Просто мы разучились прощать (СИ) - Страница 30

Женька захлопотала под внимательным Лёкиным взглядом, тщетно пытаясь унять дрожь в руках. Оказалось, что гораздо проще было сохранять спокойствие вдали… В стороне… А попробуй вот так – когда она сидит, такая своя и родная, и кусочек татуировки торчит из-под футболки, и задорные вихры так хочется пригладить…

– Мелкая, у тебя выпить есть?, – хмуро спросила Лёка и у Женьки перехватило дыхание от полузабытого обращения.

– Есть. Коньяк. Будешь?

– Давай.

В молчании разлили коньяк по бокалам, чокнулись тихонько, старательно пряча глаза. И вдруг Лёка протянула руку и усадила Женьку к себе на коленки. Уткнулась в шею, задышала жарко.

– Мелкая… Мелочь…, – прошептала, – Что происходит с нами? Что?

Женька молчала. И удивлялась только, почему вдруг щекам стало так горячо и мокро. А в следующий момент и удивляться перестала.

Лицо Лёки было всего в нескольких сантиметрах от лица Женьки. Потянувшись, она коснулась губами Жениных губ. Это был бесконечно нежный, едва уловимый поцелуй. Но не почувствовав сопротивления, Лёка начала целовать крепче, сильнее, увереннее, получая не менее страстный ответ.

Лёкин язык скользнул между Жениными губами. Она подхватила Женьку на руки и опустила на пол. Как во сне, они катались по ковру, прижимаясь друг к другу и шепча между поцелуями что-то бессмысленно-отчаянное.

– Я люблю тебя, – шептала Лёка, сдирая с Жени одежду и впиваясь губами в её живот. Язык остро толкнулся в беззащитную ямку пупка и тут же скользнул вверх – к груди.

– Я люблю тебя, – отчаянно откликалась Женька и пыталась перевернуться. Но Лёка не позволяла. Её губы были везде – на возбуженно-красных сосках, на дрожащем горле, на стонущих что-то бессмысленное губах.

– Мелкая… Мелкая…, – Лёка приподнялась, позволяя Женьке расстегнуть свои джинсы и скользнуть ладошкой между жесткой материей и горячим телом, – Мелкая… Моя… Люблю…

– Леночка…, – Женя проникала ладонью всё глубже, другой рукой прижимая к себе Лёку и лаская её короткие ершистые волосы. В её груди от низа живота вверх поднимался первобытный, горячий восторг, – Леночка…

Неожиданно Женька с силой дернулась и Лёка перевернулась на спину. Ни на секунду не переставая двигать рукой, Женя посмотрела в её глаза. Чертята в них сходили с ума и переворачивались с головы на ноги. Со стоном Лёка притянула к себе Женю и поцеловала, кусая губы и проникая языком глубоко в теплую влажность рта.

И вдруг Женя остановилась. Лёка, не заметив, продолжала целовать её и вдруг почувствовала резкий толчок. Со слезами на глазах Женька вскочила на ноги и прижала ладони ко рту.

– Что… Мелкая, что ты?…, – Лёка поднялась с пола, на ходу пытаясь накинуть на плечи рубашку. Она видела, как побледнела Женя, как посинели кончики её пальцев.

– Что я делаю…, – прошептала Женька, – Господи, что мы творим, Лена?

– Мелкая… Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Что в этом плохого?

– Всё, – дрожа сказала Женя и забилась на стул в угол. Её колотило словно в ознобе, – Я чуть было не изменила человеку, который мне доверяет. Который мне верит. Господи, что я наделала…

Лёка растерялась. Присела напротив. Нащупала Женькину руку и с силой сжала её в своей:

– Мелкая… Кому ты чуть не изменила?

– Илье! Илье, слышишь? Ты совсем забыла о нем, да? И я забыла… Господи, какая я тварь…

– Погоди, Жень. Не плачь. Ничего не было еще…

– Много ты понимаешь…, – Женька вытерла слезы и закрыла глаза, – Он меня любит! Слышишь?

– А ты… его?, – Лёка напряглась в ожидании ответа.

– Нет.

Выдохнула. И стало легче дышать.

– Тогда почему? Почему он, а не я?

– Да потому что ему Я нужна, понимаешь, Лена?, – Женька почти кричала, упираясь руками в Лёкины плечи, – Потому что он МЕНЯ любит! Потому что с ним у меня есть шанс быть спокойной и счастливой.

– А со мной ты счастливой быть не можешь?

– Не могу. Счастливой – да. Недолго, но – да. А спокойной – нет. Он верит мне, Лена. А я знаю, как это больно, когда предают. Когда растаптывают чувства. Я не допущу чтобы он испытал это от меня.

– Но ты его не любишь!, – заорала Лёка, – О чем ты говоришь вообще?

– Я говорю о преданности. Жаль, что ты не знаешь, что это такое.

Застарелый страх сжал все внутренности и проник в мозг. Не было сил дышать, думать, чувствовать. Женька почти ползком добралась до комнаты и упала на кровать, до крови сжимая заледеневшие пальцы.

Всё было кончено.

Конечно, Женя не стала никому рассказывать о случившемся. Просто набрала номер Ильи и сказала: «Новый год мы встретим вместе». И даже не стала слушать радостно-восторженный ответ.

Поговорила с Кристиной, собрала вещи, неделю ходила по гостям, друзьям и приятелям. Раздаривала на память фотографии и безделушки – прощалась.

Ночевала у Кристинки, проводя время на кухне за чашкой кофе, приправленной слезами и долгими разговорами.

И все понимали: что-то происходит. Но уже невозможно было ничего изменить…

– Привет, Лен, – телефонная трубка запотела от горячего Женькиного дыхания.

– Привет.

– Я звоню, чтобы сказать тебе… Я уезжаю сегодня вечером. Я бы хотела… Увидеть тебя. Перед отъездом.

– Не стоит.

– Лена… Я уезжаю навсегда…

И разревелась, зажимая трубку руками.

Лёка приехала прямо на вокзал. Подошла с Шуриком в обнимку. Саня не скрывал слёз. Кристина улыбалась через силу. Толик обнимал Женьку за талию и говорил что-то успокаивающее.

– Жень…, – Шурик вдруг взял Женю за руку и с ненавистью посмотрел на сумки, – Может, останешься? Ты… Тут тоже… Неплохо…

– Сашка, – выдохнула, обнимая и крепко прижимая к себе, – Хороший мой… Прости. Я так виновата перед тобой. Но я не насовсем уезжаю, слышишь? Мы еще обязательно увидимся. Я тебя люблю, мой самый верный друг. Люблю. Очень.

– Поезд номер двадцать семь, «Кисловодск-Москва» прибивает на первый путь, – голос в динамике заглушил Женькины слёзы, – Повторяю, поезд номер двадцать семь «Кисловодск-Москва» прибывает на первый путь. Нумерация вагонов с головы поезда.

Все вдруг заторопились. Только сейчас разлука огромным камнем опустилась на плечи.

– Жень, ты звони!, – плакала Кристинка, обнимая Женьку, – Ты только не пропадай.

– Как только приедешь – сразу позвони, – вторил Толик, – Чтоб мы знали, что всё нормально. Ты не переживай, Жень. Всё нормально будет.

– Ты прости меня тоже, – шептал Шурик, – Я старался, но я не смог… Прости, Жень.

Но Женька ничего не слышала. Поверх склонившихся к ней голов она смотрела в блестящие Лёкины глаза и слизывала языком соленые капли с губ.

Всё было позади. Толик с Шуриком уже закинули Женины сумки в вагон. Кристина, отвернувшись, прятала горькие слёзы. А Женька всё смотрела и в этом взгляде видела всё то, что никогда не было сказано и подумано.

– Мелочь ты моя родная, – Лёка вдруг шагнула вперед и, обняв, привычно погладила Женьку по голове, – Ты прости меня. И помни: всё будет хорошо.

– Я позвоню тебе…, – прорыдала Женя в плечо, – Или напишу.

– Нет. Не надо. Ты просто возвращайся когда-нибудь. А я тебя встречу. Обниму, поцелую в нос. И всё будет правильно… И всё будет не зря… Мелкая…

Как во сне Женька запрыгнула на подножку уже начавшего двигаться поезда. Как сумасшедшая она бежала по вагону, впиваясь взглядом в каждое окно, чтобы еще мгновение, еще секунду посмотреть в такие любимые родные глаза. И только когда глаза остались далеко позади, девушка присела на корточки в тамбуре чужого вагона и зарыдала, крича сквозь слезы:

– Ленка… Я люблю тебя… Ленка…

А Лёка в последний раз посмотрела на исчезающий между облаков поезд, смела ресницами непрошенные слёзы – и ушла, не оглядываясь.