Пророчество - Страница 5

– Ничего не меняется. – Горелый указал на кучу малу.

– Без тебя – никак, – развел руками Шпола.

– Нет, Андрей, пусть уж лучше все это без меня.

Он снова кивком указал на злых и расхристанных патрульных, которые без особого успеха пытались поднять с пола задержанного, напрасно ожидая помощи со стороны. Все, кто в это время находился в дежурной части, включая капитана, который лишь кивнул Сергею, наткнувшись на его взгляд, продолжали следить за усилиями молодых патрульных с азартом футбольных болельщиков.

– Ты как? – Шпола уже приметил рубец на правой щеке Горелого, не слишком глубокий, но довольно заметный. Раньше этой характерной приметы у друга не было. – Что, наши подарили?

– Наши, – подтвердил Горелый. – Только не ваши, а именно наши.

Чтобы нагляднее показать, насколько широким является это понятие, Горелый изобразил обеими руками неправильной формы окружность.

Запыхавшиеся патрульные тем временем принялись советоваться, что делать с тушей, которая, наконец-то унявшись, развалилась на полу.

– Он сейчас уснет, парни, – предупредил Горелый.

– Я ему, блин, сейчас засну!.. – отозвался один из патрульных, даже не взглянув на непрошеного советчика.

– Так в каком смысле «наши»? – переспросил Андрей, дернув друга за рукав куртки.

– В самом прямом. Осужденный мент – хоть он вроде бы и зэк – на самом деле все равно мент, – пояснил Горелый. – Там, где я сидел, все наши. Только порядки как на черной зоне[1]. В общем, была одна история… – Он коснулся шрама кончиками пальцев. – Слушай, мы чего тут стоим?

– Ты мне лучше скажи, какого черта ты вообще здесь оказался?

– А, это… – Горелый отмахнулся.

Пьяный на полу глухо застонал, после чего его бурно вывернуло.

– Твою ж мать! – в один голос взвыли патрульные.

Зрители дружно заржали. Правда, хохот довольно быстро оборвался – в заблеванном полу дежурной части не было ничего смешного. В бессильной ярости один из патрульных засадил задержанному носком ботинка, что только вызвало у того новый рвотный спазм.

– Это уже кое-что, – заметил Горелый. – Теперь дело пойдет.

– Какое еще дело? – На этот раз патрульный развернулся, чтобы посмотреть, кто тут такой умный.

– Такое, как надо. Сейчас проблюется и малость придет в себя. Сможете даже с ним поговорить.

– На хрен мне эти разговоры? – огрызнулся патрульный.

– А на хрен ты его сюда притащил? – парировал Горелый.

Ответа ни у одного из патрульных не нашлось. Возможно, только теперь оба начали осознавать глубинный смысл поставленного вопроса: они, и в самом деле, привезли с собой нудную и кропотливую работенку, подхватив с тротуара крепко вмазавшего мужика, который не совершил ничего противоправного, за исключением злоупотребления спиртным.

В этот момент дверь дежурного отделения распахнулась и из влажного мартовского сумрака в помещение шагнул мужчина.

Новый посетитель был одним из тех сотен тысяч, если не миллионов невысоких русоволосых мужчин среднего возраста, которые носят мушкетерские бородки и при этом тщательно бреют усы.

На фоне сыскаря Шполы в потертой, но все еще добротной кожанке, Горелого в теплой камуфляжной куртке, купленной на вещевом рынке в Конотопе, расхристанных потных пацанов в форме и задержанного на полу, облаченного в когда-то светлый длиннополый плащ, этот господин с бородкой выглядел явлением с другой планеты.

Занятые своими проблемами Шпола и Горелый, может, и вовсе не обратили бы внимания на «мушкетера», если бы он, немного потоптавшись на месте (как бы собираясь с важными мыслями и намереваясь сделать шаг, на который долго не решался), сам не обратился к ним:

– Прошу прощения, а мне куда?

Вопрос прозвучал так непосредственно и наивно, что Горелый не нашел ничего лучшего, как ответить в тон:

– Туда!

– Нет, я серьезно, – проговорил «мушкетер».

– Ну так и я серьезно!

– В зависимости от того, что у вас за дело, что вам требуется, – вмешался Шпола.

Прогноз Горелого тем временем сбывался. Пьяный начал мало-помалу приходить в себя и адекватно воспринимать окружающее. Поднявшись на четвереньки, он тряс головой и стонал, соображая, куда попал и что успел натворить. Патрульные пока не трогали его: все худшее, что могло случиться с ними этим сырым вечером, уже случилось.

– Жизни и смерти, – вдруг произнес «мушкетер».

– В каком смысле – «жизни и смерти»? – не сразу включился Шпола.

– Речь идет о жизни и смерти, – терпеливо пояснил мужчина и добавил: – Моей. Я должен умереть. Мне сказали…

– Уважаемый, – со вздохом произнес Горелый, – если бы каждому из нас не пришлось когда-нибудь умереть, на планете Земля давно уже не было бы свободного места. И все мы, – он жестом обвел присутствующих, – начали бы убивать друг друга гораздо чаще, чем это случается теперь. Без смертей человечеству попросту стало бы тесно.

– Я вижу, вы меня не понимаете. – «Мушкетер» буквально излучал терпеливость. – Поэтому и спрашиваю, куда мне пройти, чтобы кто-нибудь выслушал меня и принял хоть какие-то меры.

– Какие именно? – Шпола уже жалел, что ввязался в этот разговор. Среди девяноста тысяч жителей Конотопа наверняка есть с десяток еще незнакомых ему городских сумасшедших.

– Чтобы я не умер, – лаконично ответил «мушкетер».

Задержанный пьяница тем временем с трудом поднялся на ноги, с отвращением разглядывая свои загаженные ладони.

Андрей решительно извлек из кармана служебное удостоверение:

– Уголовный розыск. Капитан Шпола, «убойный» отдел. Говорите четко: что с вами произошло? И что там насчет жизни и смерти? Вам угрожают? Кто именно? По какой причине?

Столь решительный натиск вынудил «мушкетера» попятиться.

– То есть вы занимаетесь расследованием убийств, я правильно понял?

– Правильно.

– А ваш коллега? – Он перевел взгляд на Горелого.

– И мой коллега. – Шпола бросил взгляд на Сергея, ожидая возражений с его стороны, но их не последовало.

– А заявления вы принимаете?

– Если вам стало известно о готовящемся преступлении и вы хотите его предотвратить, заявление у вас примет дежурный по ОВД. А затем мы начнем разбираться, что к чему. Если, конечно, это по нашей линии.

– Вот и я не знаю, – все еще колебался «мушкетер». – Пока что мне просто сказали, что я должен умереть.

– Значит, все-таки угрожали? – снова спросил Шпола, постепенно теряя терпение.

– Да нет… Просто сказали.

– Вас пытались запугать?

– И не запугивали. Знаете, я, наверно, напрасно пришел… Хотя… кто его знает… Я только хотел оставить заявление… Чтоб было в полиции на всякий случай… Что это я не сам, не своей рукой… Если что-то вдруг…

Тон «мушкетера» все меньше нравился Горелому. Слегка оттеснив сыскаря камуфлированным плечом, он коротко спросил:

– Как вас зовут? Документы у вас с собой?

– Звать меня Коваленко Николай… Иванович… Да, Коваленко… Проживаю здесь, в Конотопе, предприниматель… А знаете, я как-то не подумал, что надо прихватить паспорт…

– Почему вы пришли именно сейчас и почему сюда, в полицию? – Разговор постепенно превращался в допрос.

– Так я же говорю: мне напророчили скорую смерть. Неделю назад… Нет, пять дней назад, пять… Когда и как я умру, не сказали, просто предупредили.

– Кто?

– Женщина.

– Ваша жена?

– Нет, посторонняя женщина. Чужая. Гадалка.

Мужчины переглянулись. В их практике до сих пор не было ни единого случая, чтобы человек от гадалки сразу шел в полицию.

– Вы хотите заявить на нее? – уточнил Шпола.

– Не на нее, она мне ничего плохого не сделала, – принялся обстоятельно пояснять Коваленко. – Просто я не верю во все это… В ворожбу, гадание, пророчества, судьбу, карму…

– Зачем же тогда вы к гадалке ходили? – поинтересовался Горелый.

– Жена посоветовала. Сама к ней ходит и меня уломала. Мол, беспокоит ее мое душевное состояние. Ну, оно и меня беспокоит. Кризис, бизнес сыплется на глазах…