Прощальный поцелуй Роксоланы. «Не надо рая!» - Страница 1

Сулейману шестьдесят – возраст для мужчины очень солидный.

Султана уже прозвали Кануни – Законником. Он действительно строго соблюдал все законы империи в том, что касалось управления страной и его дел как падишаха. И при этом без конца нарушал все что можно, если дело касалось его Хуррем.

Хуррем Роксолану назвала мать Сулеймана валиде Хафса Айше, назвала за звонкий смех, звучавший словно серебряный колокольчик. Зеленоглазая девчонка из Рогатина, волей судьбы ставшая рабыней султанского гарема в Стамбуле, Настя Лисовская действительно была улыбчива, может, тем и понравилась султану?

Впервые услышав этот голосок, султан сделал Роксолану-Хуррем икбал – избранной, той, что побывала на ложе Повелителя, и не раз. Но это все не было нарушением, бывали икбал и из истопниц. Нарушения начались, когда Роксолана родила сына. После того ей вовсе не полагалось бывать у султана, потому что неписаное правило гласило: одна наложница – один сын. Мать шехзаде, кем бы она ни была до того, как стать икбал – принцессой или истопницей, – должна уехать с ним в санджак – провинцию, чтобы помочь наладить там жизнь.

Принцы учились править государством в санджаках. Беда в том, что править государством предстояло только одному из них, остальные, согласно закону Мехмеда Фатиха, должны быть уничтожены со всем их потомством мужского пола. Закон Фатиха вовсе не требовал обязательного уничтожения, но позволял сделать это в целях сохранения целостности империи в случае смены правителя. Вчерашние шехзаде, ставшие султанами, пользовались этим законом против соперников, так отец Сулеймана султан Селим уничтожил сначала отца, сместив того с трона, потом двух братьев с их сыновьями, а потом и двух собственных сыновей и внуков от них, оставив только Сулеймана.

Именно потому наложницам не позволялось рожать больше одного сына, ведь матери трудно согласиться с уничтожением своих сыновей одним из них.

История показала, что это не так, легко соглашались, и братоубийство из-за власти процветало не только в Османской империи.

После рождения первенца Сулейман не удалил от себя Роксолану, хотя та могла родить еще сына, и не одного. С той минуты начались его нарушения правил ради смешливой зеленоглазки. Роксолана родила шестерых детей, пятеро из которых были сыновьями. Но это не все, султан женился на бывшей рабыне! И не в том ужас, что была рабыней, а не принцессой, а в том, что османские падишахи не женились уже более полутора столетий, просто брали наложниц, чьи дети имели равные права на наследование трона независимо от происхождения их матерей. А Сулейман женился по закону шариата, объявив Роксолану женой перед главным кадием Стамбула.

И в санджак с сыном она не поехала, и на трон рядом с султаном села, и дела вершила многие, словно великий визирь. И из бывшего гарема переехала в Топкапы, ближе к султану, оставив прежних наложниц во главе с бывшей кадиной (матерью султанского сына, умершего от оспы) Гульфем в Старом Дворце. Быть отставленной наложницей, конечно, ужасно, но и всесильная султанша всего лишь рабыня своего Повелителя, что легко доказали события следующих месяцев.

Нелепость, Гульфем приехала в Топкапы, сначала осматривала гарем, словно что-то прикидывая, потом отправилась к султану.

Главный евнух, провожавший отставную наложницу к Повелителю, был явно смущен. Когда он вернулся, Роксолана поинтересовалась:

– Аббас-ага, Повелитель вот так сразу согласился принять Гульфем Султан?

– Она просила об этом несколько дней назад. Сегодня Повелитель прислал в Старый Дворец сказать, что готов встретиться.

– Что Гульфем Султан было нужно, почему она просила о встрече?

– Я не знаю, султанша, действительно не знаю.

– В Старом Дворце что-то не в порядке?

– Жалоб не было.

– Но зачем-то Гульфем приходила к Повелителю?

Это так и осталось Роксолане неизвестным.

Прошло несколько дней…

Стук в дверь заставил Роксолану вздрогнуть. Она никого не ждала, кто посмел побеспокоить всесильную султаншу в поздний час?

– Войди!

Это был главный евнух, уже четвертый за время ее пребывания в гареме. Подумав об этом при появлении рослого Аббаса, чье имя вполне оправдывалось вечно угрюмым выражением его лица, Роксолана ужаснулась:

– Какая же я старая!

Она старалась не менять слуг часто, хотя к евнухам это не относилось. Молоденькие глуповатые служанки рядом раздражали, к тому же их юность подчеркивала ее собственный возраст. Конечно, во дворце немало молодых рабынь, но они не отличались красотой и даже изяществом, всесильной султанше совсем ни к чему соперницы, она ценила преданность и послушание.

А вот евнухов меняла, не потому что переставала доверять, просто оскопленные мужчины быстро превращались в нечто не слишком привлекательное внешне. Толстые, больше похожие на вульгарных женщин, с визгливыми голосами и рыхлыми телами, они становились неприятны, приходилось менять на новых. В гареме только чернокожие евнухи, это была идея султана – рожденный от такого охранника ребенок обязательно будет отличаться цветом кожи. Это удивляло, потому что у Сулеймана бедолаги были полными скопцами, какие дети?!

Султанша не замечала или делала вид, что не замечает этих несчастных, общаясь только с главным евнухом, но и таких после нескольких лет службы отправляла в Старый Дворец на покой. Аббасу тоже пора, лишение мужского достоинства сказалось на внешности, он умен и старательно держит себя в разумных пределах, мало ест и много двигается, к тому же не полный скопец, но время берет свое.

– Султанша, Повелитель желает поговорить с вами сейчас.

– Сейчас?

– Да, госпожа.

Роксолана только покосилась в зеркало, которое поднесла по ее знаку Муфида, кивнула:

– Поспешим, если Повелитель требует.

По пути успела поинтересоваться у евнуха:

– Что-то случилось? Это из-за Гульфем Султан?

– Не знаю, госпожа, Повелитель ничего не сказал.

Султан позвал к себе не через дильсиза, потайным путем, а через главного евнуха, это сродни официальному вызову. Значит, все-таки случилось…

– У Повелителя кто-то был перед этим?

– Келальзаде-паша, госпожа…

Шагая к покоям султана, Роксолана быстро прикидывала.

Келальзаде Мустафа Челеби – канцлер, секретарь имперского совета, кроме того, он официальный историограф падишаха, успешно претворяющий в жизнь идею создать образ идеального монарха. Он весьма преуспел в этом, для потомков уже сделаны записи о деяниях султана Мехмеда Фатиха, блистательного завоевателя Константинополя, а также серьезно подправлен образ отца нынешнего падишаха султана Селима Явуза – так, чтобы прозвище Явуз не считалось свирепым или жестоким, а если и считалось, то по отношению к врагам империи и ислама.

О султане Сулеймане и говорить нечего, Келальзаде-паше оставалось всего лишь объяснить казнь Ибрагима-паши и шехзаде Мустафы. Он объяснил, припомнив все просчеты и ошибки казненных, но людская молва, которая от его сочинений не зависела, продолжала возлагать вину на султаншу Хуррем.

Что же мог такого сообщить Келальзаде-паша Повелителю, чтобы поздно вечером вызвать к себе султаншу? Ради очередной главы из его истории династии Сулейман этого делать не стал бы.

– Войди!

Что-то в голосе Сулеймана не понравилось Роксолане, все же Келальзаде-паша принес не лучшее известие Повелителю.

– Повелитель, вы пожелали меня видеть?

Она точно знала, когда как обратиться к супругу. Наедине бывала и шаловливой, и даже дурашливой (раньше, теперь это выглядело бы уже смешно), ласковой, просто влюбленной женщиной, но стоило оказаться рядом кому-то из слуг или чужих – превращалась в покорную рабыню. Уже много лет Сулейман не имел поводов укорить свою Хуррем за хоть в чем-то неподобающее поведение.