Пропуск в райский сад - Страница 26

— Вы совершенно правы, мадам Бетрав, — мягко заговорил отец Марка. — Мы так увлеклись, что совсем забыли представить нашего старинного друга и адвоката мэтра Лежье… Ой! Смотрите! — Он показал рукой в сторону летней кухни.

Из-за угла появились Бетрав и Марк. Они волокли под руки отвратительно пьяного грязного старикашку. Тот практически висел между ними, почти не касаясь ногами земли.

— Это же Круговорот! — воскликнула я. — Где вы его нашли? — Мы все устремились им навстречу.

— В погребе, где же еще, — мгновенно отреагировала Полетт с таким видом, будто она знала это всегда, а ей не верили.

— Ага, — сказал Марк. — С ума обалдеть! Этот мерзавец уже вторые сутки наслаждается жизнью в нашем погребе, а ключ преспокойно торчал снаружи в замке!

— Сам ты торчал! — неожиданно вскинулся бродяга, делая движение, будто отшвыривает Бетрава и Марка. — Ты меня запер! Требую адвоката!

— На фига ж ты его запер?! — возмутилась Полетт. — Где мы теперь на всех адвокатов напасемся?

— Никто его не запирал! — возмутился уже Марк.

— Требую адвоката! Требую адвоката! — пьяно выкрикивал бродяга.

— Все! Хватит! — рявкнул Бетрав. — Будет тебе адвокат! Успокойся. Вот, годится? — И показал на Лежье.

Бродяга исподлобья смерил того взглядом.

— А как его звать?

— Лежье, — деликатно представился адвокат, но было заметно, что он едва сдерживается от смеха. — Франсуа Лежье, член адвокатской коллегии Парижа, доктор права, професс…

— Не! Не пойдет! — презрительно хмыкнув, перебил бродяга. — Мне нужен Жерар Филен! Мне другого не надо!

При имени Жерар Филен, которым была подписана та самая статья, напряглась не только я.

— Хорошо, мсье, — деловито произнес Лежье, доставая мобильный. — Скажите номер, и мы его немедленно пригласим.

— Ха! Размечтался! — Бродяга поднял руку вверх и погрозил пальцем. — Без моего адвоката я ничего не буду говорить! Я знаю, любое мое слово может быть истолковано…

— Толковано, истолковано! — грозно передразнил Бетрав. — Говори номер своего Филена, или сейчас едем в участок, там мы быстро разберемся.

— Ничего я не скажу! Никуда не поеду! Требую адвоката! Это нарушение моих гражданских прав!

Бетрав кашлянул и извлек из кармана наручники.

— Руки!

— Чего?.. — протянул бродяга и отпрянул.

— Руки! Я тебя задерживаю за проникновение в чужую собственность и попытку ограбления.

— Да говорю же, меня заперли в подвале! — Он трезвел на глазах. — Я ни в чем не виноват! Я требую адвоката!

— Ну чего ты кобенишься? — маслено заговорила Полетт. — Своего адвоката номер не даешь, этот тебе не нравится. Тебя звать-то как?

— Круговорот.

— Не. По имени, по фамилии?

— Жерар Филен… Все замерли.

— Ты мне это брось! — первым опомнился Бетрав. — Адвокат у него Жерар Филен, сам он Жерар Филен! Что за бред?

Бродяга надменно улыбнулся и опять воздел вверх указательный палец.

— Сие есть суть круговорота! Все в природе находится во взаимном круговращении! Что есть человек? Тварный сосуд, исполненный водной сущности, каковая имеет обыкновение…

— Простите, что перебиваю, мсье Филен, — мягко заговорил Лежье, — но вы ведь именно на эту тему беседовали вчера с мсье Дени, — и показал на Марка, — когда видели его вчера в последний раз? Не так ли?

— Ну. На эту, поскольку круговорот — тема глобальной ипостаси, каковая открывается лишь в процессе…

— Безусловно! Безусловно! И вы в это время находились, так сказать, в процессе у куста роз, а мсье Дени был…

Бродяга хихикнул и показал на верх дома.

— Там он был! На верхотуре! На лесах! Прямо, считай, под крышей! И ведь углядел меня. Ты представляешь? — Бродяга доверительно взял Лежье под локоть и повел к дому. — С такой выси углядел! А почему? Потому как процесс истины…

— Ну конечно! Процесс истины! И Дени в это время был на верхотуре один, когда вы беседовали?

Мы все, затаив дыхание, почти на цыпочках шли за ними.

— Один. Один беседовал. С глазу на глаз. Только, знаешь, кто-то нас подслушивал, потому как ржал сильно.

— Ржал?

— Ну не то чтобы как конь ржет, а эдак по-оперному, с раскатом, но громко! Глупый человек, недалекий, не дано таким проникнуться мудростью мироздания!

— Конечно-конечно. Не дано проникнуться. Выходит, вы второго человека не видели, а только слышали?

— Нет, не слышал я человека! Я хохот слышал, а потом грохот! Та-а-акой грохот, я тебе скажу… Может, это вовсе и не человек был, а? И смех нечеловеческий, и грохот?..

Бродяга снизу вверх заглянул в лицо адвоката, но тот лишь пожал плечами.

— А я вот точно думаю: не человек! Нет, не человек.

— Вы испугались нечеловека и спрятались в погребе, потому что двери погреба были открыты?

— А ты бы не испугался? Сначала хохочет, как Мефистофель, а потом грохот и дикий крик?

— Ну, уж тут всякий испугается. Только должен вам признаться, что это был все-таки человек, и теперь он при смерти. И многие считают…

— Человек? При смерти?

— Увы, увы. И многие считают, что именно мсье Дени сбросил его с лесов.

— Кто? Он? — Бродяга обернулся и показал пальцем на Марка. — Нет! Он один был и никого не сбрасывал. Там и человека-то никакого не было! Хохот один и грохот!

— А вы бы могли, мсье Филен, проехать вместе со мной и сделать официальное заявление, что мсье Дени не покушался ни на чью жизнь?

— А почему я?

— Потому что вы — единственный свидетель.

— Я — единственный?

— Боюсь, именно так. И только вы один можете доказать, что мсье Дени не виноват ни в чем. Иначе ему грозит…

— Гильотина?!

Лежье кашлянул.

— Ну, что-то в этом роде, а они с женой ждут ребенка.

Бродяга оглядел всех, почесал в затылке.

— Я бы сейчас чего-нибудь выпил, потому как жидкость — суть вселенское вещество…

Лежье, Бетрав и бродяга, еще немного — скорее для красного словца — поторговавшись насчет гражданских прав, поехали в участок, причем очень радовало, что и Полет тоже отбыла с ними, прихватив вина — для поддержания круговорота жидкостей в организме единственного свидетеля. Тот вел себя важно и покровительственно, очень серьезно осознавая свою необыкновенную миссию, но даже дипломату Лежье пока еще не удалось разобраться, кого же все-таки зовут Жерар Филен. А в моей голове все настойчивее ходили соображения насчет этого имени, но тоже никак не складывались во что-либо конкретное.

Мы проводили их до ворот Бон-Авиро, где Бетрав всегда оставлял свою машину, помахали им вслед и вчетвером неторопливо направились обратно.

— Не перестаю восхищаться, — заговорил старший Дени, восторженно разводя руки, — какая же здесь красотища!

— Самое красивое место на свете, — сказал Марк.

— Особенно сейчас, осенью, — поддержала Кларисс, — когда много разных красок. Смотрю и никогда не могу насмотреться.

— Слушай, Марк, — сказал отец. — Может быть, отпустишь сегодня пораньше строителей, чтобы не стучали? Очень хочется в тишине посидеть после такой нервотрепки.

Марк улыбнулся.

— Пап, давай просто быстренько перекусим, и надо съездить навестить Бруно. Отвезти ему белье, туалетные принадлежности. И, наверное, договориться насчет сиделки, неизвестно же, сколько он еще пробудет в таком состоянии.

— Родственникам сообщили? — спросила Кларисс.

— Ох, как же мы не подумали об этом? — сказал Марк и посмотрел на меня.

— А у него нет никого, — сказала я. — С бывшими женами и детьми он принципиально не поддерживает отношений, говорит, хватит с них алиментов. Может быть, есть какие-нибудь дальние родственники, но я не помню, чтобы он с ними общался.

— Разве они не приезжали на свадьбу?

— Нет. Мы ведь поженились во Французской Гвиане. Кто туда поедет? Была только моя съемочная группа да его тамошние коллеги по работе. Слушайте, а имя Жерар Филен вам никому ни о чем не говорит? Мне оно почему-то кажется очень знакомым.