную стипендию! И его самого тоже могут заметить, он ведь помогал!

Внизу Кираз замедлил шаг, пригладил растрёпанные рыжие волосы и выпрямил спину. Главное, правильно ответить на все вопросы. Если они будут, мысленно поправил себя ученик, смутившись. Как бы ни хотелось поговорить с настоящими профессорами, всё-таки те шли к другому. Успехи в опытах принадлежали Лаэрту, а Кираз только немного помогал — он сам стал доказательством того, что лекарство работает.

Мальчик сжал кончики пальцев, и окно наверху, повинуюсь усилию воли, хлопнуло. Он покажет, чего добился Лаэрт.

Мягко ступая, по коридору прошёл слуга и открыл дверь.

— Где Кираз? — строго спросил брат, едва переступив порог.

— Занимается у себя в комнате, — доложил пожилой мужчина в ливрее.

Кираз вышел в коридор. Лаэрт выглядел по-деловому собранным и больше напоминал торговца, а не учёного с чернильными пятнами на руках и увлечённым взглядом, каким привык его видеть младший. За спиной маячили профессора — вблизи они походили на изголодавшихся хищных птиц. Один, поставив чемоданчик на пол, нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Подойди ко мне, — Лаэрт поманил рукой. Голос звучал непривычно мягко — так он не говорил, даже когда младший брат делал успехи в учёбе.

Краснея, тот приблизился. Не так он представлял себе встречу с профессорами, не так.

— Вытяни руки, — тон стал ещё более мягким, даже ласковым.

Парень смутно помнил, что отец говорил также, но тот умер шесть лет назад, и его голос почти стёрся из памяти.

— Зачем?

— Так надо. Вытяни.

Кираз посмотрел на брата, на профессоров и, положив листы на тумбу, покорно поднял руки. Один из мужчин проворным движением достал из кармана металлические браслеты и со щелчком застегнул их на запястьях мальчика. Тот, отскочив в сторону, вцепился в них, пытаясь снять, и крикнул:

— Зачем это? Лаэрт?

Металл казался сплошным листом — ни крепления, ни механизма. Кираз сжал пальцы и повёл в сторону, но ничего не произошло — ничего, что происходило обычно.

— Вот, — на лице Лаэрта появилось смущение, граничащее со страхом.

— Да, я заметил, — профессор, державший в руках папку, нахмурился. — Спасибо за сигнал, дан Адван. Город станет спокойнее благодаря вам.

Ученик попятился. Он уже слышал эту фразу. Магию считали болезнью, скверной, а людей со склонностью к ней — заражёнными, и так говорили перед тем, как забрать «заболевшего» на лечение.

Парень сделал ещё шаг назад, не переставая качать головой. Да это же час для розыгрышей! За ним не могли прийти. Не за что было! Он не имеет склонности к магии — только то, что дал эксперимент. Закон о запрете силы не нарушен — они просто развивают науку. Так говорил Лаэрт.

Кираз уставился на брата. Пять — это же час шуток, да? Его ведь не могли отдать в…? Вздрогнув, он резко прижал руки к груди.

На плечи опустились ладони одного из «профессоров» — Кираз даже не заметил, как тот оказался за его спиной.

— Идём-ка по-хорошему, парень. Будешь упираться — придётся тебя усыпить, пока не приедем.

— Лаэрт! — закричал мальчик и дёрнулся к брату.

— Проблемный, думаешь? — один мужчина спросил другого.

Лаэрт с лицом мученика посмотрел на них, затем — на Кираза.

— Извини, так будет лучше.

«Профессор» схватил повыше локтя. В шею что-то укололо, затем коридор сжался, и пол оказался прямо перед глазами. На секунду Кираз вспомнил, что голос брата уже несколько лет не звучал с теплотой и лаской, но вдруг это стало таким неважным.

На костях выпали две шестёрки. Вероятность этого — один к тридцати шести. В Кионе такое сочетание называли солнечным и пророчили удачу тому, кто его выбросил.

Раз в удачу не верил. Он знал, что полагаться можно только на числа и точные расчеты — они никогда не подводили. Перекинув красные игральные кости из одной ладони в другую, прежде чем увидеть новую комбинацию, парень услышал:

— …Четыре.

На костях — две двойки. Он обратил внимание на ворчание Найдера, но тот говорил о другом:

— А в прошлом месяце было пять! Выручка становится всё меньше. Чем мы занимаемся?

Друг поджал тонкие губы и нахмурился. Чёрные волосы, зачёсанные назад, и нос с горбинкой делали его похожим на нахохлившуюся хищную птицу. Одну руку Найдер положил на бухгалтерскую книгу, другой сжимал трость — с каждым словом всё сильнее.

— Персонал опять разбежался, комнаты для постояльцев простаивают, — он недовольно посмотрел на Рену. — У тебя тоже продажи упали, — затем на Феба. — Даже игорный зал пустует! — и закончил на Разе.

— Интересно почему, — скрестив руки, Рена откинулась на спинку стула.

— Ты хочешь что-то мне сказать?

Найдер прищурил карие глаза. Происхождение было его больным местом. Он родился в кочевом народе оша, который считали грязным и проклятым. Всю жизнь парень боролся с предрассудками и до сих пор каждое слово принимал на этот счёт. Даже неудачу с таверной он связывал с происхождением — как же, всё, что принадлежало оша, обходили стороной.

Девушка устало вздохнула.

— Я про то, что мы не умеем вести такие дела, — она обвела рукой полутёмный зал с пустыми столами. — Ну сколько это уже длится, три года? У нас хоть раз была прибыль? Люди идут только за лекарствами Феба, но не есть, играть или ночевать. Найдер, согласись, что другое у нас получается лучше.

— Но ведь таверна важна! — Феб встал на защиту друга.

— Не надо, Феб, ты бы сбежал из неё, если бы мог, я же знаю.

Найдер перебил Рену:

— Это не обсуждается. Нам как минимум нужно официальное место работы. Сама знаешь, что без этого придётся платить штраф — кионский закон. А приносит таверна прибыль или убыток — моё дело, ясно? В твой карман я не лезу, а ты не лезь в мой.

Девушка закатила глаза. Раз снова перекинул кости из руки в руку. Опять выпало четыре — как четыре стихии, стороны света или района в Кионе.