Проснись для любви - Страница 26

— Будешь любить наших четверых детей.

— Четверых? Тейлор расхохоталась. — Давай сначала родим одного.

— Я люблю планировать заранее.

Тейлор закусила губу, пряча улыбку.

— Что до планов — ты не забыл, что мы завтра идем в театр на премьеру?

— А Ник?

— Он хочет сходить в гости к миссис Уиллис. Она его обожает. Так что мы завезем его к ней по пути в театр.

Джексон согласно кивнул.

— Через три месяца у нас премьера семейной драмы. Ник может сходить с нами.

Эмоции переполняли Тейлор: ее муж никогда не забывает ее брата, никогда не пытается отделаться от него.

— Он будет очень рад. — Она сжала плечи Джексона. — Эта премьера будет такой же, как и предыдущая?

Три недели назад она посетила вместе с Джексоном первую блестящую премьеру. Перед сеансом состоялся интересный прием. Тейлор чувствовала себя достаточно непринужденно, так как познакомилась кое с кем из гостей на праздничном ужине в доме Джексона. Эти люди познакомили ее с теми, кто еще не имел случая узнать ее. Ей понравилась наэлектризованная атмосфера общения взволнованных актеров и режиссеров с такими же взволнованными продюсерами. Впрочем, от самого фильма, точнее, от старания разобраться в сюжете у нее разболелась голова.

Джексон усмехнулся.

— Обещаю тебе, это не из тех произведений нового искусства, авторы которых чересчур серьезно относятся к себе. Для нас этот фильм будет хитом.

Улыбнувшись его покорности, его готовности высидеть вес сеанс, Тейлор прильнула к нему.

— У тебя хороший вкус, мой дорогой. Мне пришлось бы убить тебя, если бы тот, предыдущий фильм был произведен на «Санторини студиос».

— Доказательство моего хорошего вкуса — ты. — Он поцеловал ее в губы. — У Ника есть занятия. Поднимайся наверх, маленькая моя жена. У меня есть к тебе секретный разговор о наших планах на будущее.

Тейлор послала Джексону хитрый взгляд, но позволила увлечь себя в их общую спальню. Его инстинкты собственника требовали от нее преданности. Приняв его предложение, она стала принадлежать ему. Навеки.

Прошло почти две недели после того, как Тейлор призналась в своей беременности. В пятницу утром она поправила воротник Ника и поцеловала его в щеку.

— Не скучай на своих сборах.

Ник улыбнулся.

— Хорошо. Вы тоже не скучайте без меня. Пока!

Радостно помахав Тейлор, он запрыгнул в микроавтобус, и тот отъехал, сопровождаемый автомобилем, в котором сидел охранник, он же по совместительству и тренер. В силу необходимости Тейлор свела нежности при проводах к минимуму.

— С ним все будет в порядке. Если мы ему понадобимся, у него есть сотовый телефон. — Джексон посмотрел на часы. — Через сорок минут у меня назначена чрезвычайно важная встреча. — Он ласково поцеловал Тейлор на прощание. — Думай обо мне, piccola.

— Скоро я не буду такой уж маленькой.

Ей хотелось, чтобы эти слова прозвучали весело, но беспокойство пронизывало ее. Нет, не тело, а душу. Кусочек Джексона растет в ней, но еще опаснее и непонятнее то, что он пустил корни в ее сердце.

Джексон подошел к ней и легким движением погладил по щеке.

— Для меня ты навсегда останешься маленькой, mia moglie.

Непонятно по какой причине ей захотелось остановить его, отвлечь от работы, попросить его остаться с ней, крепко-крепко обнять ее. Но она все-таки сумела взять себя в руки и помахала ему на прощание. Только когда он уехал, она сбросила маску. Господи, что же это с ней происходит?

Что-то зашевелилось у нее внутри. Утренние недомогания пока не составляют проблемы, но, может быть, все дело в них. Трудный период беременности уже начался. В ванной она уже испытывала тошноту, но решила не выходить из игры.

Через два часа после пробуждения она опять забралась под простыню; на ней не было ничего, кроме старой ночной рубашки Джексона. Его мужской запах отзывался нытьем в ее ребрах, явственным и успокаивающим ощущением, но этого было недостаточно. Тошнота становится труднопереносимой. Что-то болит у нее внутри.

Оставив борьбу с собой, Тейлор набрала рабочий телефон Джексона.

— Он на видеоконференции с Нью-Йорком, — сообщила ей Наоми, его новый секретарь. — Я могу связаться с ним…

Спазмы сжали живот Тейлор.

— Не надо, — прошептала она, будучи почти не в состоянии говорить. — Только… только попросите его поскорее приехать домой, когда у него все закончится. Это можно?

— Конечно. Он освободится через пару часов.

— Отлично.

Должно быть, он не будет в восторге от того, когда его попросят мчаться домой, чтобы поддерживать плачущую жену.

Повесив трубку, Тейлор постаралась забыться во сне. Но через несколько минут она полностью проснулась, почувствовав горячую влагу между своих бедер. Боли не было; была только гнетущая пустота там, где в ласковом комфорте должна была покоиться новая жизнь. Не растерянность, а внезапная ясность не позволяла ей принять гнетущую правду.

— Нет, нет, нет, — хрипло шептала Тейлор. — Не надо, пожалуйста.

Она подавила в себе желание взглянуть вниз. Если она не посмотрит, происходящее не будет правдой. Бесполезное усилие: ее взгляд уже прикован к свершившемуся кошмару.

На синих простынях быстро расползалось пятно. Оно не было похоже на яркую, томатно-красную кровь из кино. Пятно было темным, почти черным. И Тейлор уже знала: ребенка больше нет. Как же быстро, как неожиданно, как безнадежно! До этой секунды она и не догадывалась, насколько успела полюбить их ребенка, их драгоценную bambina.

Сжавшись в комок, Тейлор зарыдала, невольно выдавая этим свое беспредельное отчаяние. Как могла она так обойтись с Джексоном? Как могло ее тело настолько чудовищно предать их обоих? Растерянность, страх и боль терзали ее душу словно десятки бритв. Ребенка больше нет. Она потеряла их ребенка, не сумела выполнить единственно важное для ее мужа обязательство их сделки. Джексон хотел произвести на свет жизнь, а она принесла ему только смерть… Он возненавидит ее, как возненавидел Бонни. Сердце Тейлор раскололось при этой мысли. Теперь она плакала молча, беззвучно.

Джексон рассердился, когда Наоми прервала видеоконференцию, хотя не прошло и часа после ее начала. Однако, выслушав ее сообщение, он решил, что Наоми заслуживает повышения; ведь она не испугалась сунуть голову в петлю ради Тейлор. А Тейлор — это его радость и смысл жизни.

Взволнованный рассказом Наоми о слабом голосе его жены, он немедленно перезвонил домой. Никто не ответил. В тревоге он отложил встречу и прыгнул в машину. Он звонил на подъезде к дому, но Тейлор не отвечала на его звонки. Он взбежал по лестнице к двери их спальни. Волнение камнем лежало на его сердце. Он не перенесет, если что-то случилось с его Тейлор. Постельное белье комом валялось на кровати. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: что-то с темно-синими простынями было не в порядке. Услышав шум в смежной ванной комнате, Джексон устремился туда.

Тейлор забилась в угол. Вокруг ее пояса было кое-как обмотано белое полотенце. Мокрые волосы прилипли к плечам. Тревога за ее здоровье полоснула Джексона словно нож.

Она вскинула голову.

— Нашего ребенка нет.

Опухшие веки, на лице ни кровинки.

— Нет?

Джексон не мог не вспомнить о Бонни. Молнией ударил его приступ злости при мысли о потере второго ребенка. Он пришел в неописуемую, неоправданную ярость, но уже через секунду осознал, что Тейлор не могла принять столь жестокое решение.

Она побелела еще больше, и Джексон понял, что она разглядела его гнев.

— Извини меня.

Ее голос так дрожал от отчаяния, что Джексон испугался. Этот голос пробился сквозь горе и ярость, вызвал к жизни ту нежность, которую он испытывал только к Тейлор. Он приблизился к ней и положил руки на ее плечи.

— Что произошло?

— Прости меня, — повторила она, глядя в никуда.

Отбросив все лишние мысли в сторону, Джексон обнял ее. Сейчас ничто не имеет значения. И никто. Только Тейлор.