Прорыв из Сталинграда - Страница 41

— Господин рейхсмаршал, я — личный представитель рейхсфюрера СС в Верховном командовании вермахта. Рейхсфюрер приказал мне обратиться к вам с просьбой об оказании содействия. Немедленно.

— Какое содействие ему нужно?

— Поддержка с воздуха. В качестве главы люфтваффе…

— Стоп! — Геринг властно вытянул пухлую руку вперед. — Я не могу принимать решения по военным вопросам, не будучи в военной форме. — Он щелкнул в воздухе пальцами: — Принесите мою форму! Быстро!

У Цандера от удивления отвисла челюсть. Но адъютант Геринга не выказал никакого изумления. Он уже привык к внезапным переменам настроения своего хозяина.

— Быстро принесите мою форму! — приказал Геринг. — Нельзя терять времени. Я нахожусь в боевом духе.

Денщики быстро стащили с Геринга его охотничий костюм. Глава люфтваффе предстал в одном нижнем шелковом белье. Его гигантское брюхо стало особенно заметным. Он чуть покачивался на своих несоразмерно хилых ногах, бледная кожа которых была вся испещрена темными точками — следами многочисленных наркотических инъекций. Затем к Герингу поспешили адъютанты, несшие различные образцы формы. Модели были разработаны лично Герингом и отличались удивительной элегантностью.

Белоснежная форма, предложенная рейхсмаршалу первой, была немедленно отвергнута со словами:

— Нет, белый цвет — это цвет невинности. А сейчас не время невинности. Мы же ведем тотальную войну.

— Зеленая форма? Нет, нет! Зеленый цвет — это цвет надежды. Совсем не подходит.

Форму черного цвета Геринг отверг, выразительно указав глазами на самого Цандера, затянутого в черный мундир. Оберштурмбаннфюрер почувствовал, что его лицо запылало. Рейхсмаршал Геринг явно нарочито выказывал свое презрение к СС.

Наконец, Герингу представили форму розового цвета, и он сразу же вцепился в нее.

— Да, да, господа, это должна быть форма розового цвета, это совершенно точно! Разве я не наследник нашего любимого фюрера? В такой форме я смогу принимать решения, похожие на те, что принимает он. Спешите же, спешите! — Он хлопнул в ладоши, точно нетерпеливая дама. — Быстрее оденьте меня!

Сгрудившиеся вокруг Геринга адъютанты и денщики быстро облачили его в форму розового цвета, а потом стали цеплять к ней одну награду за другой. Орденов было так много, что Цандеру пришлось даже прищуриться — эти блестящие металлические крестики и кружки безжалостно отражали яркий свет люстр. В конце концов, Геринг был облачен в подходящую форму и усажен в свое похожее на трон правителя кресло. В руках он сжимал маршальский жезл.

— Теперь, — величаво произнес шеф люфтваффе, — вы можете высказать ваше пожелание, оберштурмбаннфюрер.

— Господин рейхсмаршал, — начал Цандер. Ему неожиданно бросилась в глаза вся нелепость этой театральной сцены. И как только мог сидящий перед ним человек всерьез претендовать на то, чтобы когда-то сменить на посту самого фюрера? — Рейхсфюрер СС Гиммлер просит вас отдать приказ немедленно обеспечить воздушную поддержку одному подразделению СС, которое с боями прорывается сейчас из Сталинградского котла. У этого подразделения нет никакого воздушного прикрытия, и оно находится в исключительно уязвимом положении.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Геринг заговорил. Важно цедя слова, он произнес:

— Вы представляете себе, оберштурмбаннфюрер, в каком напряжении находятся сейчас люфтваффе, которым пришлось взять на себя все снабжение войск, запертых в Сталинградском котле? Ежедневно десятки моих самых лучших летчиков гибнут, совершая беспримерные по героизму рейсы в район Сталинграда. Где же мне отыскать лишние силы, чтобы помочь какому-то отдельному подразделению СС?

В отчаянии Цандер попробовал сменить тактику:

— Но вы сейчас говорите о транспортной авиации, господин рейхсмаршал! Нашему же подразделению нужна поддержка боевых самолетов…

Казалось, Геринг не слышал его.

— Жертвы, которые несут храбрые пилоты и экипажи самолетов люфтваффе, навсегда войдут в историю немецких Вооруженных сил, — провозгласил он, и его глаза наполнились слезами. — Они ежедневно и ежечасно жертвуют своими собственными жизнями, чтобы только помочь другим. — Геринг промокнул глаза огромным шелковым платком.

— Но, господин рейхсмаршал… — попробовал было опять Цандер. Однако стоявший рядом с ним адъютант Геринга отрицательно покачал головой и прошептал:

— Бесполезно… Он уже принял решение.

Цандер мрачно отдал честь рейхсмаршалу и вышел. Геринг даже не заметил этого. Он так и остался сидеть в кресле, бормоча что-то о своих бравых ребятах-летчиках, о том, что они начиная с 1939 года сражаются одновременно на трех фронтах с тремя наиболее мощными в авиационном отношении державами мира и вынуждены при этом летать на устаревших самолетах и испытывать нехватку горючего. Но разве фюреру есть до этого дело? Конечно же нет. Он только и делает, что ругает люфтваффе за то, что те не в силах в достаточной степени снабжать всем необходимым войска, запертые в Сталинградском котле…

Прислушиваясь к похожему на бред бормотанию рейхсмаршала, его адъютант вновь подумал, а не стоит ли ему подать заявление об отправке добровольцем на фронт. Все это было чересчур для нормального человека — как можно было выдержать все это ежедневное употребление наркотиков, подкрашивание губ, которым занимался Геринг, все бесконечные часы, бесплодно проведенные в этом громоздком мраморном мавзолее возле усыпальницы женщины, которая умерла уже целых десять лет тому назад?

Внезапно Геринг прекратил бормотать. Он посмотрел адъютанту прямо в глаза. Лицо толстяка внезапно ожило, став хитрым и умным.

— Ну как, фон Бюлов, сумели мы проводить его так, как надо, а?

— Да… да, господин рейхсмаршал, — заикаясь, пробормотал адъютант. Внезапное преображение Геринга застало его совершенно врасплох.

Геринг криво подмигнул адъютанту:

— Пусть этот чертов Гиммлер, со всеми своими бредовыми расовыми идеями, сам выбирается из этого дерьма. Посмотрим, что скажет фюрер, когда убедится, что у Гиммлера опять ничего не получилось. И тогда наш вождь поймет, что у него есть только один по-настоящему верный ему человек, на которого он может опереться, — Геринг. — Рейхсмаршал ткнул унизанными перстнями пальцами в свою широкую жирную грудь: — Тогда фюреру станет ясно видно, на кого он может в действительности положиться!

«Да, — подумал адъютант Геринга, — выходит, что лидеры нашей нации сражаются не только против врага, но и друг с другом. И теперь какое-то безвестное подразделение СС должно было пострадать из-за этого. Безумие, да и только!»

Русский штурмовик летел на высоте леса. Он направлялся прямо на колонну «Вотана», рыская из стороны в сторону. Отблески неяркого зимнего солнца скользили по его вытянутому фюзеляжу. Этот единственный штурмовик застал эсэсовцев совершенно врасплох. Ведь до этого они проглядели все глаза, отыскивая на небе следы высоко летящих бомбардировщиков, которые должны были обрушить на них груз бомб. А этот штурмовик пролетел над степью на высоте не больше двадцати метров.

Развернув пулеметы, танкисты «Вотана» послали навстречу самолету яростные очереди трассирующих пуль. Но было слишком поздно. Штурмовик уже успел открыть огонь по «Тиграм» из своих скорострельных авиационных пушек. Ехавший в головном танке Стервятник пронзительно вскрикнул, когда в плечо ему вонзился осколок 20-миллиметрового авиационного снаряда. Согнувшись от боли, он распластался на башне. Находившийся рядом с ним Крадущийся Иисусик истерически расплакался, словно до смерти испуганная женщина.

Русский штурмовик принялся разворачиваться над заснеженной степью, чтобы вновь зайти на ударную позицию. К колонне «Вотана» быстро приближалась еще одна группу русских штурмовиков. Они летели так низко, что от бешеного вращения их пропеллеров по степи проносилась поземка. Дистанция между самолетами не превышала 20-30 метров. Как и первый штурмовик, они то и дело рыскали из стороны в сторону и маневрировали, стремясь избежать пулеметного огня немецких «Тигров».