Пруссачество и социализм - Страница 29

ность - это мощь. Все, что не имеет динамич-

ности, всякое мертвое владение, <обладание>

в себе, представляет мало значения для настоя-

*Это будет сделано во II-ом томе <Заката Европы>.

136

щего фаустовского человека. В этом состоит тай-

на современного предпочтения продуктивной

собственности всякой другой - голому <имею>.

Чувственная античная радость, доставляемая

собранными в кучу драгоценностями, среди нас

встречается редко. Гордость завоевателя, игро-

ка, даже собирателя предметов искусства осно-

вана на сознании, что добыча дает власть. Ис-

панская жажда золота, английское стремление

к захвату стран направлены на доходное владе-

ние. Против этого энергического понятия собст-

венности восстает в эпоху Ренессанса в Париже

другая идея - идеал рантье. Не власть через

собственность, а наслаждение, не <все>, а <до-

статочно>, не действенность, а <прожитие> бы-

ло конечной целью этого стремления. Кондотье-

ры* стремились к захвату княжеских тронов

и драгоценностей, чтобы насладиться в полной

мере праздной культурой своего столетия. Бан-

кирский дом Медичи, один из первых в Европе,

был далек от тщеславного стремления господст-

вовать над мировым рынком.

Людовик XIV посылал своих генералов и от-

купщиков завоевывать прочную почву для

олимпийского существования его солнечного

королевства. Французское дворянство Версаля

всецело было проникнуто чувством эпохи Ре-

нессанса. Ее культура менее всего имела дина-

мический характер. Английские путешествен-

ники, как например Янг^, незадолго до рево-

люции изумлялись, как скверно хозяйничало

дворянство в своих имениях. Дворянину было

*Борджиа были испанцами!

137

достаточно, если он <владел> имением и его уп-

равляющий сколачивал ему необходимые сред-

ства для жизни в Париже. Эта аристократия

XVIII века была глубочайшей противоположно-

стью деятельной аристократии приобретателей

и завоевателей Англии и Пруссии. Стремление

к одному лишь самосохранению сделало фран-

цузское богатство неспособным к господству

над мировым рынком и к настоящей колониза-

ции даже в великие моменты французской ис-

тории. И Grandseigneur* 1750 года как тип был

несомненным предшественником буржуа 1850

года, того безобидного рантье, которого только

национальное тщеславие время от времени де-

лает опасным, и именем которого Марксу, пра-

во, не следовало бы пользоваться для обозначе-

ния капиталистического общества.

Ибо капитал - это великое слово, в котором

выражено английское восприятие собственнос-

ти. Капитал означает хозяйственную энергию,

это - оружие, с которым выступают на борьбу

за успех. Французским кавалерам и рантье здесь

противостоят короли биржи, керосина и стали,

наслаждение которых состоит в сознании своего

хозяйственного всемогущества. Что простуда

может создать во всем мире падение курса, что

телеграмма из трех слов может вызывать катаст-

рофы на другой стороне земного шара, что тор-

говля и промышленность целых стран зависит

от даваемого этими новыми королями креди-

та - все это составляет их понятие собственнос-

ти и именно частной собственности. Нужно

*Важная персона, синьор (фр.).

138

уметь оценить весь пафос этого слова. Миллиар-

дер требует безграничной свободы своей личной

волей распоряжаться мировыми судьбами для

собственного удовольствия, без иного этическо-

го критерия, кроме успеха. Он побеждает про-

тивника на поле своей деятельности всеми сред-

ствами кредита и спекуляции. Трест - это его

государство, его армия, а политическое государ-

ство - нечто вроде его агента, которому он пору-

чает вести войны (таковы были испанская^

и южно-африканская^), заключать договоры

и подписывать мирные трактаты. Превращение

всего мира в трест - такова конечная цель этих

истинных властителей. Пусть номинальное пра-

во собственности среднего человека остается не-

прикосновенным, пусть он с полной свободой на-

следует, продает и распределяет свою собствен-

ность и имущество в виде ренты, хозяйственная

сила его как торгового капитала будет незамет-

но направлена из центра в определенную сторо-

ну; таким образом денежный магнат - собст-

венник в более высоком смысле и целые народы

и государства трудятся по его молчаливому при-

казанию и по его вездесущей воле. И этому поня-

тию собственности, за которым стоит деловой

либерализм, ныне противополагается прусское

понятие: собственность не как частная добыча,

а как нечто только порученное собственнику не-

ким целым, не как выражение и средство лично-

го могущества, а как доверенное благо, в управ-

лении которым собственник обязан давать отчет

государству. Национальное достояние не явля-

ется суммой индивидуальных единичных состо-

яний, а единичные состояния являются сово-

139

купностью функции общего хозяйственного мо-

гущества. Великие слова Фридриха II должны

быть постоянно повторяемы: я - первый слуга

моего государства. Если каждое отдельное лицо

усвоит себе это воззрение, то социализм станет

фактом. Нет большего противоречия этому, чем

Людовик XIV с его реализованной формулой:

<Государство - это я>. Прусская идея и якобин-

ство, социалистический и анархический ин-

стинкты, на троне или на улице - вот крайние

из вообще мыслимых противоположностей

в пределах западного мира, и на этом зиждется

неугасимая вражда между обоими народами.

Наполеон на острове святой Елены как-то ска-

зал: <Пруссия стояла на пути Франции со вре-

мен Фридриха и останется преградой в будущем,

она была величайшим препятствием моим наме-

рениям на пользу Франции>.

Ибо поистине форма, в которой проявляется

у французских рабочих потребность в реванше

по отношению к имущим, противоположна со-

циализму: это коммунизм в собственном смыс-

ле. Рабочий тоже хочет быть рантье. Он ненави-

дит чужой досуг, которого он сам никак не мо-

жет достигнуть. Равенство в пользовании бла-

гами, равная возможность для каждого сущест-

вовать, как рантье, - такова его цель, лежа-

щая также в основе знаменитой, истинно фран-

цузской формулы Прудона: собственность -

это кража. Ибо здесь собственность означает не

могущество, а обретенную возможность поль-

зоваться благами. Общность благ - а не пре-

вращение средств производства в общее достоя-

ние, распределение богатств, (<все должно при-

140

надлежать всем>), а не организация в тресты

производственных сил - таков французский

идеал в противоположность английскому.

И ему соответствует социалистическая утопия

Фурье: растворение государства в небольших

обществах, коммунах, <фаланстерах>, которые

организуются в целях достижения при возмож-

но малой затрате труда возможно более полного

пользования жизнью.