Пропавшая невеста 2 (СИ) - Страница 7

— Берта, принеси госпоже воды.

— Перебьется, — фыркнула служанка.

— Нет, ну надо же, мерзавка какая, — всплеснула руками Дарина, — совсем от рук отбилась. Она, между прочим, подругу твою от смерти спасла.

— Пфф, тоже мне подруга. Дурочка какая-то, которая под ноги смотреть не умеет! А лечить дураков до убогих, как раз ее обязанности, — пренебрежительно кивнула на целительницу.

Доминика развернулась к ней лицом.

— Что глаза выпучила? — нагло ухмыльнулась Берта, — я, между прочим, личная служанка невесты кхассера, а не какая-то приблудная лаами. Так что знай свое место, выскочка. Сама себе воды принесешь.

— Берта… — Дарина в ярости попыталась ухватить ее за косу, но нахалка проворно отскочила в сторону, смерила обескураженную Доминику взглядом полным превосходства и убежала.

— Ника, не обращай внимания! Дура она. Злая и завистливая. Вот и городит что попало. Забудь.

Доминика проглотила горький ком, рассеяно кивнула.

— Я…пойду…Серхан ждет, — слова едва получались. А горькая обида и разочарование разъедали изнутри не хуже щелока.

Куда податься одинокой девушке в чужой стране?

Эта мысль все чаще крутилась в голове. Проклевывалась с рассветом, стоило только Нике раскрыть глаза, и свербела в голове до самого заката, когда усталая целительница без задних ног падала в кровать.

Единственным спасением, не дававшим окончательно сникнуть, была работа.

Доминика лечила всех и от всего. Без разбора, расплескивала свой дар направо и налево. И чем больше тратила, тем сильнее он становился. В Вейсморе столько больных не было, сколько она могла вылечить, поэтому досталось и виртам, и дворовой шавке Пенке, и даже дикой медведице, которую завалило рухнувшей сосной.

Не позволяя себе останавливаться, Ника работала, работала, работала, выматывала себя физически, чтобы ночью не смотреть в потолок, по которому плыли размытые тени, и не доводить себя бесконечными раздумьями.

Теперь в замке было тяжело дышать. Она даже подумывала, а не перебраться ли обратно в сторожку к старой Нарве, но эта мысль навевала дикое уныние.

Хотелось здесь, с ним, как прежде.

Увы…

Пара дней, о которых говорил кхассер, растянулась почти на неделю.

Он вернулся в Вейсмор рано утром, когда густой осенний туман еще не рассеялся и плотным ковром укрывал серую дорогу к замку. И пусть днем еще было почти по-летнему тепло, ночами в воздухе уже кружили первые отголоски холодов, отзывающихся привычным смятением в душе.

Скоро зима. За замок кхассер не волновался — Андракийцы стойкие и привычные к тяготам и суровой жизни, и его люди не исключение. Все лето они трудились, готовясь к тяжелым временам. Хранилища были набиты под завязку, торговля с соседними городами шла полным ходом, обеспечивая приток нужных товаров. Люди запаслись не только продуктами, но и теплой одеждой. Привели в порядок дома: кто-то перекрыл крышу, кто-то проконопатил стену новой паклей, а кто и вовсе новую пристройку соорудил. В поленницах ровными штабелями были уложены дрова, в погребах — заготовки, в сараях — веники, да сушеные грибы.

Его самого снова ждал военный лагерь у подножья Драконьих Гор, снова переходы в Милрадию и злые Сеп-Хатти. На долгих четыре месяца придется покинуть Вейсмор и вернуться только с наступлением весны. И снова не хотелось уходить, оставляя родные места без присмотра, но долг перед Андракисом был сильнее личных привязанностей и желаний. В этом году особенно.

Визиты к друзьям не дала никакой ясности. Никто не знал, почему Тхе’Маэс объявил ранний сбор, ходили только слухи о том, что на границе с Милрадией что-то изменилось. Что? Почему? Неизвестно. Оставалось лишь строить догадки, которые вряд ли имели что-то общее с действительностью.

Если не считать стражников у ворот, то первой, кого он увидел, въехав во двор, была Вероника.

Не замечая его, она возилась с колченогой пегой виртой. Толку от зверюги не было никакого — своенравная, упрямая, иногда откровенно злая. Она задевала других вирт, не упускала шанса прихватить за руку зазевавшегося смотрителя. Но и избавиться от нее — рука не поднималась, потому что спасла она двух солдат на горном перевале — предупредила о скрытом под снегом разломе, а сама провалилась. В тех пор и хромала, и злилась на всех подряд. Но по законам Андракиса жизнь ее была неприкосновенна, и хозяин должен был заботиться о ней до скончания дней.

— Ах ты, зараза бестолковая, — шипела Доминика, вытягивая из зубастой пасти, свою изжеванную косу, — я же для тебя стараюсь! Стой спокойно!

Куда там! Вирта вставала на дыбы и, наполовину сменив свою форму, пыталась хлестнуть упрямую целительницу длинным, как плеть хвостом.

— Я все равно до тебя доберусь! — в своем желании исцелить Доминика была беспощадна. — Хочешь-не хочешь, а вылечу. Поняла?

— Стоять! — жестко припечатал кхассер.

Вирта тут же остановилась, как вкопанная. Ника тоже. Замерла каменным изваянием и даже вздохнуть боялась.

— Что стоишь? Хватай, пока присмирела.

Сообразив, что приказ относился не к ней, Доминика рванула вперед, повисла на шее у вирты. Под пристальным взглядом кхассера та окончательно притихла и не брыкалась, когда Ника стала бесцеремонно ее осматривать, но нервно пряла ушами.

— Стоять, — повторил Брейр, наблюдая за тем, как хрупкие девичьи руки уверенно прощупывают неправильно сросшуюся ногу.

В душе что-то кольнуло. Что-то острое, тягучее, полное смятения. Кольнуло и разошлось по венам пряной волной.

— Нашла, — радостно воскликнула Ника и ободряюще похлопала по крупу, — прости милая, сейчас будет больно. На секундочку, а потом все пройдет.

Взялась за искореженные нити и рванула, разрывая неровный комок, а потом тут же соединила заново, наполняя целительной силой.

Вирта возмущенно зарычала и начала обращаться, чтобы наказать нахалку, посмевшую причинить боль там и где и так постоянно болело, но кхассер был начеку. Поймал, сжав ладонями, вытянувшуюся змеиную морду, и заглянув в глаза, твердо произнес:

— Нет.

Против воли кхассера вирта была беззащитна. Она сжалась, словно пытаясь казаться меньше, чем была на самом деле, и больше не шелохнулась, позволив Доминике завершить лечение.

— Все, — девушка бодро вскочила на ноги и вытерла руки об подол, — готово.

Брейр ослабил хватку, потрепал вирту между ушей и отпустил. Тут же отпрянув в сторону, та понеслась обратно к навесам, но спустя пару прыжков остановилась, удивленно нагнулась к своей ноге, даже подняла ее повыше, пытаясь рассмотреть и понять, почему больше не болело, и подворачивалось.

— Можешь не благодарить, — насмешливо произнесла ей вслед Доминика и тут же замолчала, чувствуя, как пристальный взгляд кхассер скользит по спине.

Минутное молчание, застывшее между ними, показалось бесконечностью. Она пыталась не дышать, а он слушал как бьется ее сердце. Этот звук… Такой отчаянный, надрывный, пробивал насквозь, заставляя его собственное сокращаться с удвоенной силой.

Зверь внутри недоуменно заворчал, подбивая к действиям, но Брейр даже не шелохнулся, позволяя себе только смотреть.

— Тебя долго не было, — Ника не выдержала первой и обернулась.

Все силы уходили на то, чтобы держаться достойно, не смотреть на него побитой собакой, не спрашивать за что, не выказывать своей боли.

— Не рассчитал, — он размял шею, затекшую после долгой дороги, — забыл, что теперь только верхом, и никаких крыльев. Вот и растянулись несколько дней в неделю.

— Как все прошло? — Ника понятия не имела, о чем спрашивает, просто задавала вопросы, которые приходили на ум, разрываясь между желанием уйти и потребностью остаться.

— Никак. С друзьями пообщался, но что хотел — не выяснил.

После долгой дороги кхассер выглядел усталым, пыльным и немного потрепанным. Его губы были обветрены, под глазами залегли тени, а плечи опущены, будто на них давил неподъёмный груз. И прежде, чем поняла, что делает, Доминика по привычке шагнула к нему, накрывая ладонью мужскую кисть. Сжала, позволяя своему теплу проникать внутрь, забирая усталость и наполняя силой.