Пропавший канцлер (СИ) - Страница 130

У Каллина появилось множество помощниц в воспитании младенца, это были «служанки». Вначале отец никому не доверял дочь, но не поспав как-то двое суток кряду, сдался и разрешил женщинам понянчить ребенка, пока он будет отдыхать, тем более что у многих уже был такой опыт. Позже, оценив природные способности своих помощниц, увеличил время их общения с крохой. Возня с малюткой и каждодневные заботы по крепости отвлекали Каллина от невесёлых мыслей, связанных с его зазнобой-преступницей. Жизнь шла своим чередом.

Что касается кухарки, то Розалин с племянником спустя две недели после возвращения Каллина засобирались в Шамброз. Командиру гарнизона пришлось искать новую кухарку, а толстуха спешно паковала вещи – надо было успеть попасть в столицу до начала дождей. Розалин и Тим сходили в деревню, где жили их родственники, попрощались со всеми, навестили могилки родителей мальчишки и вскоре уехали с попутным отрядом. Каллин для налаживания сообщения со столицей использовал тех лошадей, что достались им от королей – содержать их было накладно, а продать совесть не позволяла. Животных распределили по постоялым дворам и придорожным хозяйствам на протяжении всего пути до Шамброза. Каждый отрезок дороги составлял один либо дневной, либо ночной переход, итого получилось шестьдесят таких точек. Если гонец с письмом поедет из Хэца, то он станет менять лошадей в этих деревнях, а когда соберётся возвращаться, то обмен будет обратный. В результате таких действий скорость доставки депеш сократится с одного месяца до двух недель, а то и десяти дней, если погода будет хорошей. Ещё Каллин решил использовать для доставки писем не постоянных людей, а всех подряд: те, кто ещё не бывал в столице, получил возможность там побывать, те же, кто был или там жил раньше, смогли бы побывать вновь или повидаться с родственниками. Расчёт его был прост: сто солдат на пятьдесят две недели в году – получалось, что каждый из них мог «проветриться» один раз в два года, причём мог задержаться в Шамброзе даже на неделю, если не было ничего срочного. За это нововведение подчинённые готовы были носить на руках своего командира.

Итак, Розалин с Тимом уехали. По бумаге, пожалованной Слаем, кухарка получила довольно приличный дом в самой столице, который за короткое время переделали под харчевню. Первое время с поставкой продуктов помогала дворцовая кухня – короли распорядились лично, – потом дело наладилось, и Розалин уже самостоятельно справлялась со своими делами. Посетителей было много, так что закрывалось заведение за полночь. Часто там видели пару неизвестных, закутанных в плащи с головы до ног, иногда их было трое. Розалин тогда выгоняла всех посетителей и помощников на улицу, за исключением племянника, оставив лишь этих неизвестных, и сама их обслуживала. В те посещения неизменными блюдами были мясное рагу с овощами и сырое мясо. Не сказать, что это были шедевры кулинарного искусства, но, приправленные воспоминаниями и разговорами о недавних ещё событиях, они становились необыкновенно вкусными.

Тим не долго оставался со своей тёткой, его вскоре забрали к себе Далия и Зэфус. Парнишка жил у них в доме, но каждое утро бегал во дворец в королевскую библиотеку. А ещё он учился вместе с Ниэлем, к которому Слай приставил самых лучших учителей. Благодаря своим способностям и природной любознательности Тим делал успехи, получая похвалы от учителей.

Морок исчез. После того, как растущий в Далии младенец начал шевелиться, огромный змей, нёсший всё время дозор вокруг дворца, нашёл вход в подземелье и скрылся в нём. Исчез и Канцлер - он перестал появляться. Все, посвященные в его тайну, пришли к одному и тому же выводу, что дело идет к перевоплощению, и дух Борцэуса окончательно слился с младенцем Далии. Все почувствовали внезапное одиночество, пожалуй, кроме Зэфуса, тот вздохнул с облегчением, мол, наконец между ним и Далией больше никто не будет стоять.

Когда подошло время родов, в доме Далии и Зэфуса собрались все посвящённые в великий секрет, даже Розалин прибежала, бросив заведение на помощника, она села на один из стульев в столовой и принялась нервно обмахиваться кружевным платком. Было начало августа, стояла жара, и толстая кухарка тихо потела в своём цветастом платье, поглядывая на беспокойно мечущегося по просторной комнате мага. Здесь же сидели оба короля, мрачно переглядывающиеся между собой и беззвучно шевелящие губами. Тим, по своему обыкновению, шелестел страницами книги, согнувшись на стуле возле окна. Из комнаты Далии не доносилось ни звука. Зэфус уже всех замучил вопросом, нормальна ли такая тишина? Ему никто ничего не мог ответить, ведь сейчас рождался вампир, и что там происходило, невозможно было предположить. Под конец, не выдержав ожидания, Зэфус хотел было уже броситься в спальню, где лежала Далия, но его остановил Ниэль, сказав, что не чувствует опасности, и что с сестрой всё хорошо. Зэфус на минуту успокоился, а потом всё началось заново. Ниэль вдруг вспомнил, что ни разу не слышал, чтобы в доме шорника кричали рожающие невестки. Может быть, они все были такими терпеливыми, или кричать там было не принято? В любом случае требовалось дождаться конца.

И вот спустя, казалось, вечность, из комнаты донёсся звук, похожий на плач ребенка, именно похожий, был он какой-то странный, даже зловещий, что ли. Все присутствующие одновременно вздрогнули и оглянулись на Слая. Тот сидел в кресле, вцепившись в подлокотники, мышцы его лица напряглись, приоткрывая рот с выросшими клыками. Так один вампир встречал появление на свет другого. Усилием воли Слай заставил себя успокоиться и спрятать клыки. Схватив ладонь Ниэля, сжал её и перевёл дыхание.

Зэфус не выдержал и бросился к двери, но та распахнулась, и на пороге возникла Элси, жена Стасиса, помогающая мужу, когда тот принимал тяжёлые роды, и ради этого случая посвящённая в секрет Далии. Она сообщила, что и младенец, и мать живы, и к ним пока ещё рано, но Зэфус оттеснил женщину в сторону и рванул в комнату. Стасис успел только прикрыть распростёртую на постели Далию. Он не стал ругать мага, не стал прогонять всех остальных, вошедших следом, а только взял на руки новорождённого и шагнул навстречу.

Только раз взглянув на шевелящегося малютку, все поняли, почему умирали матери таких детей – новорожденный вампир был с зубами! Острые крепкие клыки торчали из маленького ротика, они щёлкали не хуже ножниц, когда новорожденный открывал или закрывал его. Все были в ужасе. Розалин, как когда-то в Хэце, упала в обморок, а Элси бросилась приводить её в чувство. Тим мужественно смотрел на крохотное дитя, отмечая все детали увиденного. Слай стоял столбом, не смея пошевелиться. Зэфус же с Ниэлем поспешили к Далии.

Худенькое тело молодой женщины было едва прикрыто простынёй, разметавшиеся по подушке волосы безнадёжно спутались, лицо бедняжки было мокрым от пота, губы искусаны, одни только глаза горели сумасшедшим огнем. Зэфус рухнул на колени с одной стороны кровати, Ниэль застыл по другую. Они одновременно взяли безвольные ладони в свои руки, слабое пожатие было ответом на немой вопрос: всё хорошо.

Стасис объяснил, что если бы не сам младенец, Далия не выжила, он её просто прогрыз бы насквозь и выполз наружу, но малыш родился с плотно стиснутыми зубками и открыл ротик только после того, как открыл глаза. Слушающий всё это Слай медленно перевёл дух – вот он, контроль, о котором говорил Борцэус, для Слая это – Ниэль, для Канцлера – он сам. Между тем молодого вампира требовалось покормить, ведь он не получил ни капли крови матери. Далия молча указала глазами на свою руку – от усталости она даже говорить не могла, – но её опередил Зэфус, заявив, что Далия и так еле жива, чтобы из неё еще и кровь пить. В результате младенца накормил он сам, подставив свою руку. Вампир жадно впился в неё зубами, располосовав кожу, мышцы и безнадёжно перерезав сухожилие, в результате чего у Зэфуса навсегда перестал гнуться один палец. Маг впоследствии шутил, что это не страшно, левая рука – не правая, урон небольшой.

После первой кормежки клыки у младенца исчезли, а за ними – и остальные зубки, и он стал похож на обычного новорождённого, а когда его как следует обтёрли, запеленали и положили магу на руки, все ахнули – младенец стал похож на него! Мутные ещё глазки неотрывно смотрели в склонившееся к нему лицо, а черты крохотного личика неуловимо изменялись. Когда же слипшийся пушок на макушке слегка потемнел, Слай тихо вскрикнул, указывая пальцем на это чудо – он вдруг вспомнил какой-то свой давний сон, где Борцэус говорил ему, на кого станет похож, когда появится на свет.