Прошито насквозь. Прага и Будапешт. 1970 - Страница 2

– Та женщина ушла. Она передала записку, поскольку, не говорит по-чешски. Я сказала ей, что мы все знаем английский, но она была непреклонна. И еще она склеила края записки, как будто всем так интересно, что она там написала. Надеюсь, завтра она не придет.

Он поблагодарил ее, отметив про себя, что незнакомка не зря склеила края записки при помощи нескольких размятых рисинок, вынутых из гарнира. Достаточно изобретательно, особенно когда вокруг столько любопытных людей.

Уже в автобусе, размыкая края и стараясь не повредить их – ему это казалось очень важным – Адам со страхом подумал, что она могла бы и вернуть кольцо. Нет, внутри ничего не было, он ведь прощупывал записку весь остаток дня и точно знал, что этот импровизированный конверт пуст, но даже от мысли, что она могла пренебречь его подарком (подарком?), ему стало неприятно и даже боязно.

«Знаю, что вы наверняка понимаете английский. Я неплохо говорю по-чешски, но мне не хотелось отвлекать вас от работы. И, кроме того, что я могу сказать вам? При людях это было бы неприлично и неудобно. Хочется, чтобы вы отправили кольцо по ошибке, но, очевидно, вы сделали это намеренно. Я оставлю его себе. Скорее всего, вы больше меня не увидите.

Я не очень вежлива с людьми, и, возможно, поступаю просто некрасиво, но сейчас так будет лучше. Спасибо вам. Я заметила, что вы хороший человек еще в прошлый раз, когда супруги, приехавшие с юга Франции, выражали вам свою благодарность. Не губите на меня свою жизнь».

Записка ничем не пахла, а чернила были обыкновенными синими. Никаких признаков. Адам подумал о том, что эта женщина действительно держала контроль полностью в своих руках – только от ее прихотей зависело, увидит он ее еще раз или нет. И теперь чаша весов клонилась в сторону отрицательного ответа.

Нет, никогда больше он ее не увидит.

А что, в сущности, он терял? Ничего. Он не знал ее, он даже не успел как следует разглядеть ее лицо. Да, большие черные глаза с длинными ресницами. Да, розовые губы, которых явно не касалась помада. Да, ровный, чуть вздернутый нос. Не самая красивая женщина, из тех, кто ему доводилось видеть, но и не уродливая. Средняя по всем показателям, если оценивать холодно и трезво, только загвоздка таилась в том, что ни о какой трезвости речи не было.

«Не губите на меня свою жизнь».

Можно подумать, что она сбежавшая из тюрьмы рецидивистка или опустившаяся женщина.

Адам знал многих «непристойных» женщин, поскольку связывался с ними по мере необходимости. Среди них были весьма достойные люди, с которыми ему удалось сохранить дружеские отношения. Они умели слушать и держать язык за зубами. И они никогда не давали советов, а значит, совершали гораздо меньше ошибок, чем все его остальные знакомые.

Но эта женщина…

На следующий день он решил, что должен обязательно попытаться найти ее. Это было непросто, поскольку он вообще никогда ничем подобным не занимался. Хуже было еще и от того, что время было строго ограниченно – большинство туристов приезжали на пару недель, а незнакомка была в этом ресторане уже трижды, и кто знает, где еще она успела побывать до этого. Адам думал о ней целыми днями, узнавал, из каких районов чаще всего приходят клиенты, и следил за залом. Лишь одна Алика знала, отчего он вдруг так переполошился, но стоило отдать ей должное – она никому ничего не сказала.

Только через неделю утром она прошла мимо него и мельком провела ладонью по его плечу, обращая на себя его внимание. Адам послушно проследовал за ней в зал, надеясь увидеть черноволосую женщину в сером платье. Да вообще, в каком угодно платье и пусть даже с перекрашенными волосами. Все равно, только бы это была она.

– Эта дама живет на верхнем этаже дома, в котором мы работаем, – сообщила Алика. – И я бы не была так щедра, если бы не думала, что тебе уже давно пора обзавестись подругой.

Адам так и застыл на месте.

– Откуда ты это знаешь?

– Она пьет кофе в кафе через дорогу. Вон там, – она указала за окно. – Каждое утро, очень дисциплинированно. Она действительно приезжая, но не туристка. Туристы ходят, где попало или следуют гуськом за экскурсоводом, а она ведет себя так, словно живет здесь и даже где-то работает. У нее режим. И она знает о тебе достаточно, чтобы понять, что ты не сможешь найти ее, даже при условии, что живет она здесь же.

– Спасибо, – глядя, как завороженный, на двери указанного кафе, поблагодарил ее он.

Вечером он последним вышел из кухни и остался во дворе, глядя на ровные ряды красивых окон, обрамленных резными и лепными завитками. Кирпичная кладка под слоем фасадной отделки, толстые деревянные рамы – все казалось необычным, хотя все то же самое он видел последние несколько лет, с тех пор как устроился сюда на работу.

Перед домом была небольшая беседка, где он и обосновался, желая догадаться, за каким из окон проводит вечер таинственная женщина с его серебряным кольцом. Конечно, за один раз угадать не удалось.

Целую неделю, не теряя ни дня, он просиживал часами в пустой беседке, понимая, что, скорее всего, ее окна не относились к тем, что были освещены электрическими лампочками. Она была из тех, кого называли добропорядочными женщинами, а таким полагалось укладываться в постель до полуночи. Ресторан закрывался во втором часу ночи – так уж получалось. Рабочее утро у них начиналось после десяти часов, и неудивительно, что незнакомка без страха завтракала в кафе напротив – все равно двери ресторана были закрытыми, и снаружи он казался еще спящим.

За семь дней ночные бдения у дома вошли в привычку. В другое время, осознав тщетность всех попыток, он бросил бы свои ожидания и занялся чем-то другим, но ему странным образом нравилось приходить во двор и сидеть в темноте. Он даже стал нарочно брать с собой теплую одежду, спасаясь от ночного холода. Один раз во время его стражи пошел дождь, и он возблагодарил неизвестных строителей за прочную крышу, возведенную над беседкой.

Адам пришел сюда в восьмой раз, почти не задумываясь о том, что его старания остаются безрезультатными. Она была где-то здесь. Та, что не давала ему покоя.

К его удивлению, беседка была уже занята – какая-то неясная фигура сидела на скамейке. Было довольно темно, и света из соседних окон не хватало, чтобы разглядеть сидящего человека внимательнее, но красивая осанка говорила сама за себя.

В такую удачу было трудно поверить, и Адам остановился поодаль, не решаясь подойти ближе. Конечно, он думал, что в какую-нибудь ночь наткнется здесь на целующуюся парочку или компанию молодых людей, страдающих коллективной бессонницей. Однако беседка стояла посреди двора, на той стороне, где было много окон, и это спасало его от нежелательного соседства. В конце концов, он пришел к выводу, что выйти и усесться на скамейку посреди ночи может только человек, преследующий какую-то цель. Человек вроде него.

– Что же вы встали? Подойдите-ка поближе, – мягкий голос разлился теплыми волнами в сыроватом воздухе. – Вы ведь так хотели поговорить со мной. Я умею ценить такие поступки.

Адам подошел к ней и осторожно опустился на другой край скамьи.

– Я не хотел вас тревожить. Не думал, что вы заметите.

– Да уж как не заметить. – В ее голосе зазвучала улыбка. – Обычно я смотрю в окно, которое выходит на другую сторону – туда, где проходит дорога. Люблю смотреть на свет автомобильных фар. Смена огоньков, отблески на асфальте. В дождь даже капли начинают блестеть и прорисовываться четче. Красиво. Но два дня назад я пропустила это зрелище – смотрела в окно на этой стороне. И вообще, целую неделю смотрю только сюда. Все вы.

Значит, она не спит допоздна.

– Чего вам надо?

Он честно ответил:

– Я сам еще этого не знаю. Просто приглянулись ваши ноги.

– Я слишком стара для таких разговоров. Мне сорок два.

– А мне пятьдесят, и что?

Она повернулась к нему. В желтом свете многоглазого дома черты ее лица казались размытыми и нереальными, но Адам понял, что отныне будет видеть ее по ночам или даже во время работы.