Прошедшее повелительное - Страница 87

Каждый раз, прерывая репетицию, он обрушивался на партнера не с советами, а с упреками. Вместо того чтобы ободрять новобранца, он только запугивал его. Хорош режиссер?

Вспоминая «Генриха V» в шестом классе, Эдвард начал подозревать, что даже у него сценического таланта больше, чем у этого несчастного Тотрума. Он понимал, что гневные тирады Тронга лучше игнорировать. Он оглядел поляну. Унылые лица остальных заставляли предположить, что Тотруму не суждено дожить до заката в качестве члена труппы. Впрочем, было ясно и то, почему Дольм Актер в его покаянном настроении не мог сыграть гневного, задиристого Дартона Воителя. Дай ему сыграть сейчас Гамлета – и он заставил бы увлажниться все глаза в Суссленде.

– Твои грехи рядятся в царские, – уныло бубнил Дартон, – одежды. Досель не видела земля пиявки мерзостней, сосущей… – он справился по бумажке, не сразу найдя нужное место, – сосущей жизнь и блага. Из людей и, – извиняющимся тоном продолжал он, – мысли их благие извращающей своею… Низостью?

– Стоп! – взревел Тронг и обрушил на него еще один поток упреков, которых Эдвард, к счастью, не понимал.

Элиэль присела на траву рядом с ним. Ее щеки пылали от возбуждения. Еще бы! Она вернулась в семью.

Тронг, гордо заявила она, приходится ей кем-то.

– Что? – вздохнул Эдвард.

– Отец матери.

– А… Вы похожи немного.

Она хихикнула от удовольствия, потом вдруг нахмурилась:

– Дартон Воитель никуда не годится!

– Нет.

– Ш-ш! Они начинают снова!

– Ничтожный отпрыск низкой шлюхи подзаборной! – возгласил Тронг, подавая реплику.

– Твои грехи рядятся в царские одежды! – взревел меж деревьев новый голос. Тотрум подпрыгнул и выронил свою бумажку. – Досель не видела земля пиявки мерзостней, – рычал Дольм, размахивая посохом с такой яростной энергией, что солнце, казалось, отражалось от него, – сосущей жизнь и блага из людей и мысли их благие извращающей своею низостью.

Вся труппа вскочила на ноги. Тотрум стоял, разинув рот.

– Ужель? – Тронг отшатнулся на шаг, воздев руки обороняющимся жестом. – Конечно, проще воздух сотрясать угрозами пустыми, чем мужу взвешенные принимать решенья и законы соблюдать.

– Законы соблюдать? – кипел возмущением Дольм, наступая на него и совершенно затмив своего незадачливого преемника. Лавина обвинений и проклятий обрушилась на Тронга. Большая часть слов осталась Эдварду непонятной, но смысл был ясен и так. Грастаг Король отрицал, спорил, упрашивал и наконец склонился под натиском Дартона Воителя, клокотавшего, как проснувшийся вулкан.

Сцена завершилась тем, что Тронг бежал в кусты. На минуту над поляной воцарилась тишина.

– Ну что ж, так гораздо лучше, – рассудительно заметила Элиэль, когда волна приветствий обрушилась на Дольма. Она повернулась к Эдварду, удивленно нахмурив брови. – Он никогда еще не играл так здорово. Что ты с ним сделал?

– Я только…

Нет! Нет! Нет! Все стало на свои места, и Эдварду только и оставалось, что в ужасе таращиться на Элиэль.

Теперь уже можно было не сомневаться – труппа не изгонит Эдварда, ибо Дольм в полной мере восстановил свои место и влияние в ней. А он являлся преданным сторонником Эдварда. Собственно, до конца дня никто не обращал на новичка особого внимания, если не считать Элиэль, которая посвящала его в смысл происходящего.

Несостоявшегося актера Тотрума отправили собирать пожитки, представления могли начинаться сразу же, как завершатся все необходимые приготовления. Большой амфитеатр у храма заняли Артисты Золотой Книги, завоевавшие розу в этом году, – очень посредственная труппа, как утверждала Элиэль. Однако в городе имелся и еще один амфитеатр, у самых городских стен. Ближе к вечеру девочка впрягла Эдварда в работу по раскраске афиш. Все надписи на них были выполнены этими странными буквами, словно из греческого алфавита. Новые друзья разделили с ним скудный ужин. Спал он на протертом одеяле в сарае, который они сняли под жилье. Для спальни на четырнадцать человек сарай был тесноват, что несколько смущало Эдварда. Но главное – его приняли в компанию, по крайней мере на ближайшее время.

На следующий день он разгуливал по улицам Сусса, повесив на шею афиши. Он все еще ощущал слабость, и стертые ноги продолжали болеть, но эта работа была ему вполне по силам. Доктор Гиббс всегда утверждал, что основными преимуществами классического образования являются разносторонность и гибкость. Эдвард столкнулся с затруднением только один раз, когда иногородний купец спросил у него дорогу к Бутилу Колеснику.

При том, что размеры Сусса ограничивались тесными стенами, город процветал. Сами по себе стены свидетельствовали о том, что артиллерии в Вейлах еще не знали. Все же он заметил немало многообещающих признаков развитой техники. Некоторые горожане носили очки. В магазинах продавались печатные книги, музыкальные инструменты и готовая одежда, а съестные лавки предлагали богатый выбор продуктов. Нищих на улицах почти не было. Канализация была подземной, а питьевая вода подавалась по трубам к квартальным колонкам. На Земле ему приходилось видеть города и менее благоустроенные. Он хранил еще надежду на то, что где-то в Соседстве есть свои Лондон и Париж.

Этим вечером он почистил для поваров похожие на картофель клубни, нарубил дров, постирал одежду и помог накрыть ужин. Плата была скупой, но утро обещало улучшение дел. Сегодняшние репетиции прошли хорошо. Старые сусские друзья дали слово прийти на премьеру.

Этим же вечером, развалившись на мягкой траве у сарая, артисты в первый раз позволили себе обсудить новобранца. Вполне естественно, они хотели знать, кто он и откуда и что собирается делать. Насколько мог, Эдвард объяснил, что он пришелец из одной очень далекой страны и не знает, зачем боги привели его в Суссленд. Он с радостью готов помочь всем, чем может, в плате за хлеб и кров над головой. Историю Элиэль выслушали со вполне понятным недоверием. Дольм недвусмысленно высказался в его пользу. Дискуссия затянулась далеко за полночь: редкий свободный вечер люди искусства посвятили тому, что любили более всего, – беседам.

Окончательное решение осталось, разумеется, за грозной Амбрией. Никаких разговоров об Эдварде за пределами труппы, постановила она. Имя «Освободитель» даже не произносится. Он будет странствующим ученым, книжником из Носокленда – вейла, настолько удаленного от этих краев, что его неправильный выговор не вызовет никаких вопросов.

– Выбери себе имя! – приказала она.

Эдвард пожал плечами.

– Но Д’вард ведь такое славное имя! – заявила Элиэль. Все засмеялись.

Похоже, это имя было не таким уж редким – Пион вспомнил, что так зовут одно из второстепенных воплощений Тиона, бога герольдов и дипломатов.

– Значит, быть ему Д’вардом Книжником! – постановила Амбрия, и разговор перешел на другие темы.

Возможно, только Эдвард понимал, каким образом она достигла своего нынешнего авторитета в труппе, – ведь его самого воспитывали лидером. Он видел, как она распознает чаяния маленького коллектива и облекает их в слова. Амбрия улавливала, в какую сторону хотят идти ее товарищи, еще до того, как они сами это понимали, и вела их туда. Она не выказывала ни малейших сомнений. У нее было чему поучиться.

Так Д’варда Книжника приняли в труппу Тронга.

Да и он в свою очередь принял их. Возможно, это были странные люди, но не без достоинств. Все они были преданы своему искусству, с улыбкой перенося бедность и тяжкий труд во славу его. Они симпатизировали друг другу и почти не конфликтовали. Они знали сильные и слабые места друг друга и работали с учетом этого. Их не интересовали политика и коммерция, их религия была проста, а бог – добр. Мир таких людей не мог быть плохим местом.

На следующее утро Эдвард снова обходил улицы со своими плакатами. На этот раз он выбрал для рекламы те части города, где еще не бывал. Он видел за городскими стенами водяные мельницы, хотя фабрики были еще не механизированы. Все же это можно было назвать настоящими фабриками – на них работали десятки людей с ярко выраженным разделением труда. Он обнаружил что-то, напоминающее небольшую доменную печь, хотя она в данный момент и не работала. Он видел древесный и каменный уголь. Цивилизация ждала своей промышленной революции.