Против князя Владимира. Дилогия (СИ) - Страница 91
Вот так, едва не потеряв любимую жену, встал перед трудным испытанием - необходимостью выбора между прежними убеждениями и верой. До сих пор старые боги благоволили к нему, раз за разом приносили ему удачу и не требовали взамен поступиться хоть в чем-либо против своей воли. Теперь же ясно предупредили, что так дальше не будет, милость их надо заслужить. Похоже, что-то поменялось, боги посчитали нужным подвигнуть его на какие-то деяния. На что именно - Варяжко не знал, но предполагал - со временем ему дадут знать о том, сейчас же от него ждали покорности и безусловной веры. Идти на поводу кого-либо, пусть даже высших существ, не хотел, сама мысль о том претила его вольной душе. Но и не желал подставлять себя, а особенно близких ему людей неизбежным невзгодам и бедам - не сомневался в злокозненности богов в случае его неповиновения.
Выбрал свободу - и потерял Румяну, у нее открылось кровотечение от родовых травм, остановить которое Варяжко не сумел. Как в бреду, воспринимал случившееся позже - обнимал и звал любимую, не желая признать, что ее уже нет, кричал проклятия богам, не слыша увещевания родных, пытавшихся успокоить его. Немного пришел в себя, когда пришла пора везти усопшую на огневище, там со стиснутыми зубами смотрел, как в пламени она уходила на небеса. Душа застыла от боли утраты, а разум разрывался от мысли - он сам виноват, разве стоила ли воля жизни Румяны? В помутневшем сознании даже сделал шаг к пылавшей краде, чтобы уйти за любимой, остановил себя последним островком здравого смысла - надо жить дальше ради семьи и детей, на зло богам, сотворившим несчастье.
С того дня Варяжко ни разу не обращался к богам, как бы ни было трудно, полагался лишь на себя и верных людей. Не высказывал на людях худого слова, когда они молились или поминали их, пребывал в храмах, коль того требовала служба, но по своей воле обходил их стороной. К Христу отнесся также, хотя со временем разрешил православным пастырям обосноваться на Новгородской земле. Жизнь продолжалась как прежде - рождались дети, кого из них терял, другие росли и взрослели, улетали из родного гнезда. Уже первая седина пробивалась в густой бороде и шевелюре, больше от перенесенных невзгод, чем от возраста - ему ведь нет и сорока. На здоровье не жаловался - хвори его не брали, а силы хватало на двоих - мог ту же Преславу, с годами только полневшую, поднять на руках до терема и не запыхаться.
Ранней весной 998 года Варяжко отправил большую группу работных людей и два полка к Белому морю - им поручалось восстановление первого поселения в устье Северной Двины и освоение всего южного побережья. Посчитал, что пришло время занять этот край, да и с открытием северодвинского пути он становился все более важным для растущего с каждым годом потока товаров из восточных земель и Урала. Тем самым практически все северные земли от Ладожского озера до уральских гор отходили к Новгороду, их освоение сулило огромные доходы в самом скором времени. Но для того следовало потратить немало сил и начальных средств, чем и озаботился Варяжко, посылая своих людей все дальше, на необжитую ранее сторону.
Нехватку же народа восполнял его наймом в окрестных и дальних краях, выкупом пригодных для суровых условий Севера рабов. Из-за переманивания людей возник конфликт с князем - тот отправил в Новгород гневную грамоту с обвинением в нечестном ведении дел - за счет его и без того поредевшего народа. Варяжко признал свою вину и передал выкуп за каждого переселенца по цене холопа. Сумма вышла существенная - в несколько тысяч гривен, - но тем и обошлось, иначе последствия могли быть гораздо худшими, вплоть до закрытия торговых путей между двумя русскими государствами - о том грозил Владимир в своей грамоте. Хотя большую часть товаров и продовольствия Новгород получал с Поволжья, но и с Днепра приходило немало, так что убытки могли быть больше, чем выплатили неустойки.
Кроме того, случилась размолвка по другому поводу - Владимир настаивал уступить ему часть земель на Чусовой и Урале, посчитал причитающуюся ему долю с приисков недостаточной. Но здесь Варяжко стоял на своем - отдадим лишь то, что положено по уговору, если же надо больше - пусть сам ищет и добывает, но не на его земле. Даже дал подсказки по Дикому полю и Южному Уралу - пусть поломает голову над ними, там тоже добра хватает. Такой ответ князя не устроил - искать неведомо что и где, да еще в той стороне, где печенеги и другие кочевники обитают, - посчитал для себя неприемлемым.
Захотелось ему взять то, что уже освоено Новгородом, без лишних хлопот и опасностей, - мол, пусть поделится, коль за русичей радеет. Вон он сколько земли набрал - хватит всем, а не только одному. Не согласится добром, принудим по другому, а как - уж как-нибудь придумаем. Примерно в таком тоне написал в присланной грамоте, Варяжко воспринял княжеское послание как прямой шантаж. Воистину в народе говорят - не делай людям добра, не получишь зла! Вместо какой-либо благодарности за помощь в недавней войне Владимир стал требовать новых уступок, воспринимая их как должное, без права отказа: хотите мира с нами - делитесь!
С полным основанием полагая, что обостряющиеся отношения с князем выльются в серьезный конфликт или даже войну, Варяжко собрал новгородский народ на вече. На ней зачитал последнее послание Владимира и спросил, не сомневаясь в ответе прижимистых новгородцев: - Что скажете, мужи - отдадим князю земли наши со всем добром, потом и кровью добытым?
- Ни за что! Хрен ему, а не землю! Раскатал губу - пусть подожмет! - дружным криком ответила толпы.
Оглядев с помоста собравшийся на площади народ, Варяжко продолжил:
- Воля ваша, тому и быть. Но не вам не знать, как коварен князь - непременно учинит пакость. Так что надо быть готовым ко всему - может нам путь по Днепру перекрыть или пойти против нас войной, еще и науськает тех же булгар или кого-нибудь другого. Проследим за ним, как надумает зло сотворить, немедленно дадим отпор - уж о том мои люди позаботятся. Били Владимира не раз, побьем еще - коль надумает на нас с мечом пойти!
В тот же день отправил в Киев грамоту с изъявлением воли своего народа, от себя еще добавил - если Владимир затеет какие-либо козни, то немедленно расторгнет заключенный между ними договор и прекратит все совместные работы, с теми же зажигательными снарядами и добычей золота. Не дожидаясь ответа, предпринял превентивные меры на случай возможной войны и торговой блокады. Разослал по всем округам и воинским гарнизонам распоряжения, в которых дал разъяснение сложившейся ситуации и возможных последствий, привел конкретные указания - от срочной закупки продовольствия и самых важных товаров до вывода полков на линию обороны. Действовал по принципу - лучше перебдеть, чем недобдеть, - пусть тревога будет лишней, но не пропустить удар противника.
Прошло лето, за ним осень, Владимир так и не решился предпринять что-либо против Новгородской земли, хотя и намеревался. По донесениям киевских агентов - среди них один из бояр, подкупленный два года назад, - весной, еще до получения грамоты из Новгорода, вел тайные переговоры с булгарским эмиром Тимаром Мумином и печенежским ханом Кучюгом. То ли в цене не сошлись или по другой причине, но так и не договорился нанять их для набега в Поволжье и Прикамье. Собственными силами начать войну побоялся - после прошлогодней войны воев у него осталось не так много, как хотел для похода против Новгорода. Перенес свои планы на следующий год, до того времени надеялся все же сговориться с кем-либо. Так что к осени отменили тревогу в полках, они вернулись в лагеря и гарнизоны.
Варяжко все чаще стал склоняться к мысли - Владимира надо убирать, противоборство с ним, тянувшееся уже два десятка лет, ему порядком надоело. Прежде останавливала мысль - Руси нужен сильный князь, способный удержать ее под своей рукой, - и не видел замены своему извечному сопернику. Прощал предательство, помогал в трудный час, а тот, как только набирал силы после очередной трепки, вновь принимался за свое. Чаша терпения у Варяжко переполнилась, ждать, когда князь снова нападет на него, не желал более. Двигала им не обида на Владимира, но то, что от их вражды страдали русичи - гибли в междоусобной войне, а после, ослабленные - от рук иноземных ворогов, не в силах дать отпор. Счет жертвам перешел уже на десятки тысяч, грозил стать еще больше - именно это подмяло последние сомнения.