Пропавшая сестра - Страница 56

— А почему ты прижала мне руки деревяшками?

Анжела качает головой.

— Тебе было так больно, что ты не могла лежать спокойно. Ты чесалась и делала еще хуже. Ты была почти в бреду. Ты ничего не помнишь? А потом еще мама купала тебя в уксусе…

Мы смотрим друг на друга. Оказывается, моя сестра вовсе не пыталась сделать мне больно или отомстить за то, что я играла с ее куклой. На самом деле она пыталась мне помочь. Я испытываю огромное облегчение. Сквозь слезы вижу смущенное лицо Анжелы.

— Деревяшки я положила для того, чтобы удержать тебя. Ты была гораздо сильнее, чем думаешь.

Она еще раз обнимает меня и, прихрамывая, поднимается по ступенькам лестницы, ведущей к крышке люка. Мой паспорт торчит из заднего кармана ее штанов. На верхней ступеньке она упирается головой и руками в крышку люка, но та не поддается. Я паникую и поднимаюсь следом за ней. Мы начинаем поднимать железную плиту вместе, и после нескольких попыток нам это удается. Анжела обнимает меня и целует в щеку.

— Спасибо, Шейна.

Я похлопываю ее по руке.

— Скоро увидимся.

Ее ноги мелькают на фоне красных облаков, и она исчезает.

Оставшись одна в катакомбах, я прислоняюсь спиной к каменной стене на условленные пять минут, чтобы дать ей хорошую фору. Я жду, что на меня опять накатит страх, но этого не происходит. Самое страшное уже произошло. Единственное, что я ощущаю сейчас, — это эйфория. Я точно знаю, что не смогла бы сама вырваться из рук Себа, а Анжела сделала то, что должна была сделать. Для нас обеих. Отныне нас ничто не сможет разлучить.

Жан-Люк нашел меня буквально через несколько минут. Времени, прошедшего между тем, как закрылся люк за Анжелой, и его появлением, едва хватило бы на то, чтобы произнести слово «Амели». Я ошеломленно слушала его объяснения: на самом деле он никогда не работал в американском посольстве, а был сотрудником отдела Организации Объединенных Наций по борьбе с международной торговлей людьми.

Сначала я вообще ничего не поняла, списала свою дезориентацию на последствия психологического шока, но он терпеливо объяснял.

— Наша группа подозревала, что в катакомбах находится перевалочный пункт торговцев живым товаром. Мы наблюдали за несколькими неофициальными входами в катакомбы и заметили, что Себастьян Брони часто пользуется одним из них; когда он начал проявлять интерес к Анжеле, мы внесли его в наш список. Я общался с тобой, Шейна, в надежде узнать больше о нем и его связях с парижским черным рынком.

Пальцы у меня онемели от холода, но от всех этих новостей бешено заколотилось сердце. Заголовок в газете, лежавшей на коврике в вестибюле дома Анжелы; мадам из борделя, подумавшая, что я из полиции и чуть не вышвырнувшая меня вон; бегущая строка на телеэкране в такси… Жан-Люк не преследовал ни Анжелу, ни меня и не собирался никого похищать, он пытался остановить торговлю людьми.

Жан-Люк не смог предотвратить похищение Анжелы, но всю неделю следил за мной, уверенный, что Себ что-нибудь предпримет. Он потерял меня после клуба в пятницу вечером, и ему потребовалось несколько часов, чтобы понять, что я спустилась в катакомбы.

Я рассказала ему все, что узнала сама: о том, как Себ выследил меня и похитил нас с Анжелой; о его планах найти лекарство от химического оружия; о том, как он имитировал почерк торговцев людьми, когда его подопытные умирали… Жан-Люк внимательно выслушал меня, а потом спросил, где сейчас Анжела.

И сразу между нами как будто опустилась невидимая перегородка. До вылета Анжелы оставалось еще два часа, и я могла предложить ему только полуправду. Несмотря на все пережитое вместе, мы с Жан-Люком чужие люди. Даже воспоминание о его объятиях и мягкой ткани его рубашки на моей щеке не могло изменить этого.

Глядя в пустоту за его плечом, я невинно ответила:

— Не знаю точно, где она.

Жан-Люк едва заметно усмехнулся:

— Правда?

— Между нами говоря, мне есть у кого поучиться врать. Ты ведь лгал мне всю эту неделю.

Он облизнул губы.

— Не всю неделю, Шейна. Я ведь поделился с тобой тем, чем не делился ни с кем другим.

Мы неловко помолчали некоторое время.

— Что-то все-таки не сходится, — начала я. — Себ не занимался торговлей людьми. Больной человек, которому казалось, что он сможет найти лекарство от отравления горчичным газом. Зачем он тогда написал тот имейл, чтобы бросить на тебя подозрение?

— Думаю, чтобы отвадить тебя от меня. Если он послал кого-то следить за тобой, держу пари, он знал, что ты встречаешься со мной и что я связан с ООН. Вероятно, чтобы сбить с толку и тебя, и полицию и отвести от себя подозрения.

Мы поднялись наверх и дождались приезда полиции и сотрудников ООН, которых вызвал Жан-Люк. Прибыв на место, они парами, как звери в Ноев ковчег, спустились в катакомбы. Солнце садилось за крыши домов, над ними возвышался силуэт Эйфелевой башни.

Когда через некоторое время они вернулись, Жан-Люк, присев передо мной на корточки, помахал серебристым ноутбуком Себа. Он уже нашел записи с камер наблюдения, на которых были запечатлены наш побег и предыдущие эксперименты Себа, и снова спросил меня, где Анжела. С ее помощью он надеялся полностью разобраться во всем. Я, как заведенная, повторяла раз за разом, что Анжела ушла, оставив меня одну, что не знаю, где она сейчас. Он обращался ко мне с такой обезоруживающей искренностью, что это напомнило мне о наших разговорах в квартире Анжелы и в ресторане «Две мельницы». В какое-то мгновение бабочки в моем животе затрепетали крыльями, ожидая лишь легкого толчка, чтобы вспорхнуть всей стаей. Я подумала, что неплохо было бы вернуться к самому началу наших отношений, ко времени, пока я еще не прочитала поддельное письмо Себа. Сам факт, что я еще способна на подобные эмоции, обнадеживал. Мы с Жан-Люком почти перешли черту, отделяющую случайных знакомых от близких людей и даже, возможно, любовников. Но, увы, прошлого не вернуть. От этой мысли стало больно, но где-то в глубине души теплилась надежда. Мир огромен, и я, возможно, вскоре буду готова исследовать его снова.

— Сколько сейчас времени? — спросила я.

Он посмотрел на часы.

— Десять двадцать.

Я наконец-то вздохнула с облегчением. Если бы Анжела не прошла таможню, Жан-Люк уже знал бы об этом. Записи на ноутбуке должны подтвердить, что она действовала в целях самообороны. Возможно, полиции придется привлечь специалиста по видео, который сможет по цвету глаз определить, кто из нас двоих держал скальпель. Нас с Анжелой можно легко различить по глазам. У меня они разного цвета: один карий, а другой зеленый. Очень надеюсь на то, что мой поступок оправдает меня в ее глазах — они оба карие.

— Шейна? — громкий голос раздается из коридора с картотечными шкафами, который ведет в вестибюль.

Не ожидала, что в камере окажется так комфортно. На скамье с мягкой обивкой в случае чего можно поспать, а резной деревянный стул с прямой спинкой, стоящий в углу, вполне мог бы находиться в кабинете Дельфины Руссо. Каменные стены ничем не украшены, но в плетеной корзине лежит целая стопка старых журналов. Полицейские позволили мне оставить свою одежду и выдали шерстяное одеяло.

Я поднимаю голову и отшатываюсь назад; у металлических прутьев решетки стоит миниатюрная женщина в очках. Наверное, такое же потрясение испытал мистер Скрудж, когда перед ним возник призрак Джейкоба Марли[70].

Такие асимметрично подстриженные черные волосы и такая потрясная джинсовая куртка могут быть только у одного человека.

— Чан? Но как вы?…

— Да. Я жива, все в порядке. Почти…

Она понижает голос и жестом показывает, чтобы я подошла поближе. Чувство дежавю охватывает меня, когда я пересекаю десятифутовое пространство, разделяющее нас, точно так же как в тот день, когда мы встретились первый раз. Она бросает осторожный взгляд на вестибюль, затем просовывает ладонь через решетку, чтобы похлопать меня по руке.