Провидица - Страница 14
Сэм открыла шкаф. Первый вариант монтажа – это всегда напряг, напряг, напряг. Кто будет на просмотре?
Хоксмур. Жуткий тип. Вчера Джейк, а сегодня Хоксмур. Два наиболее неприятных ей человека. Надо одеться так, чтобы сразить всех наповал. Сегодня у нас будет день Джона Гальяно и Корнелии Джеймс.
Сэм поморщилась от боли в пальце. Странно, порез вроде бы совсем крохотный. Потом поморщилась снова, на этот раз от внезапной резкой боли в голове, стрелой пронзившей ее до самого желудка. Такое чувство, словно бы тебя разрезали кухонным ножом. Ну и дела. Она чувствовала себя странно. Очень странно.
Сэм облачилась в жакет и юбку от Гальяно. Самая подходящая форма одежды для боя.
«Ох уж эта мода, – подумала она. – Вечно выбивает из колеи. Только ты успеешь к чему-то привыкнуть, как мода меняется».
Затем Сэм вытащила просто потрясающую шаль от Корнелии Джеймс, накинула ее на плечи.
«Уже лучше. Здорово. Классно».
Вытащила из комода носовой платок, маленький белый платочек с французским кружевом по кромке и своими инициалами «С. К.», вышитыми синей нитью в углу, сунула его в сумочку. Провела по волосам расческой, посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась, довольная.
– Застрелиться, какая красота! – сказала Сэм. – Ну просто умереть не встать! – Она хлопнула в ладоши и вышла из спальни, недоумевая, почему именно эти слова пришли ей в голову.
«Нет, тебе это так просто с рук не сойдет», – произнес за стеной голос с сочным американским акцентом.
Она услышала смешок Ники. Далее последовало несколько взрывов.
«На этот раз тебе конец, Бэтмен».
БАХ! ТРАХ! БА-БАХ!
«Ну, это мы еще посмотрим!»
Ники и Хелен сидели за столом, завтракали и смотрели телевизор. Мальчик высоко поднял ложку, и молоко натекало ему под манжету. Хелен как зачарованная уставилась на экран, не замечая ничего вокруг, и Сэм почувствовала неожиданную вспышку раздражения. Она выхватила у сына ложку и остановила молочную реку кухонным полотенцем.
Няня вскочила:
– Извините, миссис Кертис… я…
– Все нормально, – холодно произнесла Сэм, возвращая Ники ложку. Потом выключила телевизор.
– Но во-о-от! – застонал мальчик.
Хелен села, залившись краской.
– Ники слишком много смотрит телевизор, Хелен. И уж за едой этого точно делать не нужно.
Она улыбнулась няне, чтобы слегка смягчить резкость тона.
– Извините, – снова сказала та.
Сэм села за стол, налила себе фруктового сока. Ники недовольно смотрел на мать.
– Что у тебя сегодня в школе, Тигренок?
Реклама «Эссо» сильно повлияла на Ники. В четыре года он стал Тигренком. Бегал на четырех лапах. Прыгал. Прятался в шкафах, высовывая для подсказки тигриный хвост. «Тигр здесь! Тигр здесь!»
Он протянул руку, схватил пакет с сухими завтраками и небрежно вывалил себе в тарелку добавку, рассыпав половину вокруг. Даже не налив молока, мальчик отправил ложку хлопьев в рот.
– Ты сегодня чем-то недоволен? – спросила Сэм.
– Я плохо спал.
– Мама тоже толком не отдохнула.
«Мама чувствует себя как выжатый лимон».
– Вы вчера шумели, – пожаловался Ники.
– Мы мешали тебе спать? Извини.
Он отправил в рот еще ложку овсяных хлопьев и принялся жевать их с открытым ртом.
– Я думала, ты Тигренок, а не Мистер Верблюд.
Мальчик закрыл рот и продолжил жевать, потом взял стакан и запил овсянку соком.
– Бэтмена, – сказал он. – Хочу смотреть Бэтмена.
– Слишком много смотреть телевизор вредно.
– Ты же сама делаешь кино для телевизора.
– Только рекламу.
– Реклама – гадость. Ты делала рекламу для этой новой овсянки. А она такая противная, фу! На вкус как собачьи какашки.
– Можно подумать, что ты пробовал собачьи какашки!
– Не пробовал, но знаю, что они – гадость.
Сэм перевела взгляд на Хелен. Няня смотрела на нее испуганно, словно школьница на строгого учителя. Сэм допила сок. На часах было четверть девятого.
– Ладно, мама уже опаздывает. Мне пора.
Она прошла в гостиную, чтобы включить автоответчик, и с какой-то непонятной тревогой оглядела просторную комнату. На столе еще оставались кофейные чашки, бокалы, переполненные пепельницы, масленки и разбросанные салфетки. На двух полупустых бутылках «Перье» не было крышек, Сэм подошла к столу, поискала их глазами. Нашла пробку от портвейна, заткнула одну бутылку. В открытой солонке сверкнул осколок стекла. Она настороженно взглянула на люстру. Из патрона все еще торчал неровный осколок. Остальные лампочки были в полном порядке и до сих пор горели. Сэм щелкнула выключателем.
Серый свет тяжело повис в комнате, где витали застоявшиеся запахи табака и алкоголя; этот серый свет проникал Сэм под кожу, словно влага, грозил насквозь пропитать ее одежду и волосы, если она задержится здесь. Сэм осмотрела комнату: в углу стол – Ричарда с выдвижной крышкой; рядом – компьютер и рояль со старинным набором для курения опиума на крышке; в дальнем конце – два дивана у телевизора и камин с газовой горелкой. Геральдические щиты на голых кирпичных стенах, мечи, средневековые артефакты, громадный медный черпак для разливки плавящегося золота – Ричард купил его, когда сносили Королевский монетный двор. Вещи Ричарда, реликвии кровавого прошлого его семьи, портреты умерших предков, свитки с толстыми красными печатями. Голый кирпич и дуб. Квартира мужчины. Всегда ею была и останется такой же впредь. Сэм услышала рев вертолета, темной тенью пролетевшего мимо окна.
– Пока, Тигренок.
Она стояла у входной двери, надевая пальто.
– Пока, – бесстрастно ответил сын и пошел в свою комнату.
– Эй, Тигренок!
Он остановился, повернулся.
– А поцелуй на прощание я так и не получу?
Ники помедлил секунду, потом засеменил к матери.
– Ладно, – сказал он. – Я тебя прощаю. На сей раз.
– А если ты будешь себя хорошо вести, то и я тебя прощу.
– За что это?
– За то, что был невежлив с мамочкой.
Ники надулся, потом поцеловал ее, обвил руками шею.
– Извини, мамуля. – Он чмокнул ее еще раз и побежал прочь.
– Удачного дня в школе.
– Сегодня уже пятница! Ура!
Сэм открыла дверь, подобрала с коврика «Дейли мейл». Отыскала в газете свой гороскоп. «Ну-ка, что ждет Рыб?»
«Путешествие может обернуться неожиданностями. Сегодня на работе избегайте споров, как бы вас ни провоцировали коллеги. Выходные будут беспокойными и могут полностью исчерпать ваши внутренние ресурсы».
«Спасибо на добром слове. И вам тоже всех благ». Сэм сунула газету в дипломат, закрыла дверь и пошла по темному коридору. Их квартира располагалась на пятом этаже холодного каменного здания, которое по сегодняшним меркам находилось у черта на рогах. Но пройдет еще несколько лет, вокруг забурлит жизнь, и район станет считаться вполне престижным. А пока их дом смотрелся одиноко: все вокруг снесли, и неизвестно еще, что построят взамен.
Сэм вышла на улицу, в серый свет, который теперь приобрел более яркий оттенок, навстречу запахам дизельного топлива, горящей смолы и реки. Она чувствовала вкус пыли вперемешку с песчинками, слышала стук поезда вдалеке, шипение пневматических шин и грохот бетономешалки.
Гороскопы. Кого в наше время волнуют гороскопы? Кого интересуют сны? Или внезапно перегоревшие лампочки?
Ее «ягуар» покрылся налетом пыли, осевшей со вчерашнего вечера, а их стоявший рядом старенький «рейнджровер» практически сменил из-за этого налета свой цвет. Сэм села в машину, вставила ключ в замок зажигания. Появился красный предупреждающий огонек, лихорадочно застучал топливный насос. Она ткнула вверх рукоятку дросселя и нажала кнопку стартера.
Двигатель после нескольких оборотов завелся, застонал, закашлял, потом раздался резкий хлопок, и он окончательно ожил. Стрелка тахометра бешено запрыгала, затем успокоилась. Она включила стеклоочиститель и «дворники», поставила рукоятку переключения передач на первую скорость, опустила ручник, после чего ухватилась за тонкий, в деревянной оправе руль и тронулась с места, прислушиваясь к двигателю: тот чмокал и покряхтывал, словно старик, которого неожиданно разбудили. Три маленьких «дворника» перемалывали соль с пылью в прозрачную пленку, и Сэм еще раз брызнула на лобовое стекло жидкостью из стеклоочистителя.