Провалы (СИ) - Страница 10

Майк Стемфорд, Робби, Пол и Дин уже сидят за дальним столиком. Перед ними стоит череда пустых стаканов, бутылка бренди, пиво, орешки и еще какая-то бестолковая закуска. Они переглядываются, когда видят идущего к ним Джона, молча пожимают ему руку, перекидываются ничего не значащими фразами. Прислоненная к бутылке бренди, черно-белая фотография Эндрю смотрится инородно в этом хаосе алкогольно-закусочного однообразия. Джон невесомо проводит пальцем по матовой поверхности фотоснимка, с которого Эндрю улыбается самой своей лучше беззаботной и доброй улыбкой. Комок горечи подкатывает к горлу, и Джон опрокидывает в себя первую порцию бренди.

- За Эндрю, - говорит Майк, следуя примеру Джона.

- За Эндрю, - нестройно подхватывают остальные.

Некоторое время они сидят молча, не глядя друг на друга, вяло жуют орешки и гоняют по столу пустые стаканы. Приходит уставшая официантка и забирает ненужную посуду. Пол заказывает воды, Робби просит чипсов. Джон молча выпивает еще одну порцию обжигающей жидкости, но его все никак не отпускает. Боль в груди подняла голову и теперь рвет душу когтями. Джон вспоминает такой же дождливый и хмурый день миллион лет назад, и от этого узнавания становится совсем хреново.

- Как ты? – Дин сжимает руку Джона. – Джон, как ты?

Джон силится улыбнуться, но вместо этого губы раздвигаются в дикую гримасу боли и страха.

- Я плохо, Дин, плохо, - признается он хрипло и беспомощно оглядывает друзей.

Пол сочувственно хлопает Джона по плечу, Майк понимающе молчит, Робби наполняет Джону третий стакан.

- За Эндрю!..

Они сидят в пабе до закрытия, пьют бренди, заливают его пивом и ничего не говорят. Иногда выходят покурить и проветриться, и тогда позволяют себе обменяться несколькими ничего не значащими фразами о настоящем, но все равно мысли возвращаются к Эндрю. Его любили все, и потому каждый переживает гибель друга как личную потерю. Джон не одинок в своем горе, но он одинок в чувстве вины. И эта вина накрывает его беспросветной болью и тяжестью. Никто из собравшихся не упрекает Джона, но все они знают о его вине, и от этого лучше не становится. Алкоголь не может заглушить боль утраты и вину за содеянное, и потому Джон вливает в себя стакан за стаканом в надежде достичь хотя бы просто милосердного забвения. Этого не случается. Раньше отключается Робби, которому ребята вызывают такси и отправляют домой. Дальше наступает череда прощаний и ничего не значащих обещаний иногда звонить. Пол и Дин уходят вместе. Джон думает, что они пойдут сейчас в клуб или еще куда-то, чтобы продолжить напиваться. Майк спешит домой к жене, Джон машет ему рукой, пока его такси не уезжает. Когда Джон остается один у закрывшегося паба, то некоторое время размышляет, а не пойти ли куда-нибудь еще – он недостаточно нетрезв, чтобы не думать, но все же Джон решает отправиться домой – мысль о том, что его ждет Шерлок, свербит где-то на заднем плане и не дает пуститься во все тяжкие. Джон ловит такси по дороге домой, и добирается без происшествий. Его не тошнит, не штормит и даже не качает, он вполне трезв, чтобы подняться до своего этажа самостоятельно, однако перед дверью прислоняется спиной к стене и не двигается. Смог бы он простоять так до утра? Джон всерьез размышляет на эту тему, когда дверь неожиданно распахивается и на пороге появляется встревоженный Шерлок. Некоторое время он молча смотрит на Джона, оценивая урон, нанесенный душевному состоянию, по внешнему виду, а затем втягивает его в квартиру и обнимает. Это глупо, бессмысленно радоваться, теплу и запаху Шерлока - у них определенно нет будущего – но Джон радуется, вжимаясь в него, вдыхая его запах, зарываясь носом куда-то в выемку между шеей и плечом. Они стоят в коридоре и обнимаются, а потом Шерлок поднимает ладонями лицо Джона и осторожно целует.

Целоваться с Шерлоком странно, но удивительно приятно, жизненно необходимо и невероятно возбуждающе. Джон стонет, не в силах оторваться от этого мягкого порочного рта, запаха кофе и горечи алкоголя, которой сам же и делится. Они целуются долго, в тесноте темного коридора, цепляются друг за друга, переплетаются ногами и руками, сталкиваются лбами, носами и зубами. Джон определенно перебрал, иначе почему бы он это делал. Его самоконтроль дал трещину, вступив в конфронтацию со страстью Шерлока, и теперь позорно капитулирует, вывесив белый флаг. Они каким-то чудом перемещаются в комнату, спотыкаются о резиновое чудовище и падают на диван, так и не расцепившись. Они даже не говорят, лишь стонут и рычат, стараясь дотянуться друг до друга, потереться, впечататься, влезть под кожу. Они не раздеты, Джон все еще в куртке, но уже без ботинок, хотя и не помнит, чтобы их снимал, а Шерлок в домашних штанах Джона и линялой футболке. Словно акробаты, они кувыркаются на желтом плюше, попеременно доминируя и тут же уступая первенство, вжимаясь и потираясь напряженными членами друг о друга. От ощущений, остро подкатывающих к горлу и сердцу, Джону хочется кричать, он чувствует, что последний раз был таким цельным миллион лет назад. Не самое уместное воспоминание, и чтобы его стереть, Джон с отчаянием набрасывается на губы Шерлока. Они кончают одновременно, позорнейшим образом в нижнее белье, а потом долго лежат, обнявшись, тяжело дыша и слушая сердцебиение друг друга. Они не размыкают объятий ночью, не размыкают объятий утром, и лишь когда Джону приходится встать по нужде, он выбирается из цепких длинных рук Шерлока. В ванной он решает принять душ и почистить зубы, абсолютно не рефлексируя по поводу случившегося. Джон не из тех, кто рвет на себе волосы после того, как все произошло. Он принимает себя и то, что совершил, понимая, что с этим придется жить дальше. Одежда подлежит чистке, душа лечению, тело вниманию. Джон выходит из ванной посвежевший и с изумлением обнаруживает Шерлока за столом кухни, где уже накрыт завтрак – тосты, вареные яйца и овсянка. Овсянка Шерлоку не удается, но Джон все равно съедает ее с удовольствием. После выпитого вчера, голова слегка болит, но он соображает вполне ясно, и вполне ясно видит, как волнуется Шерлок. Шерлок не сводит с Джона глаз. Шерлок молчит вместо того, чтобы тараторить как обычно с утра что-нибудь из собственных наблюдений, барабанит пальцами по столешнице и кусает губы. Завтрак проходит в молчании. Когда Джон варит кофе, Шерлок не выдерживает.

- Ты теперь со мной не разговариваешь? – тихо спрашивает он, а потом яростно, словно защищаясь, произносит: - Я все равно ни о чем не жалею. Хоть линчуй меня, это была самая прекрасная ночь. Неужели ты не видишь, как нам хорошо вместе? – злость плавно перетекает в умоляющий тон: - Джон! Перестань себя казнить, это же я все сделал. Все сам. Ты здесь не при чем.

Джон поднимает смеющиеся глаза на Шерлока и не удерживается от усмешки:

- Что сам, Шерлок? Ты сам с собой переспал? Без моего участия? – он тихо смеется и качает головой: - А мне казалось, я был несколько вовлечен в процесс. И очень заинтересован.

Глаза Шерлока затапливает облегчение, и он смеется вместе с ним. Атмосфера между ними становится легкой и приятной. Возможно, Джону действительно нужно принять то, что в его жизни появился Шерлок и просто жить?

Они проводят вместе все утро: завтракают, смотрят телевизор, прибираются в квартире. Джон первым предлагает убрать резинового монстра, и Шерлок с удовольствием демонтирует ужасное творение китайской промышленности. Они прячут то, что осталось от монстра после спускания воздуха, в шкаф, а затем радостно оккупируют желтый плюш, просто валяясь и болтая. Именно тогда, сжимая в своей руке руку Шерлока, Джон рассказывает ему о той жизни миллион лет назад.

- Ты был прав тогда, помнишь, когда я порезался? – говорит он тихо, глядя в глаза Шерлока – голова Джона покоится на его острых коленках, а пальцы Шерлока нежно перебирают его короткие пряди. – Я действительно снимал квартиру на последних курсах медицинского напополам с Эндрю. Мы вместе учились и были… - Джон сглатывает, раздумывая, как сказать правильно, и в итоге произносит: - состояли в отношениях. Может быть лучшие друзья, которые вместе спят, так вернее? - и после короткой паузы, продолжает: - Эндрю был звездой – красивый, умный, лучший студент на курсе, и я не знаю, почему он выбрал меня. Такого обыкновенного и ничем не примечательного меня, - Шерлок морщится на эти слова Джона, но молчит, и Джон ему за это благодарен. – Эндрю научил меня всему: дорожить дружбой, быть вместе, даже… - он смеется, - готовить. Нам правда было здорово вдвоем. Друзья завидовали. Эндрю все любили, он настолько умел покорять, что о ненормальности гомосексуализма рядом с ним никто не задумывался. Просто это же Эндрю, его хотели все. А он выбрал меня, - Джон замолкает.