Прощай, прощай, черный дрозд! - Страница 16

Он был умен, терпелив и беспощаден.

Да, иногда он совершал ошибки, но эти ошибки можно было и следовало исправить. Он всегда исправлял свои ошибки. Идиот адвокат; глупая женщина, которая мешала Крю нагреть ее на несколько сотен тысяч долларов; всякие пешки и недоумки, которым доводилось работать с ним или на него…

Большой Джек О’Хара и Вилли Янг тоже были его ошибкой.

«Точнее – неправильной оценкой», – поправил себя Крю, свернув за угол и направившись к гостинице. Они оказались не такими глупыми, как он думал, когда посвящал их в свои планы и осуществлял то, что считал делом своей жизни. Именно своей. Не их.

Как они умудрились смыться с добычей еще до того, как захлопнулась расставленная им ловушка? Крю не мог этого понять. Как они сумели скрываться от него месяц с лишним? И ни один из них не попытался перевести украденное в наличные. Это не укладывалось в его сознании.

Он рыл землю носом и в конце концов учуял запах Джека О’Хары. Но оказалось, что след, который привел его из Нью-Йорка в гористый Мэриленд, принадлежал этой жалкой вонючке Вилли.

«Жаль, что этот маленький ублюдок заметил меня, – думал Крю. – Черт бы побрал эти городишки!» Он не ожидал, что столкнется с Вилли на улице. И тем более не ожидал, что тот бросится бежать и, как испуганный кролик, сунется под колеса проезжавшей машины. У него было большое искушение пройти по залитому дождем тротуару и пнуть окровавленное тело. На кону стояли миллионы долларов, а этот идиот выскочил на мостовую, забыв о том, что сначала нужно посмотреть по сторонам…

А потом она выбежала из магазина. Хорошенькая, рыжеволосая, с испуганным лицом. Он уже видел это лицо. Нет, знаком с ней он не был, но лицо видел. У Большого Джека были фотографии, и после пропущенной пары бутылок пива он любил вынимать их и показывать.

«Моя дочь. Ну разве не красавица? И умная, как профессор. Моя Лейни закончила университет».

Да, достаточно умная, чтобы притвориться тихоней, осесть в маленьком городке и открыть антикварный магазин. Прекрасное местечко, чтобы хранить краденое, продавать и переправлять куда нужно.

Ну, если Джек отдал дочери то, что принадлежало ему, Алексу Крю, а сам решил выйти в отставку и поселиться в Рио-де-Жанейро, о чем любил говорить, то он крупно просчитался. Ему придется вернуть чужое. Все, полностью. Они оба дорого заплатят за это. И отец, и дочь.

Крю вошел в вестибюль «Путника» и брезгливо поморщился: удобства в этой дыре были весьма относительные. Поднявшись по лестнице, он повесил на дверь номера табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ». Нужно было посидеть в тишине и обдумать следующий шаг.

Он вступит в контакт с Лейн Тавиш, представившись ей Майлсом Александером, брокером, занимающимся фамильными драгоценностями. Кличка была новой – так же, как светлые волосы и усы. О’Хара знал Алекса как Мартина Лайла или Джеральда Бенсона и привык видеть его чисто выбритым, с коротко остриженными волосами цвета перца с солью.

Для увертюры можно будет поухаживать за ней; женская компания всегда доставляла ему удовольствие. Общий интерес к фамильным драгоценностям – вполне достаточный предлог. Нужно будет расположить ее к себе. Он потратит на это несколько дней, а потом сделает следующий шаг.

Тайника в доме Лейн не было, ключа от ячейки в банковском сейфе – тоже. Иначе два нанятых им подонка нашли бы их. Крю и сам побывал там – чтобы удостовериться наверняка.

Конечно, устраивать погром в ее доме не следовало, но он был зол и не сомневался, что Лейн забрала вещь, которая принадлежит ему. Как бы то ни было, лучше все сделать мирно, по-дружески, может быть, даже на романтический манер.

План складывался простой, но гениальный. Довольный Крю сел перед ноутбуком, нашел несколько сайтов, посвященных фамильным драгоценностям, и начал их изучать.

Лейн проснулась и обвела недоуменным взглядом тускло освещенную спальню.

Сколько времени? Какой сегодня день недели? Она откинула назад волосы и посмотрела на часы. Восемь пятнадцать. Наверняка не утра, потому что темно. Но что она делает в постели в восемь часов вечера?… Впрочем, постель была не разобрана. Лейн лежала на кровати, укутанная покрывалом, а на полу рядом с кроватью храпел Генри.

Она зевнула, потянулась… и внезапно вздрогнула.

Макс!

Лейн вспомнила, как он помогал ей убираться в гостиной и они говорили о том, что нужно будет куда-нибудь съездить пообедать. Или заказать обед на дом. Но что случилось потом? Она покопалась в сонном мозгу. Макс понес мусор на улицу, а она поднялась в спальню умыться и переодеться. Минутку посидела на кровати… нет, не посидела, а полежала. Закрыла глаза. Просто чтобы собраться с силами.

И проснулась три часа спустя. Одна.

«Он укрыл меня, – с глупой улыбкой подумала Лейн, проведя рукой по покрывалу. – И зажег свет, чтобы я не проснулась в темноте».

Она отбросила покрывало, собираясь встать, и увидела лежавшую на подушке записку:

Макс».

– Ну разве он не идеал? – спросила она продолжавшего храпеть Генри. Потом легла на спину и прижала записку к груди. – Я знаю, что следует с подозрением относиться ко всему идеальному, но, видит бог, мне это надоело. Я слишком устала быть осторожной, подозрительной… и одинокой.

Она полежала еще, улыбаясь себе самой. Спящая красавица проснулась!

– Знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как я совершала что-нибудь по-настоящему безрассудное? – Она сделала глубокий вдох, а потом резко выдохнула. – Я сама не помню. Вот как давно это было. Пора снова начать игру!

Лейн спрыгнула с кровати и побежала в ванную принять душ, но после секундного колебания решила, что пенистая ванна подойдет для ее целей лучше. Это займет больше времени, можно будет не торопясь прикинуть, что надеть, – выбрать наряд, пригодный для обольщения Макса Гэннона.

Она приняла ванну с ароматом фрезии, а потом целых двадцать минут накладывала косметику. Почти столько же времени понадобилось, чтобы решить, распустить или подобрать волосы. Лейн остановилась на последнем варианте, поскольку Макс его еще не видел, и соорудила свободный узел на макушке, который мог рассыпаться в любую минуту.

На сей раз Лейн не стала колебаться и выбрала маленькое черное платье – оно уже не казалось ей слишком обтягивающим и вызывающим. Слава богу, что несколько месяцев назад Дженни (тогда еще не беременная) купила им обеим роскошное белье.

Вспомнив, что своему нынешнему состоянию Дженни во многом обязана именно этой покупке, Лейн сунула в сумочку несколько презервативов.

Поверх платья Лейн надела тонкий кардиган из черного кашемира; подобную роскошь она позволяла себе очень редко. Потом еще раз посмотрела в зеркало и повертелась перед ним.

– Если это его не проймет, – решила она, – то на мужчинах можно будет поставить крест.

Лейн свистнула псу, спустилась по лестнице, зашла на кухню, взяла бутылку вина и сняла поводок, висевший на крючке у задней двери.

– Хочешь в гости? – спросила она, зная, что от этого вопроса Генри всегда приходит в восторг. – Ты поедешь к Дженни. С ночевкой…

«О господи, пожалуйста, сделай так, чтобы я тоже осталась ночевать в гостях! – взмолилась она про себя. – Если этот жар не найдет выхода, я просто взорвусь!»

Пока Лейн добралась до машины и открыла дверцу, Генри проделал этот путь трижды, бегая туда и обратно. Потом прыгнул на пассажирское сиденье, улыбнулся и позволил застегнуть на себе ремень безопасности.

– Я ничуть не нервничаю, – пробормотала Лейн. – Просто не могу в это поверить, поскольку не занималась подобными вещами целых… Ладно, не стоит об этом думать, – добавила она, сев за руль. – Если я буду об этом думать, то и в самом деле занервничаю. Он мне очень нравится. Генри, это безумие, потому что я едва его знаю, но он и в самом деле очень мне нравится!