Прости меня, прости, моя любовь - Страница 2

– Ну что стоите, проходите к столу, свежатиной угощу, да и поговорим. Да вы раздевайтесь, вон вешалка за вами. Катерина, поухаживай за гостями, табуретки подай к столу, да и сама умойся и садись с нами обедать, а то в саже вся.

Мы сняли дубленки, прошли к столу, сели на табуретки и посмотрели на Михея в упор, словно спрашивая, ну что же ты тайну нашу выдал?

– Да не переживайте вы так, ребята, кроме Катьки, я никому ничего рассказывать не стану, да и она не из болтливых у меня. Сейчас накроет стол, жареную картошечку с мясом подаст, наливки -то вам можно или нет?

– Нет, нам алкоголь запрещен, -выдавил я и посмотрел на Сашку.

Тот молчал и только искоса поглядывал на Екатерину. А я разглядывал китайца. На вид ему было около пятидесяти лет, невысок, худощав, руки большие и жилистые, в черных волосах на голове мелькала седина, глаза черные, раскосые, как у Кати, только хитрые и смеющиеся, чисто выбрит, на лице морщин не было, только на лбу собиралась складка, когда он разговаривал. Катерина всем поставила тарелки с картошкой и мясом и положила перед нами вилки и хлеб. Честно говоря, мы были голодными и с удовольствием стали поглощать не хитрый обед. Потом пили чай. Екатерина села рядом с отцом, прямо напротив меня. И теперь я мог ее хорошо разглядеть. Мне был тогда уже 21 год , а что такое любовь я понятия не имел, а тут в моей таежной службе появляется девушка, красавица, лучше я не видел ни до, ни после нее. Я пил чай, а сам все время поглядывал на Катю. Она не стеснялась наших взглядов, наоборот разглядывала нас с Сашкой как разглядывают товар на рынке. Сашка передо мной немного проигрывал. Он был блондином, у меня же были темно-русые вьющиеся волосы, красивые карие глаза, высокий лоб и припухлые губы, нос прямой , щеки без щетины, я любил ухаживать за своим лицом. И среди своих сослуживцев считался красавчиком. Да и воспитание мое интеллигентное бросалось в глаза. Парень– не лапоть. Мы пообедали, стали прощаться с хозяином и , стоя уже на пороге, я спросил: « Скажите, Михей, а как вам вчера удалось от нас уйти?» Он засмеялся и ответил: « А это мой секрет, если захотите и вас научу кое – каким приемам. В тайге без навыков нельзя. Пропасть можно. Приходите ко мне в следующий раз, как сможете, подробнее поговорим, а сегодня вам уже пора, а то моя Катерина вас глазами чуть ли не ест. Рано ей еще с парнями шашни заводить». По дороге на базу мы шли молча. Потом вдруг Саша заговорил:

– Скажи, Вить, тебе Катя понравилась?

– Еще как понравилась! Красивая, а глаза какие, я таких вообще никогда не видел.

– А как ты думаешь, ей из нас кто понравился?

– Ну мне-то откуда знать, это у нее надо спрашивать.

– В следующую увольнительную ты к Михею пойдешь?

– Конечно пойду, и не только к Михею, я Катю хочу еще увидеть.

– Я тоже хочу ее увидеть,– вздохнул Сашка,– но ты красивее, чем я, она тебя выберет, это точно.

– Да откуда тебе знать, кого она выберет, может она блондинов любит, а ты у нас блондин. И погоняла у тебя «блондин», и у командира ты в любимчиках ходишь, так что лыжи твои будут чаще в поселке, чем мои.

– Скажешь тоже, командир одинаково ко всем относится, у него нет любимчиков, он у нас справедливый.

За болтовней о Катерине, мы дошли до своего «логова», так мы называли нашу маленькую базу, рассчитанную всего на один отряд в тридцать человек. Каждый к нам в отряд попал по разному. Отбор сюда был очень строгий. Все мы проходили сначала учебу в лагере для новичков и только после года обучения нас отправили в эту приграничную зону для специальной службы. Что это была за служба, я рассказывать не стану, скажу только, что приморская тайга на длительное время стала нашим домом. Уж ее-то километров на пятьдесят вдоль границы мы выучили наизусть, что днем, что ночью, могли безошибочно найти все, что было необходимо. Летом было проще на дежурстве, то заросли малины найдешь, пока бродишь по тропинкам, то грибов соберешь, сложнее зимой, черные деревья, белый снег и предательски-яркая Луна или метель, что еще хуже, вой ветра и волков, до жути в душе и дрожи в коленях. От увольнительной до увольнительной дни тянулись медленно, а ночи стали бессонными. Я все время думал о Катерине, о ней думал и Саша Логинов. Наши кровати в казарме стояли рядом. Иногда по ночам он спрашивал меня шепотом:

– Слышь, гренадер, ( это мое погоняло в отряде за высокий рост под 190 сантиметров) как думаешь, Катя кого выберет из нас, меня или тебя?

– Откуда мне знать, Саша, по-моему, она из нас никого не выберет, может у нее уже кто есть из поселковых ребят, мы же с тобой в этой глухомани не одни, кроме нас есть парни.

– Ты, наверно прав, арбуз, у нее точно кто-то есть, иначе бы уже давно кому-то из нас предпочтение отдала.

Меня в отряде еще звали иногда арбузом из-за моей фамилии, Виктор Арбузов– это я.

– Да спи ты уже, надоел, без тебя тошно, думаешь ты один по Катьке сохнешь? Мне тоже знать хочется, кому она свое сердце отдаст.

Засыпали мы только к утру, расхваливая Катерину друг перед другом. И какая она хозяйка, и красавица, и с отцом на охоту ездит, и заочно в институте учится, и языки знает, не чета нам. Труднее всего нам с Сашкой было не видеть Катерину месяцами, когда она была на сессии в Уссурийске. Два раза в год она отправлялась сдавать экзамены в свой институт на факультет иностранных языков. Учила она английский, немецкий, французский и китайский языки. Мы, по сравнению с ней были недоучками, я в институт экзамены провалил, а Сашку выгнали из университета после второго курса за хулиганство. Расскажу немного о себе. Жили мы с мамой, Еленой Арбузовой, вдвоем, когда мне было пять лет, она развелась с отцом, мне она объясняла это так, чем жить с алкоголиком, лучше одной растить сына. Работала она заведующей городской библиотекой в нашем небольшом городке. На ее зарплату еле концы с концами сводили, но зато читать я мог что хотел и сколько хотел в ее библиотеке. Заберусь бывало в самый дальний угол за книжный шкаф, сяду на пол и читаю, читаю, пока мать не позовет:

«Витя, ты где там? Закрываемся уже, домой пора. По дороге еще в магазин зайти надо».

Я нехотя выползал из своего укрытия, держа в руках очередной роман про любовь и романтические страсти. И может быть именно «книжная любовь» отбили у меня желание знакомиться с местными девчонками и одноклассницами. Они мне все казались не такими, негодными для настоящей любви что ли. Во всяком случае с книгами мне было интереснее, чем с девчонками на улице. Потому и в школе , кроме литературы и русского языка, знаниями ни по одному другому предмету не блистал. О чем в последствии сильно пожалел, когда попал в учебку, недостающие знания по математике и физике, географии и истории пришлось наверстывать уже здесь. Однажды в нашу часть приехал майор, нам не объясняли кто , откуда и зачем. Выстроили всех на плацу, он медленно шел около нашего строя, разглядывая каждого. Отбирал только высоких и спортивных ребят, из нашей учебки он отобрал десять человек, в том числе и меня, Витьку Арбузова. Сказал, как приказал: « Все личные дела этих молодцев ко мне в кабинет». Так я из одной учебной части попал в другую учебную часть, где нас не жалели, учили по полной программе: четыре часа в день занятия спортом, еще четыре– военным наукам, вечером– китайский язык. Для чего нам знать китайский язык нам не объясняли, лишь через полгода учебы, всем нам объявили, что дальнейшая наша служба будет проходить на границе с Китаем, и что всем нам скоро предложат подписать контракт на пять лет службы на границе. Но это случится только через полгода. Некоторые стали роптать, мол зачем мне это, но такие разговоры пресекались мгновенно наш взводный шипел: «Недовольные службой шаг вперед!»

Никто не выходил, переводиться в стройбат желания ни у кого не было. Именно в этой учебной части мы и познакомились с Сашкой. Он тоже любил читать, занимался прилежно, и часто просил у меня книги, которые мне передавала мать на свиданиях. Так мы и сдружились с ним. Потом подписали контракт на пять лет службы на границе с Китаем и вместе нас доставили в наше теперешнее «логово». Хуже всего для нас обоих было то, что мы влюбились в одну девушку. Значит « третий лишний должен будет уйти», но кто им станет? Вот этот вопрос нас обоих и мучил. В увольнительную мы старались попадать вместе и не дай бог, что кому-то из нас увольнительной не доставалось, и предстояло к Михею и Катерине идти одному Сашке или мне. И тогда, по возвращению, всю ночь длился допрос, что там было и как, о чем разговаривали, что ели, как смотрела Катерина, что говорил Михей, а в душе шевелилась ревность. Этой же зимой мы с Сашкой в увольнение пошли в поселок вдвоем и решили идти не дорогой, а лесом, чтобы незаметнее было. И какого же было наше удивление, когда навстречу нам из поселка по лыжне шли Михей и наш командир. Они о чем-то оживленно разговаривали, мы как по команде с Сашкой присели и затаились за деревьями. До нас доносились только обрывки слов, из чего мы могли понять, что они говорили о Катерине. Когда они скрылись из вида, мы поднялись и посмотрели друг на друга и в один голос произнесли: « Он что, наш соперник?»