Против часовой стрелки (СИ) - Страница 11

А потом уже стало поздно. Пришлось любыми способами выживать.

Из тех, кто сумел выбраться из капкана больших городов, многие, в конце концов, пополнили ряды тех, с кем боролись. После смерти всё живое начало «оборачиваться». Будто заново рождалось в мёртвом теле. Я не знаю, как это объяснили учёные. Я даже не знаю, остались ли люди такой специализации. Да и всё равно мне, если честно. На лицо факт, что мы последние из магикан, последние люди на планете Земля. Последние осколки общества, которое некогда себя считало великим и уничтожало друг друга без конца и края.

Теперь нашим уничтожением занялась новая жизнь, которая сменит всё живое на этой планете. И что я могу сказать? Она намного приспособленнее, сильнее, более живучая. Не хватает ещё знаний, накопленных человечеством, но через тысячи лет они их наберут. Интересно, вспомнят они о тех, от кого произошли? Или будут в музеях показывать, рядом с неандертальцами и кроманьонцами?

Возле поворота на Солнечногорскую улицу стояли остовы трёх сгоревших автомобилей. Чуть дальше, на тротуаре, лежала перевёрнутая маршрутка. На пешеходной зоне, между Онежской и её дублёром я приметил несколько обычных деревьев. Странно смотрелись их зелёные листья. Стволы прямые, без наростов и тянулись вверх, к солнцу. Бывшие собратья не могли к ним добраться – именно это обстоятельство стало основным критерием выживания в современном мире.

На пересечении с Кронштадтским бульваром лежал изрешеченный крупнокалиберными пулями труп монстра. Видимо из Лихаборки выбрался. Короткие, но мощные лапы, раздувшееся тело. Пятнистая кожа, вытянутая зубастая морда и гребень вдоль всего туловища. Не сразу я узнал в этом изобретении эволюции обычного домашнего тритона.

На мосту через речку валялись высоковольтные провода. Одна из ЛЭП возле дороги оказалась повалена.

Слева, в белой высотке, красовалась огромная дыра, словно произошёл взрыв газа. А может кто-то хранил взрывоопасные предметы. Сейчас это уже не важно.

Когда объезжали старый, брошенный на дороге и даже не раскуроченный, МАЗ-плитовоз, издалека донеслась стрельба короткими очередями.

Вдали дорогу перебежала тройка изменённых. Один из них повернулся к нам. Его лицо ещё не претерпело серьёзных изменений. Даже военная форма осталась цела. Лишь бегал он уже босиком.

– Страшно, – замогильным голосом произнесла Ира.

И я был с ней согласен. Действительно страшно жить, чувствовать, любить, желать… а потом стать вот такой вот жертвой эволюции. Единственный стопроцентный способ, чтобы мёртвое тело не стало изменённым – сжечь его. Остальные методы не дают полной гарантии. Изменённый организм вполне способен отрастить себе новую конечность. Мы даже слышали про отросшие заново головы. А про внутренние органы и говорить не стоит – они вновь возникали заново всего за какую-то пару часов.

Дорога возле 3-его Лихачёвского переулка была изрыта взрывами. Валялось несколько искорёженных автомобилей. Чуть дальше нам снова попались изуродованные машины. Одна из них пожарная. Её лестница, поверх деревьев тянулась в одно из окон дома. Парковка рядом с розовым двухэтажным зданием оказалась заставлена автомобилями. Плохое место. Наверняка внутри живут или изменённые, или какая-то тварь. Поверх чёрного забора, обмотанного колючей проволокой, я заметил несколько обрывков одежды.

Вновь запахло гарью. После небольшой площади, где мы увидели следы стоянки крупной группы, дорога пошла вверх. Массивы из деревьев по обе стороны дороги вели себя вежливо и к нам не лезли. Но это место всё равно следовало преодолеть быстрее, неизвестно, какая изменённая эволюцией тварь могла поселиться в этих фиолетовых зарослях. На перекрёстке объехали брошенную фуру с европейскими номерами.

Михалковская улица начинается с моста через железнодорожные пути. После перекрёстка я заметил знак «Пересечение с трамвайной линией». Зачем обратил на него внимание? Просто нелепо он смотрелся в мире, где уже всем плевать на правила.

Странно, но путь через бывшую столицу нам давался относительно легко. Мне это не нравилось. Я весь напрягся в ожидании появления какой-нибудь твари. После моста мы увидели рельсы и одинокий трамвай, застывший на повороте.

Движение в одном из окон дома с надписью «Коптево» мы заметили одновременно. Словно кто-то высунулся, но его затащили обратно.

– Тормози, – сказал я.

Ира остановила КамАЗ. Я поднял «Вал» и приник к оптике. Занавеска на третьем этаже и впрямь колыхалась.

– Очередной местный житель? – спросила супруга.

Проверять, кто там спрятался, у меня желания не было. Если и вправду очередной человек, который надеется на лучшее, то можно и пулю схлопотать. Если измененный, то попросту время потеряем.

– Ты решил до трёшки, а там спуститься до Кутузовского? – Ира задумчиво смотрела на трамвай. – Мне кажется, что на трёшку лучше не соваться. Помнишь же, в прошлый раз мы видели…

Года три назад мы были в одной из подмосковных баз – в Суханово. Сейчас этого лагеря уже не существует – прошлым летом всех выкосила неизвестно откуда появившаяся оспа. Выполняя для них одно из заданий, мы видели заторы на Автозаводском мосту, часть из которого, кстати, ещё и обвалилась.

Третье транспортное кольцо вообще являлось своеобразным Рубиконом для выживших. Мало было людей, которые побывали за ним и вернулись обратно. Каждый из них рассказывал немыслимые басни. Раньше мы не обращали на них внимания, даже когда нам говорили, что в центре столицы живёт хорошо вооружённая группа людей. Недавно получили подтверждение этой информации.

А ещё мы узнали, что именно охраняет эта группа людей. И ради того, чтобы добраться к этому объекту стоило рискнуть не только нашим КамАЗом, но и собственными жизнями.

– А как мы можем на неё не соваться? – посмотрел я на супругу. – Хочешь-не-хочешь, а придётся.

Ира тяжёло вздохнула. Тогда, возле «Тульской», нам пришлось крепко повоевать с изменёнными, поэтому воспоминания остались не самые приятные.

– Поехали, – сказал я. – Хватит здесь торчать, как прыщ на лбу. Если бы там кому-нибудь требовалась помощь, мы бы уже об этом узнали.

Едва мы тронулись, как стекло на третьем этаже разлетелось вдребезги. На проезжую часть упала табуретка. Окружающую тишину разорвал женский крик:

– Помогите! Пожалуйста!

Саму обладательницу голоса мы не увидели. Но в том, что она обычный и нормальный человек нет сомнений. Изменённые не могут говорить. При самом лучшем раскладе способны повторить звукосочетания «Угу» или «Ага». На большее их речевых способностей не хватает. При этом друг друга они как-то понимают. Подозреваю, что у нового вида людей, со временем, разовьётся полноценная телепатия.

Первое, что пришло мне в голову – ловушка. Слишком звонкий голосок, слишком странное место. Вообще слишком всё не так. Рассчитано на героев, у которых в головах засело, что рыцарь всегда должен прискакать на белом коне и убить злого дракона.

– Надо помочь, – супруга так демонстративно дёрнула ручник, что у меня не осталось сомнений в её намерениях. Она перебралась в кунг. Я направился следом. Ира достала из оружейного шкафчика свой автомат. Она любила «Абакан» за отсечку в два патрона. Человека он валит с первого раза, вне зависимости в броне тот или нет. Изменённого хотя бы затормозит. Останавливающее действие этого автомата переоценить невозможно. Когда-то мы потратили много усилий, чтобы достать его. Зато потом ещё один, в прямом смысле слова, свалился нам на голову. Чуть не пришиб меня. Мы так и не выяснили, кто был тот шутник, швырявшийся автоматами в Грозном, с высоток на Умара Димаева. И вообще человек ли это был или новый изменённый. Обычно они так балуются. Швыряют из окон чем попало. Почему «новые»? А потому, что у бывших людей стираются и первичные и вторичные половые признаки. А новые изменённые уже рождаются без них. Я даже не знаю людей, которые хотя бы догадывались, как изменённые размножаются без половых органов. Может быть эта загадка когда-нибудь и решится, но нас здесь уже не будет.