Прощай. Ты мне изменил (СИ) - Страница 29

Зато меня напоили самым вкусным в мире молоком. Накормили самым нежным и рассыпчатым творогом, самой густой сметаной.

А теперь с забора спрыгнул соседский кот и уверенно, как будто так всегда и делал, направился ко мне и запрыгнул на колени. С серьёзным видом потоптался, лёг и раскатисто замурчал.

Красота же! И отличный повод посидеть ещё. Тётя присоединилась ко мне на веранде, с огромной кружкой кофе с молоком в руках. Сидела в соседнем кресле — обычном, не качалке, и с умилением меня рассматривала.

— Видишь — спит. Я сейчас не могу работать, — шёпотом, по секрету, сообщила я ей.

— Да уж понятно. Пусть Василий полежит, полечит тебя. Ишь как мурчит! Понравилась ты ему.

Я довольно вздохнула.

— Ну что, как жизнь? Как мамка с папкой? Усвистали за границу, бросили тебя одну!

— Я же уже взрослая. Замужняя… — голос мой сбился, и я замолчала. В груди привычно толкнулась боль.

— Загулял? — проницательно заметила тётка.

Я хмуро кивнула.

— Что, будете уговаривать простить? Вернуться? — невесело заметила я

— Отчего же… — раздумчиво отвечала тётя Вера, — как ты знаешь, я ушла от мужа, когда он мне изменил. И была уже с ребёнком. И ни секунды об этом не пожалела. Потому что натура у моего благоверного кобелиная и после меня у него было ещё три жены. И всем он изменял. Пока не нарвался на бабёшку с серьёзными родственниками. Которые пообещали ему женилку-то открутить. А вот Степан мой…

Тётя притихла и мечтательно посмотрела вдаль.

— Эхх… что за мужик был! Огонь! С ним тоже много чего было. Дошло как-то и до измены. Да-да! — тётя заметила мой недоверчивый взгляд. — Думаешь, у нас всегда всё было гладко? Там такие страсти бурлили, ух! Так вот — его я простила. Когда отомстила.

Тётя хитро улыбнулась.

— Так что это ты сама выбирай, милая. Проститься — или простить. Или отомстить.

Я выпала из своей жизни в совсем другой мир.

Даже когда я болела или была в гостях — всегда оставалась в этой реальности, всегда оставалась связь, не дающая забыть о настоящем.

Теперь я попала в кусочек прошлого.

И мне открылась новая, удивительная красота, которую я раньше не замечала. Наслаждалась ею, радовалась, но воспринимала, скорее, фоном к собственным переживаниям.

А теперь… теперь я, пожалуй, поняла, почему раньше обожествляли природу.

У неё есть душа!

Не может такая красота быть бездушной.

После плотного трудового дня меня попарили в баньке. Накормили вкусным и сытным ужином. И я, засыпающая на ходу, не могла не выйти. Луна, полная и волшебная, сквозь окно выманила меня на улицу. Похолодало. Я стояла, укутавшись в одеяло, вдыхала особый, свежий, напоенный ароматами ночной воздух и замирала от восторга и стеснения в сердце.

Город прекрасен. Там своя удивительная атмосфера. Свои тайны, история, свой дух.

Но такое единение с миром, когда растворяешься, не чувствуя себя, лишь ощущая себя одним целым с вселенной, возможно только на природе.

Я стояла, упивалась мягким лунным светом, робким мерцанием звёзд, шелестом ветерка в траве… Дрожала от восторга.

Потом стала дрожать от холода, но не замечала этого, пока…

Пока что-то не коснулось моей ноги!

Я взвизгнула! Отпрыгнула, а во тьме блеснули чьи-то глаза.

Кот!

И разом я поняла, что начинаю замерзать, несмотря на одеяло. На меня напала зевота и я ушла спать — крепким сном, без сновидений.

Проснулась я на удивление рано. Лежала в постели без сна, прислушиваясь к звукам просыпающейся деревни. И с места меня подорвала мысль, что я ведь могу увидеть рассвет!

Тётя встала ещё раньше. Напоила меня чаем с домашней выпечкой (когда она всё успевает???) и сказала, что моя помощь нужна будет попозже, а пока я могу отдыхать. Но я не захотела сидеть одна и ходила за ней хвостиком, как в детстве.

Солнце ещё не встало, но уже было светло. Всё укутывал туман, таинственно глушил звуки, прятал и искажал предметы.

Я опять застыла, как будто увидела чудо.

Как будто вижу это в первый раз.

И такое повторялось весь день.

Я помогала тёте. И вела себя как блаженная. Застывала на несколько минут с ошеломлённым лицом, или бросала всё и начинала что-нибудь рассматривать, или принималась что-нибудь фотографировать, как ненормальная.

Тётя только посмеивалась.

— Что, разглядела? В городе такое не найдёшь! Вот здесь — настоящая жизнь!

И я чувствовала это всем сердцем в тот момент и кивала, соглашалась — хотя я городская девочка и никогда не хотела жить в деревне, не хотела остаться тут насовсем.

Впрочем… так у меня появилась ещё одна мечта — свой дом в пригороде. Подальше от людей, желательно рядом с речкой или озером. Но чтоб можно было удобно доехать. И чтобы был интернет! Я бы приезжала туда на выходные и в отпуск… Отдыхала от городской вечной гонки, набиралась сил и возвращалась в родное бетонное царство.

Размеренная спокойная работа, свежий воздух, вкусная натуральная домашняя еда, крепкий сон и отсутствие интернета и связи с внешним миром потихоньку делали своё дело.

Тревога начала отступать, совсем. Те её отголоски, что вспыхивали в первый день здесь, выбивали внезапные слёзы и стискивали сердце, растворились, как будто их и не было.

Мама оказалась права.

Думаю, правда, дело было не только в свежем воздухе и работе. Важную роль сыграли и любящие люди. Разговоры с тётей, долгие, неторопливые, вытащили на свет много такого, о чём я даже не подозревала. Рассказы из её жизни веселили, заставляли задуматься, вызывали слёзы. Я прикоснулась к её опыту, её жизни и взяла там что-то для себя.

Спокойствие и физическая работа выгнали из меня всё плохое. Природа и общение с прекрасным человеком — наполнили под завязку силой, радостью, мудростью.

И я почувствовала себя готовой вернуться.

Последний день я отвела для долгих прогулок. К реке, по знакомым улицам, в ближний лесок. Пообщалась с соседями — меня не забыли, расспрашивали о моей жизни, о здоровье матери. Спрашивали, когда привезу детишек.

Я беседовала со всеми, фотографировала, фотографировала, фотографировала… Чтобы сохранить память, чтобы открывать потом галерею и возвращаться в этот момент, чтобы взять из памяти ещё кусочек сил на грядущее.

Возможно, многие фото я даже распечатаю, чтобы создать отдельный альбом!

Сборы мои были недолгими. Но обратно я ехала нагруженная не так, как сюда: тётя Вера безапелляционно вручила мне кучу еды. Вышла на улицу, наверняка там поколдовала и вернулась не одна — с ней зашёл хмурый дядька, котрого она ласково называла Юрочкой. И который "в мгновение ока домчит меня прямо до дома!" Дядька вел себя тише воды, ниже травы, только робко заикнулся о домашних пирогах… Впрочем, зайдя в дом, он почуял запах этих самых пирогов, просветлел лицом и пообещал доставить меня туда, куда скажет любезная Вера Ивановна, может даже два раза.

И я, слегка напрягшаяся было, успокоилась и доверилась тёте.

И не прогадала.

Меня докигули до дома быстро, но без лихачества. Я щедро выделила "Юрочке" ещё один пирог, из своих запасов и мы расстались довольные друг другом.

И только тогда я включила телефон, который, не глядя, всё-таки выключила ещё у тёти, и Интернет.

Меня потеряли.

Теперь я была загружена гораздо больше.

Всё, что я откладывала — навалилось разом.

Но насколько же легче мне стало!

Пока я была в деревне, в меня вливалась концентрированная энергия, на которой я сейчас работала.

Я стала меньше спать — потому что высыпалась.

Я стала раньше вставать.

Я стала яснее думать и легче планировать.

Я стала меньше думать о Максе.

И думать не с острой болью, а с болью заживающей уже раны. Я отпустила его.

А он… нет.

Огромное количество пропущенных ждало меня по приезду. Большую часть которых составляли его звонки. И что ему было от меня нужно?