Проверка на прочность - Страница 9

– Великая польза Воинскому приказу, – кивнул Всеволод.

Колун подробно рассказал все, что он услышал от Божко ур-Тавыза. Эта информация полностью совпадала с тем, что удалось добиться на первом дознании. Куда любопытнее было, что знал старый нордус.

– А этому удалось язык развязать?

– Крепкий орешек, – уважительно посмотрев на своего подопечного, произнес Колун, – я к нему и так, и этак, а он все сопротивляется. И каленым железом жгли, и холодным прижигали. И «подноготную» пытались вызнать, да держится. Вот только недавно слабину дал. Так мы его перед вашим приходом и раскрутили.

– Чем зацепить удалось? – заинтересовался Ждан.

– Да, видно, ослаб, давно бы умом тронулся, да вот Калед, – кат кивнул в сторону ведуна, – спрятаться не дает. Вот по такому мягкому материалу он и прошелся. Как говорится, я железо разогрел, осталось только правду ковать.

Колун осклабился в довольной улыбке.

– И что получилось? – спросил старший гридень.

Ждан зыркнул на писаря и приказал:

– Читай давай.

Писарь подскочил с места, от усердия даже стул опрокинул. Поднеся лист бумаги близко к лицу, затараторил:

– Лиходей под пытками показал, что восемнадцатого вересеня[10] сего года к нему обратился Горислав Властов – сын, старший распорядитель Ельницких верфей и пригласил на встречу, как он тогда сказал, с очень важными людьми. Встречались они в городе Ласков, куда Капт ур-Краз летал, взяв предварительно вольную на один день на верфях. В корчме «Осенний лист» его и поджидал Горислав Властов и незнакомый ему человек. Он представился Сдемыслом. Горислав Властов – сын в дальнейшем разговоре не участвовал, а удалился в другой конец корчмы. Сдемысл же сначала расспрашивал Капта издалека, о житье-бытье. Капт недоумевал, неохотно говорил, но с душой навыверт не лез. Потом оный Сдемысл перешел к конкретным предложениям…

– Спасибо. Дальше можно без подробностей, – прервал писаря старший гридень, – мне нужна копия протокола допроса.

Подробности Всеволоду и не нужны были. Основное он и так знал от покойного Божко ур-Тавыза, а чего не знал, прочтет в протоколе, пока будет ехать на прием к князю.

Пыточную старший гридень покидал с облегчением. Вся эта удушающая вонь действовала на него угнетающе. Он привык к смерти, но к смерти на поле брани, а не к такой – медленной, изматывающей душу и тело.

– Ну что, Волков, сам меня пригласил, никто за язык не тянул. Так что жду тебя вечером в корчме, – на прощание сказал ему Ждан ур-Зор и хитро подмигнул.

В строго назначенное время Всеволод Волков прибыл в княжий детинец. Сделав круг по привратной площади, он нашел свободное место возле Ратной колонны, где оставлять самоходы имели право только служилые люди, и, заглушив движитель, выбрался наружу. Серое хмурое небо разразилось мелким дождиком, поливая древнюю брусчатку мостовой. Старший гридень поднял повыше ворот форменного полукафтана и поправил съехавшую на затылок черную шапку.

Чеканным шагом Всеволод пересек площадь и остановился. Дорогу ему перегородил дружинник из караульного десятка. В грудь старшего гридня нацелилась боевая секира. Не замечая ее, Всеволод назвал заветное слово, и караульный посторонился, пропуская старшего гридня в Княжеские ворота.

Проходя под воротной аркой, Всеволод вновь почувствовал, как к нему потянулись липкие нити чужой воли, ощупали его со всех сторон, взвесили, признали своим и пропустили внутрь. Страшно подумать, что бы случилось, если б в нем опознали чужого. Пожгли бы заживо. Впрочем, за все время, пока на белградской земле стоял детинец, по пальцам руки можно было пересчитать, сколько раз лихоимцы пытались проникнуть на его территорию. Да и то большая часть злоумышленников приходилась на Смутные века.

Пройдя внутренний дворик, старший гридень приблизился к княжьему терему, взбежал по ступенькам парадного крыльца и громко постучался в дверь. Ему тотчас открыли. Княжий писарь и советник Булята Рыжий смерил Всеволода Волкова надменным взглядом и сообщил:

– Князь ждет. Следуй за мной.

Показав старшему гридню спину, Рыжий проследовал в глубь терема. Всеволод хотел было его тоже пригласить вечером в корчму, как-никак еще со школьной скамьи знали друг друга, но тут же раздумал. В последнее время Рыжий ясно давал понять старым друзьям, что у них своя дорожка, а у него своя, и нечего друг другу пути портить. Задрал нос Булята от ближней службы – зазнался. Ну да боги ему судьи.

Они поднялись по крутой деревянной лестнице с резными перилами на второй этаж, свернули налево, прошли по длинному коридору и остановились. Рыжий потребовал «подождать», после чего исчез за высокими двустворчатыми дверями, украшенными коваными железными узорами: мифическими птицами, сказочными цветами вокруг улыбающегося солнечного лика в языках богатого пламени.

Рыжий появился из-за дверей и распахнул их перед старшим гриднем.

Всеволод вошел внутрь, стянул с головы шапку и отвесил почтительный поклон.

– Приветствую тебя, великий князь Ярослав Мстиславович, – произнес он громко. – И тебя, воевода Зорян Кнут.

Князь стоял возле высокого стрельчатого окна вместе с Кнутом и смотрел на огибавшую детинец реку Белую, пока воевода что-то тихо рассказывал князю. Всеволод даже не удивился, что голова Тайного приказа уже тут как тут – этого вполне следовало ожидать.

Заслышав печатные шаги и приветствие гридня, князь обернулся и встретил гостя пристальным, оценивающим взглядом.

– И тебе подобру-поздорову, – прозвучал властный суровый голос с легкой хрипотцой.

Всеволод поднял голову и смело посмотрел в глаза князю.

Ярослав Мстиславович был не старым еще мужчиной, но в летах. Длинные черные волосы с густой проседью были убраны за золотой обод и ниспадали на широкие плечи, прикрытые синим, расшитым золотой нитью плащом. Из-под плаща виднелся красный полукафтан с княжеским гербом на груди. Широкие синие шаровары были упрятаны в черные кожаные сапоги, доходящие до колен. У богатого кожаного пояса висели черные ножны, убранные драгоценными камнями. В них лежал знаменитый княжеский родовой меч – Узарень. Князь Ярослав был красивым мужчиной, недаром многие женщины княжества тайно вздыхали по нему, а боярские роды считали за счастье отдать своих дочерей на княжеское ложе. Только князь был воздержан и обходился всего пятью наложницами и одной законной женой. И только от жены он имел детей.

Точеные черты лица, смелый взгляд иссиня-черных глаз, густые, тревожно сдвинутые к переносице брови, борозды морщин на лбу, густая седая борода и усы, обрамляющие тонкие губы.

– Садись, старший гридень, умные люди говорят, что в ногах правды нет, – князь указал Всеволоду на деревянное кресло, стоящее возле большого стола, обитого зеленым сукном. Сам же сел в кресло напротив. Воевода, дородный чернобородый мужчина в дорогих одеждах и пышных шароварах, указывающих на его высокий достаток, расположился одесную[11] от князя.

Всеволод принял приглашение князя и опустился в кресло. Он молчал, ожидая приказания. И князь не промедлил с ним.

– Рассказывай о татях, которые Ельницкие верфи подожгли да движитель украсть пытались.

Старший гридень внутренне собрался и рассказал обо всем, не вдаваясь, впрочем, в излишние подробности. Также он поведал и о пыточных подвалах Тайного приказа, где успел побывать утром, да о результатах допроса предателей.

Князь молча выслушал, не сводя с Всеволода пристального взгляда. После того как старший гридень закончил доклад, князь долго еще молчал, размышляя о чем-то. Наконец словно бы очнулся от своих мыслей и с чувством ударил кулаком по подлокотнику кресла.

– Вот же лжеликие кровопийцы, сами жить не хотят да нам не дают.

– Не беспокойся, надежа князь, прижмем мы их к ногтю. Обязательно прижмем, – пробасил Зорян Кнут.

– Прижать-то, может, и прижмем, да вот как бы поздно не было. Ты вот мне скажи, как так получилось и куда смотрели наши умники из Воинского да Порубежного приказов, что целая транспортная ладья врага подошла к самым нашим рубежам. – Скулы Мстиславовича заходили ходуном. – Да что там рубеж?! Они были на расстоянии одного броска от стольного града. Вы об этом подумали?!