Противостояние - Страница 23

– Кажется, жеводанцы недолюбливают королевских солдат. – Ришар сделал глоток и одобрительно поцокал языком.

– Вы о драгунах? Тому есть причина. И не одна. Не стоит видеть во всех местных крестьянах бунтовщиков и революционеров, мсье. Просто они еще не забыли зверства королевских войск во время охоты на черных камизаров. Тогда драгуны не особенно утруждали себя выяснением, кто гугенот, а кто – добрый католик. Жгли и грабили все, что попадалось на глаза. Да и славный капитан Дюамель успел отличиться за прошлый год. Пока его временно не отозвали, капитан чуть не каждый месяц сгонял на облавы в горах по нескольку тысяч крестьян из тамошних приходов. Причем умудрялся выбирать для этого самое неудобное для горцев время. Сперва деревенские терпели убытки молча, потом стали роптать и жаловаться господам, а в конце концов и вовсе начали разбегаться. Созовут на облаву сотню «добровольцев», а через час их в лесу останется хорошо если пара десятков. – д’Энневаль обреченно махнул рукой. – Пустая трата времени.

– Судя по тому, что говорили люди внизу, ваши методы оказались и популярнее, и эффективнее.

– Не хочу показаться хвастуном, мсье, но я хотя бы видел Зверя. И не просто видел – я его подстрелил. Хотя, что толку спорить, чье ружье лучше, если утки давно улетели? Конечно, не стоило торопиться с письмом в Версаль об успехе. Но кто мог подумать, что животное способно оправиться после трех ранений?

– Странно, что вас отзывают обратно в Нормандию так скоро. Мне думается, что всего одна «осечка» не повод для уныния.

– Что сказать, дорогой Годэ, я хороший охотник, но плохой политик. – Годэ недоверчиво изогнул бровь. – Не сомневаюсь, что рано или поздно изловил бы Зверя, а вот господа местные землевладельцы оказались мне не по зубам, – прославленный егерь вздохнул. – Ну, или я им, с чьей колокольни посмотреть.

– Господин д’Энневаль, позвольте мне утолить свое любопытство из первых, так сказать, рук. Расскажите мне об этом ужасном Звере. Насколько я знаю из газет, первое нападение случилось еще в июне прошлого года?

– Да, четырнадцатилетняя Жанна Буле, я встречался с ее родителями. Мне хотелось понять, откуда Зверь пришел и почему начал убивать.

– Разве не голод гонит хищника на охоту?

– В том-то и дело, мой дорогой мсье Годэ, что печально знаменитый Жеводанский людоед не пожирает свои жертвы. Осмотренные мною тела, как правило, были обглоданы падальщиками или другими лесными хищниками, но сам Зверь ведет себя иначе. Он разрывает добычу на части, грызет лица, выдирает внутренности. Но не ест! Просто разбрасывает вокруг. Извините меня за такие подробности на сон грядущий… Если Зверь что-то и утоляет во время своих вылазок, то вовсе не голод, а свою безумную жажду человеческой крови.

– Я не понимаю, сеньор д’Энневаль. Раз он не ест добычу, зачем же он тогда нападает снова и снова?

– Это вопрос не дает мне покоя с самого первого дня. Мне известен только один ответ, хотя я и не в силах в него поверить, – старый охотник удрученно покачал головой и долил вина в свой стакан. – Похоже, Зверь делает это из чистого удовольствия, ему просто нравится убивать. Но мне известно лишь одно живое существо, которое умеет охотиться ради забавы. Это – человек!

– Не хотите же вы сказать, господин д’Энневаль…

– Вы про ликантропию? Чушь и ерунда! Заверяю вас, дорогой друг, байки про оборотней я слышал везде, где в больших количествах водятся волки. Но за всю свою долгую жизнь я не встречал ни одного доказательства вздорной сказки. Это всего-навсего крестьянские суеверия. Ряженый в шкуры безумец тоже никак не может быть Зверем – слишком эта тварь быстра и живуча для нашей с вами породы.

– Тогда кто же?

– О, если бы я знал, – засмеялся старик и поднял бокал в шутливом тосте. – За недоступное людям знание! Вот, кстати, еще странный момент – эта его дьявольская ловкость, с которой живодер избегает расставленных на него ловушек. Он обходит силки и капканы, не трогает отравленную приманку – уж поверьте, я в изрядном количестве раскидал ее на горных склонах! – прекращает свои набеги перед крупными облавами, словно осознает степень риска. Нет, мсье Годэ, мой любознательный товарищ, Жеводанский Зверь это не волк. Он – нечто иное!

Они помолчали, размышляя каждый о своем, но не забывая отдавать должное вину и закускам.

– Я вижу, дорогой Годэ, вас живо интересует тема Жеводанского Зверя, – продолжил беседу нормандец, – гораздо больше, чем простого обывателя. Заметьте, сударь, я не спрашиваю вас, чем вы занимаетесь, поскольку предполагаю в вас собрата-охотника. Правда, я подозреваю, что вы охотитесь не с мушкетом, а с пером. – д’Энневаль посмотрел парижанину в глаза и удовлетворенно кивнул. – Что ж, я так и думал. Кстати, завтра назначен сбор городского ополчения Мельзье – сеньор де Ботерн организует крупный поход. Говорят, он грозится завтра же избавить графство от этой хитрой бестии. Думаю, никто не будет возражать, если вы присоединитесь к нам. Я тоже отправляюсь с добрыми горожанами. Так сказать, моя последняя Жеводанская охота, лебединая песня. Вдруг в этот раз повезет? Составите компанию старику?

– Разумеется. – Годэ поднял стакан. – Предлагаю тост за вашу завтрашнюю удачу!

– И за вашу, дорогой друг! За удачу!

Выйдя от де Ботерна, маркиз раскланялся с кюре и командиром драгун, смерил Тандиса недоуменным взглядом и громогласно велел подать его коня немедленно, потому что ему совсем не хочется свернуть себе шею, пробираясь по косогорам в полной темноте. Гораздо больше опасений д’Апшье Карла заинтересовал сопровождавший аристократа не то адъютант, не то телохранитель. Скорее второе, решил Тандис, разглядывая странную перевязь на спине мужчины, где в ножнах висел необычный кинжал с широким у основания и сильно сужающимся к острию лезвием. Кажется, Тандис встречал рисунок чего-то подобного в старинном итальянском трактате о фехтовании. Кроме древнего клинка, другого оружия Карл не заметил. Впрочем, учитывая богатырскую стать спутника маркиза, парижанин не было уверен, что оно ему вообще нужно.

– Заинтересовались новой игрушкой господина маркиза? – спросил Карла драгунский капитан. – Интригующая история. Говорят, будто сеньор д’Апшье выкупил этого итальянца из плена султанских пиратов и теперь этот головорез обязан служить ему до конца жизни. Но мы, разумеется, не верим досужей болтовне.

– Конечно, – согласился Тандис. «Некоторые мужчины хуже базарных сплетниц, – подумал он, потом с улыбкой добавил про себя: И это очень удобно».