Провидица поневоле - Страница 18

Изменить размер шрифта:

15

День полного выздоровления Натали пришел скорее, чем уповал на то Кекин. Однажды, во время очередного сна-яви она сказала:

— Через два дня я лишусь своего невольного дара провидения. И это будет значить мое полное выздоровление.

Граф всплеснул руками и со счастливой улыбкой вскочил с кресла. Доктор, почти всегда присутствующий в эти минуты в комнате графини, оторвал посветлевший взор от узоров ковра на полу. Нафанаил Филиппович Кекин помрачнел.

— Ты, кажется, не рад? — дотронулась Натали до его руки. — Ведь ты станешь теперь свободен.

— Свободен на все четыре стороны, — не скрывая горечи, произнес Нафанаил.

— И мы можем с тобой больше никогда не увидеться, если на то будет твоя воля.

— От моей воли теперь мало Что зависит, — мрачно произнес Нафанаил Филиппович.

— Если я тебя огорчила чем-то, прости, — ласково промолвила Натали. — Конечно, в своем нормальномсостоянии я тебе причиняла немало обид и огорчений. Но ведь то была не я, а та, другая. К тому же это все в прошлом, ведь так?

— Да, — убито ответил Кекин.

— Фанечка, милый, помнишь, я тебе говорила, что только ты один можешь помочь мне и излечить меня от моей болезни?

— Помню, — произнес Нафанаил.

— Это была правда.

— Да, — уныло сказал Кекин.

— Через два дня я буду совершенно здорова.

— Я рад, — с усилием произнес отставной поручик.

— При условии, что ты отдашь мне свою самую дорогую для тебя вещь. Если я стану носить ее при себе, моя болезнь никогда не возвратится. Ты должен принести мне ее через два дня ровно в десять утра. И тогда все кончится.

— Но у меня ничего нет, — не сразу понял, о чем речь Кекин. — Хотя тебе я готов отдать все, что у меня есть.

— Мне не надо все, — открыла глаза Натали. — Мне нужно именно то, что больше всего тебе дорого.

Нафанаил не сразу понял, что речь шла о медальоне с розой. Натали именно его имела в виду, когда просила отдать ей самую дорогую для него вещь. Что ж, если этот медальон послужит гарантом, что болезнь графини больше никогда не возвратится к ней, он готов отдать его. А потом он уйдет. Нет, уедет куда-нибудь далеко и надолго, чтобы время и расстояние теперь уже его излечили от болезни, что зовется любовью.

А граф… Он был вне себя от радости. Предсказание дочери, что через два дня она будет полностью исцелена, возможно, последнее в ее жизни предсказание, сделало его самым счастливым отцом на земле. Когда мужчины покинули графиню и доктор ушел к себе, Волоцкий увязался за Кекиным, самым большим желанием коего в эту минуту было никого не видеть.

— Вы, действительно, пожертвуете графине самую дорогую для вас вещь? — спросил он с надеждой.

— Да, — просто ответил Кекин.

— Я непременно компенсирую вам ее стоимость, — заявил граф, довольный ответом Нафанаила Филипповича. — Какова ее цена?

— Она бесценна, — ответил Нафанаил и взглянул в светящиеся радостью глаза графа. — По крайней мере, для меня. А потом, граф, мы с вами уже говорили на тему вознаграждений и подарков. Мне ничего этого не нужно.

— Я помню, — уважительно произнес Волоцкий и тронул его за рукав. — Но это не тот случай. Это будет не вознаграждение, не подарок, а компенсация за вещь, которая утрачивается вами в пользу моей дочери. Вы лишаетесь вещи, и я просто хочу оплатить ее стоимость. Назовите лишь цену?

— Нет, граф, это именно тот случай, когда я не могу принять от вас никаких денег, — твердо ответил Кекин. — И вещь эта, как я уже вам говорил, не имеет для меня цены.

— Ах, как это благородно с вашей стороны, — восхищенно произнес граф. — Знакомство с вами, ниспосланное мне самим провидением, делает мне честь. А вы, — замялся немного Платон Васильевич, — не скажете, что это за вещь такая?

— Отчего же, — вздохнул Нафанаил, желавший скорейшего завершения разговора, чтобы остаться, наконец, одному, — могу даже показать.

С этими словами он расстегнул ворот рубашки и вынул медальон.

— Вот эта вещь. И ничего на свете нет для меня дороже.

— Верно, это подарок любимой? — тронутый великодушием Кекина, произнес граф.

— Да, — ответил Нафанаил. — Я получил эту розу от той, что одна в целом мире владеет моим сердцем.

Граф всхлипнул, и у него тотчас повлажнели глаза.

— Вы… вы… — Он обнял Кекина и коснулся его щекой, по которой текли крупные слезы. — Я ваш должник вовеки!

Растроганный и продолжая всхлипывать, граф пошел прочь, оставив, наконец, Нафанаила. Он прошел к дочери и, как это обычно бывало, рассказал ей, что она говорила и делала в ее магнетическом состоянии, и о том, что ее просьба о медальоне будет выполнена.

— Так, значит, до моего выздоровления осталось всего два дня! — бросилась она на шею отцу. — Я так рада!

— А я, так просто счастлив, — снова всхлипнул граф. — И этим счастием мы обязаны нашему другу Нафанаил у Филипповичу.

— Да, он настоящий наш друг, если жертвует мне своим подарком от любимой женщины, — немного задумчиво произнесла Наталия Платоновна.

Скоро приехал князь Чураев, и граф, конечно, поделился с ним своей радостью, рассказав и о медальоне.

— Выходит, он в кого-то влюблен! — воскликнул Чураев. — А я уже было начал предполагать, что…

Князь замолчал, верно, радуясь, что его предположения относительно Кекина, как опасного соперника, оказались пустыми домыслами. После этого оба, и князь, и граф, сделались предупредительными и ласковыми с отставным поручиком и перестали препятствовать его встречам с Натали.

Это была мука, быть с ней, слышать ее бархатистый голос и веселый смех, серебряными колокольцами отзывающийся в любящем ее сердце.

— Не хочу, чтобы вы покидали нас, — весело щебетала она, несмотря на присутствие графа, князя или их обоих. — Я к вам так привыкла!

— А и правда, оставайтесь у нас еще, — поддакивал дочери счастливый Волоцкий. — Ну, куда вам спешить?

— Папенька, Нафанаилу Филипповичу как раз есть куда спешить, — лукаво смотрела на Кекина Натали и добавляла: — Несвободное сердце его призывает его в другое место.

В канун дня, когда Кекин должен был вручить медальон графине, они одни прогуливались по зимнему саду. Проходя мимо цветочной куртины, благоухающей так, что кружилась голова, Натали снова с сожалением сказала:

— Ваш отъезд будет очень чувствительным для меня. Вы сделали так много, что я останусь благодарной вам всю свою жизнь. Сейчас самое мое большое желание, чтобы вы были счастливы. Надеюсь, — посмотрела она на Кекина с лукавой и немного печальной улыбкой, — вас сделает счастливым ваша любовь.

«Моего счастья не может быть без вас!» — хотел воскликнуть Нафанаил, но вместо этого вынужден был кивнуть и натужно улыбнуться. Мог ли он дать волю своим чувствам, когда видел, что Натали не испытывает к нему ничего более, кроме уважения, дружественности и признательности? Ведь были мгновения, когда он, не в силах превозмочь себя, проговаривался или бросал на графиню взгляды, в которых только слепой мог не заметить пожирающего пламени любви. Но Натали только удивленно отводила взгляд и замолкала, либо переводила разговор на малозначащие для них обоих темы. Конечно, если бы она хоть на миг дала ему почувствовать свое особое расположение к нему, Нафанаил не замедлил бы с признанием в своей дерзновенной страсти, но графиня каждым своим словом, жестом или взглядом давала решительно понять, что, кроме чистого добродушия и искреннего желания Кекину добра и счастья, более сильных чувств у нее к нему нет.

Наконец, настал день, когда болезнь Натали должна была полностью и безвозвратно исчезнуть. Граф вместе с князем пришли в комнаты к отставному поручику, едва напольные часы пробили половину десятого.

— Вы не забыли, какой сегодня день? — поздоровавшись, произнес без пяти минут генерал-адъютант, похоже, допуская, что Кекин может и передумать, ибо наверняка судил других по себе.

— Не забыл, — хмуро ответил Нафанаил, чего, кажется, не заметил ни граф, ни князь. Оба они, каждый по своей причине, были полны ожиданием того, что должно было случиться через полчаса.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com