Проси за меня у святого Мартина, хранителя всех бродяг (СИ) - Страница 8

Пару секунд они смотрят друг на друга как вчера, в парке. Воздух разве что не искрит, только нет вокруг ни мужиков в костюмах, ни баб с кофе.

Вы выиграли приз, ХэТянь. Неудачник года. Вдохновляющий результат после недель сплошной мозгоёбки.

Да пошло всё это.

Он делает резкий шаг назад.

— Знаешь что, вали.

Рыжий не шевелится.

Нет, это не солнце. У него действительно глаза почти жёлтые.

— Я серьёзно, проваливай. Бабки у тебя, проваливай, всё, отработал. Я обещал тебя не трогать — больше не трону. Шагай отсюда.

Тишина. Тикают часы на стене. Да какого хрена он тормозит?

— Ну! Давай, шевелись!

Рыжий выставляет вперёд нижнюю челюсть.

Сначала отводит голову, потом взгляд. Откладывает нож, споласкивает руки проточной водой. ХэТянь рывком отодвигает дверь и выходит в прохладу комнаты. Останавливается в прихожей, опирается спиной о холодную стену и ждёт. В голове странно-пусто. Как только Рыжий уйдёт, эта пустота заполнится чем-то, что выскрести из себя будет крайне сложно — он знает это.

Рыжий выходит из кухни через пару секунд.

Обувается, не глядя, сжав губы. В тишине каждый звук слишком громкий. Жалящий.

Он берёт свой рюкзак и закидывает на плечо. Берётся за ручку.

Нахер ты тормозишь, — рычит про себя ХэТянь.

Ему нужно услышать хлопок двери, чтобы глотку отпустило. Должно отпустить, а иначе… иначе всё очень стрёмно. Это изначально была идея — хуже некуда.

Рыжий внезапно оборачивается через плечо, смотрит на него как-то отрешенно и слишком спокойно.

— Если ты такой, блядь, одинокий, что ж тебя не спасают твои друзья?

После того, как за ним закрывается дверь, ХэТянь стоит, прислонившись к ней горячим лбом, пока не чувствует слабый запах подгоревшего мяса.

***

Его штрафные дни заканчиваются в понедельник.

Он докуривает вторую сигарету, пока доходит до школы.

Заходит на школьный двор и направляется не вверх по ступенькам, а вбок — туда, где спортивная площадка. Сейчас она пустая, но столики рядом с ней — нет.

Его узнать так просто, что даже не приходится щуриться на солнце — эти солнечные дни откровенно достали.

Он достаёт из внутреннего кармана кофты конверт, сжимает его пальцами, решительно идёт вперёд — мажорчик сидит спиной, видно его уложенные волосы, наушники в ушах и модную куртку.

Он бросает конверт на стол.

Замечает, как за секунду до этого напрягаются плечи Хэ Тяня, словно тот почувствовал приближение. В груди отчего-то становится горячо, когда он выдёргивает один наушник из его уха и прибивает ладонью плечо, предотвращая попытку встать.

Припечатывает конверт раскрытой рукой к столу и наклоняется вперёд. Буквально врезается в растерянный взгляд тёмных глаз.

— Что?.. — открывает рот ХэТянь.

— Завали.

Бинго, он затыкается.

Это почти забавно. Явно не этим взглядом он смотрел на него в тот сраный четверг, в своей сраной богатенькой квартире на фоне сраного сияющего в ночных огнях города.

— Гуань Шань.

ХэТянь тут же прекращает попытки что-то сказать. Молча смотрит ему в глаза — то ли не верит, то ли просто думает, что он двинулся.

Гуаню, честно говоря, тоже так кажется.

— Я работаю в “Тао-Тао”. Моя мать болеет, а того, что она зарабатывает, недостаточно, чтобы купить все препараты, которые ей прописал врач. Отца нет, мы живём вдвоём, и у нас далеко не такая распиздатая квартира, как твои хоромы. Здесь, — Гуань резко ведёт к нему конверт по деревянному столу, — твои долбаные деньги. Ещё раз попробуешь меня купить, и я тебя так отделаю, что мало не покажется. Кстати, избил меня тогда парень по имени Ли, мы с ним из клуба уличных драчунов, кулаками машем, нам за это платят. И я ненавижу готовить утку, мажорчик. Усёк?

Хэ Тянь к концу его отповеди сильно закусывает нижнюю губу. Нелепые морщины вокруг глаз, когда он улыбается искренне, Гуань раньше не замечал — он и улыбки его никогда раньше не видел.

— Усёк.

У Хэ Тяня тени под глазами и севший голос. Тоже, видать, не спалось.

Гуань смотрит недолго, а потом кивает.

— Хорошо.

Разворачивается и идёт в сторону школы.

Если так подумать, все эти солнечные деньки… не так уж они и плохи.