Пропуск в райский сад - Страница 4

— Забыла? Сегодня ведь должны привезти черепицу! Жак сказал, что фуру уже видно на дороге. Выгрузим, съездим с тобой в больницу, навестим Бруно. Жак туда звонил, говорят, все без изменений, но из реанимации перевели в отдельную палату.

— Ну, тогда иди. — Я погладила его по лицу. Ощущение, что мы сейчас прощаемся навсегда, все равно не отпускало. — Или ты все-таки еще что-то должен мне сказать? Но не решаешься? Боишься расстроить?

Он кивнул.

— Ага.

— Лола написала статью?

— Да. — Долгий вздох. — Все, как ты и предполагала. В «Вечернем Куассоне» на весь подвал: «Тайна виноградников Бон-Авиро». Жак возмущен не меньше!

— То-то он с утра примчался. Так дай мне газету!

— Да я сам ее не видал! Жак в машине найти не может. Должно быть, дома забыл или вообще потерял. Тоже ведь на нервах.

— Допустим. Но неужели нет ни у кого из работников?

— Нету! Сборщики все здесь ночевали, никто вчера вечером в город не ездил.

— Но строители-то многие живут в городе.

— Так газета-то вечерняя. Вечером и прочитали, зачем утром ее с собой таскать?

— Ну, чтобы дать почитать тебе.

— Да они и без того все уверены, что я читал! Надо было вчера все-таки смотаться в киоск на вокзал!

— Кто же мог предположить, что она прямо в тот же день опубликует? Время нужно, чтобы статью написать. Тем более что, ты говоришь, целый подвал.

Марк махнул рукой:

— Ой, ладно. Не переживай. Жак уже позвонил в участок, как только там кто-нибудь освободится, газету привезут.

— Не морочь мне голову! В Интернете ж есть электронная версия здешней газеты!

— Может, мне неохота лезть в Интернет? Да и ты бы лучше не лазила… — Он чмокнул меня в лоб и поднялся на ноги. — Слушай, а ты не знаешь, куда я вчера дел ключ от погреба?

— То есть?

— Ну, вчера я без конца ходил туда за вином. А потом? Я не помню, куда я его дел!

— Понятия не имею!

— Черт, может, я его вообще не запер? — Он направился к двери. — Понимаешь, обещал Жаку угостить его тем самым сортом, который…

— Что? Уж не собираешься ли ты сейчас с ним пить?

— Не сейчас. Потом. Разгрузим черепицу, смотаемся с тобой в больницу, он опросит строителей. Отец с Кларисс приедут. Ну и посидим все, пораскинем мозгами…

— Слышь, Марк! — вдруг рявкнул из-за открывающейся двери низкий женский голос. — Машина пришла! С черепицей!

В спальню вкатилась, именно вкатилась — она была просто круглая — неожиданно низенькая для такого мощного голоса загорелая особа лет сорока пяти. Двигалась она почти неслышно.

Но больше всего потрясал не контраст голоса и роста, не беззвучность движений толстухи, а ее лицо: лицо Софи Лорен! Правда, слишком полное, но точная копия…

— О! — сказал Марк. — Пришла? Отлично. Заходи, тетя Полетт! Знакомься! Это моя Соланж. Ладно, девочки, не скучайте! Черт, куда ж я подевал этот ключ?..

Шаги Марка звонко удалялись по лестнице, а мадам Бетрав рассматривала меня. Я не успела подняться, протянуть руку и вежливо произнести: «Очень рада. Марк много рассказывал о вас», — как она мгновенно подкатилась совсем близко, и между нами даже не было места, где бы я могла встать на пол.

— Так ты точно Соланж Омье из «Коктейля»? — спросила она и разгладила на моих коленях мое же платье.

— Разве не похожа? — Я заставила себя улыбнуться.

— Ха! — Она подмигнула и дополнительно разгладила мой подол. — Мало ли кто на кого похож! Сама видишь, — и потыкала толстеньким пальчиком свои щеки. — Что ж с того? Она — это она, я — это я. А про тебя с Марком люди всякое говорят.

— Э-э-э… Спасибо вам большое за круассаны и молоко. Просто потрясающие круассаны! А какое молоко! Козье молоко вообще очень полезно, но могу себе представить, как непросто управляться с козами! А у вас их много? Какой породы?..

Прекрасное Софи-Лоренское лицо светилось лукавством. Я не выдержала:

— Извините меня, мадам Бетрав, но мне нужно в ванную!

— Да брось ты всяких мадам! Просто Полетт! Ну, ступай, ступай. А я посуду грязную заберу да тоже пойду.

Я хотела возразить, что вполне способна и сама справиться с посудой, но она, проворно подхватив поднос, уже катилась к двери.

— Спасибо огромное! Не стоило бы…

В ответ — Софи-Лоренская улыбка через круглое плечико. Хлопок двери. Я вздохнула с облегчением и пошла в ванную, стараясь думать только о гигиенических процедурах, а не о родственно-деликатном жандармском надзоре и электронной версии «Вечернего Куассона».

С леечкой для комнатных цветов я вернулась в спальню, твердо решив сначала, как обычно, напоить свои растения, заняться уборкой, только потом позволить себе позвонить в больницу поинтересоваться состоянием Бруно и лишь после этого включать компьютер.

Но постель уже была идеально застелена! На ночном столике стоял поднос с красивым компотом в стеклянном кувшинчике и какой-то новой выпечкой — аромат восхитительный! — прикрытой салфеткой. А возле угощения в кресле сидела мадам Бетрав — коротенькие ножки не доставали до пола — и изучала местную газету…

Я воскликнула:

— Здесь эта статья?! Дайте мне!

— На, держи. — Она колобочком выпрыгнула из кресла, протянула мне газету. — А мне лейку давай. Ты сядь поудобнее или, может, ляжешь? Чтобы тебе было комфортно! И читай вслух, а я послушаю и заодно твои цветочки полью. Ну, чего ты застряла? Садись, ложись! Читай! Я вертела газету в руках.

— Я обязательно должна читать вслух? При вас?

— Не при мне, а для меня! Поняла? И кончай мне выкать. Это мужчины пусть нас величают, а мы, девочки, все на «ты»! И сядь ты или приляг, а то мне тяжело так с тобой разговаривать, голову все время вверх задирать!

— Все время?.. Вы… ты теперь будешь со мной все время?

— Сколько надо, столько и буду! — Она подошла к цветам, потыкала пальчиками землю, отщипнула пару сухих листиков. — Хорошие у тебя цветы! Этот как называется?

— Понятия не имею.

— А этот? Где покупала?

— Да не знаю я! Они всегда здесь были.

— И вот этот всегда цвел?

— Не знаю. У меня цветет.

— У меня такой тоже есть. — Она потеребила листья. — Никогда не цвел! И такой. Даже не знала, что цветут. Чем ты их поливаешь?

— Водой.

Она с искренним интересом цветовода смотрела на меня, и я добавила:

— Может, цветут оттого, что я пересадила все в новую землю? Старые горшки были ужасные, разномастные, я заменила горшки, ну и землю.

— А старые горшки куда дела? — Она заботливо поливала мои цветы, второй рукой ловко удаляя кое-где сухие листочки.

— Где-то в сарае валяются.

— Они тебе совсем не нужны? А то я бы взяла!

— Да, пожалуйста! Только они такие страшные, нелепые…

— Ну не нелепей меня! Сгодятся! Да сядь же ты, у меня прямо уж вся шея заболела на тебя голову задирать! И читай. Страсть до чего охота узнать, чего там эта тварь наваляла!

Я опустилась в кресло.

— Разве вы… ты еще до сих пор не читала?

— Нет. А когда? Вчера мой поздно пришел, злющий-презлющий на эту тварь. Все газетой махал да ругался. Я его, считай, до утра жалела, утешала. А чуть свет мы сюда поехали. Не поспав толком, собирались как лунатики. Я очки-то и позабыла взять!

— Как же вы… ты готовила?

— А! — Она вертанула кругленькой ручкой. — Стряпать я и с закрытыми глазами могу! А читать — все расплывается. Особенно газета. Мелко! И вязать, шить тоже теперь никак без очков. Да еще для телика одни — для дали, читать — другие, для близи. И те, и те забыла! Такая досада! Ну читай уже!

«Вчера в имении Бон-Авиро известный кардиохирург доктор Бруно Дакор упал с лесов при странных обстоятельствах.

Бон-Авиро принадлежит некоему Марку Дени — несостоявшемуся художнику и любовнику бывшей телезвезды Соланж Омье, которая уже почти полгода открыто живет с ним в его виноградном имении и вскоре подарит ему ребенка.