Протокол - Страница 39
«Кто решил, что он сумасшедший?»
Врач посмотрел на нее цепким, внимательным взглядом и медленно задвинул ноги под стул.
«Запомните этот случай, мадемуазель. Пусть он послужит вам уроком. Вы делаете выводы, не собрав всех данных. Дождитесь хотя бы конца беседы. Вам известно, что он натворил?»
Она кивнула, упрямо хмурясь. Врача это явно позабавило.
«Не все случаи так просты, как последний, с моряком? Возможно, я вас удивлю, но безумие не имеет крайностей. Между безумным убийцей и безобидным психом практически весьма тонкая грань. Вы идете сюда, думая, что увидите необычных людей, воображающих себя наполеонами, но неспособных и двух слов связать. И бываете разочарованы. А время от времени — как сегодня, например, — попадаете на исключительно умных больных».
Он выдержал паузу.
«Сегодня у вас особенно трудный случай, тут без моей помощи не обойтись. Вы назвали пациента нормальным. Так знайте, что первые же психопатологические тесты при поступлении к нам выявили, что он не просто анормален, но буйно помешан. Я сообщу вам свои выводы…»
Он взял листок и начал читать:
«— Параноидный систематизированный бред.
— Склонность к ипохондрии.
— Мания величия (периодически оборачивающаяся самоуничижением, или микроманией).
— Мания преследования.
— Безответственность, склонность к самооправданию.
— Сломы в сексуальной сфере.
— Спутанность сознания.
Подведем итог. Пациент пребывает в состоянии клинической депрессии, которая может вылиться в спутанность сознания и даже привести к острому психозу, сопровождаемому бредом. В случае, подобном этому, бред, если можно так сказать, хорошо систематизирован и напрямую зависит от культурного уровня и интеллектуального потенциала пациента. Однако преобладают частые резкие смены настроения, упадок сил, депрессия, мифомания, спутанность сознания и различные стадии сексуальной одержимости…»
Врач провел ладонью по шее — она оставалась жирной, хотя он по нескольку раз на дню протирал ее лавандовым одеколоном. Казалось, он наслаждается смущением аудитории. Особенно Жюльенны Р. — девушка ему нравилась. Он снова обратился к ней:
«Видите, мадемуазель, наши выводы не сходятся. Попытайтесь подтвердить мою правоту в последующей беседе с господином Полло. Я заметил, что вас он слушает внимательнее, чем всех остальных. Уверен, вам удастся узнать много интересного. — Именно так, поскольку больные депрессивного типа очень чутки к симпатии. Что скажете, мсье Полло?»
Адам услышал только последние слова; все остальное было произнесено тихим, доверительным тоном и адресовалось студентам; Адам посмотрел на врача, перевел взгляд на кончик тонкой белой сигареты в своих пальцах и сказал:
«Прошу меня извинить. Я упустил начало вашего вопроса». После чего впал в оцепенение. Он чувствовал, что начинает терять связь с реальностью. Жюльенна Р. кашлянула.
«Итак — продолжим… Что вы думаете? Я хочу сказать — что с вами будет?»
Адам поднял голову.
«Простите?»
Жюльенна повторила:
«Как вы полагаете, что с вами теперь будет?»
Адам взглянул в лицо девушке; ее глаза казались ему теперь почти знакомыми; надбровные дуги выступали, падавший сверху свет выделял в центре белого лица два пятна серо-голубого цвета, и оно напоминало посмертную гипсовую маску. Адам выдохнул.
«Я вдруг вспомнил что-то странное, — сказал он. — Сам не знаю почему — действительно странно…»
Он посмотрел на верхний край век Жюльенны Р.
«Это случилось, когда мне было — ну, скажем, двенадцать лет. Я познакомился с одним чудаком по фамилии Твидсмьюир, но все звали его Сим — от имени Симон. Симон Твидсмьюир. Он воспитывался у иезуитов, и это придавало ему шик. Он был дружелюбный, но на свой, особый манер; разговаривать с нами ему не слишком нравилось. Он был сам по себе. Наверно, из-за того, что все в лицее знали: отец колотит его палкой. Об этом он ни с кем не хотел говорить. Он был самым умным из всех, кого я встречал, а учился почему-то из рук вон плохо. Но все понимали, что Сим легко мог стать первым учеником — если бы захотел. Как-то раз он поспорил с одним парнем, что получит самые высокие баллы за латинское изложение и контрольную по алгебре. Пари он выиграл. Самое любопытное — никого не удивил. Даже того, кто ему проиграл. Думаю, потом Сим пожалел о своем поступке, потому что преподаватели могли им заинтересоваться. Он нарочно сделал так, чтобы его выгнали, и больше никто никогда о нем не слышал. Он разговорился всего раз, накануне рождественских каникул, аккурат перед тем, как его исключили. Он пришел на уроки весь в синяках и на перемене, в сортире, рассказал мне, как молится. Он считал, что единственный способ приблизиться к Богу — проделать мысленно работу, которую Он совершил физически. Нужно шаг за шагом пройти все ступени Творения. К тому моменту Сим прожил два года на «животной» стадии, перешел на уровень Падших Ангелов и должен был поклоняться Сатане до тех пор, пока не установится полное единение. Вы понимаете, о чем я. Не только физические отношения с Дьяволом, как у большинства святых или мистиков. Как у Святого Антония или Кюре из Арса [36]. А полное единение, то есть осознание Деяний Зла и их целей, отношений с Богом, животными и людьми. Если хотите, Бог познается и через его антипода, то есть Дьявола, но и через Него в Его сути. Каждый вечер Сим два с половиной часа полностью отдавался Сатане. Молился ему, восхвалял его; приносил дары: убивал мелких животных, грешил. Приобщился он и к магии, отбросив все, что считал слишком наивным или рискованным с позиций своего возраста и века, в котором мы живем. Это был этап в духе Хлыстов [37]или Барона Субботы [38]. Разница заключалась в том, что для Сима это был всего лишь этап его религиозной жизни. Наполненной огромной любовью к Господу. И желанием духовно пройти путь Творения. Он решил ___»
Адам замолчал, как будто сомневался, продолжать или нет. Блондинка застыла на краешке стула; поза выдавала невероятное напряжение. Влажные от пота пальцы оставляли следы на обложке школьной тетради. На лоб над бровями то и дело падала тень от летавших мимо окна птиц; долгие речи и воспоминания стерли разницу между ней и сказочными героями. Все оживало — слова, девушка, единорог, и Йинк [39], и много всего другого.
«Так вот — Сим решил покончить с сатанистским культом лет в шестнадцать — да, в шестнадцать или семнадцать. Таким образом, четыре остававшихся до совершеннолетия года он собирался посвятить „человеческой“ ступени, а следующие девять — сонму Ангелов. И тогда, работая без устали, не отвлекаясь на личные устремления и удовлетворение собственных желаний, он в тридцать лет погрузится в Бога, в Него, через Него и для Него. Он окажется в несказанном, станет не Симом Твидсмьюиром, а олицетворенным Богом. Вот так. Да, вот так».
Слова Адама странно прозвучали в этой узкой комнатенке с белыми кафельными, как в ванной или туалете, стенами; казалось, где-то на земле существует огромная прямоугольная пустота, меняющая потаенные смыслы фразы, гасящая значение слов.
«Твидсмьюир. Твидсмьюир. Сим Твидсмьюир. После того дня мы больше не разговаривали. Кажется, он умер. Подхватил сифилис, когда переживал сатанистский этап. Воздавая почести Дьяволу со шлюхой. Понимаете, чтó я имею в виду. В определенном смысле он действительно был умен. — Пройди он весь путь до конца, о нем написали бы в газетах».
Адам хихикнул.
«Знаете, что по-настоящему смешно? Будь он чуточку общительней, многие в Лицее стали бы его последователями и приняли его веру. Я, например. Но он ничего не хотел знать. Никому не верил. Не хотел слышать ни о Рюйсбруке [40], ни об Оккаме. В Симе было что-то жалкое, даже пошлое, и это его погубило…»