Пропавшая экспедиция - Страница 5

– А о чём был последний разговор с управлением? – глухим голосом произнёс Михаил.

– Ничего особенного. О том, что группа вышла в данный квадрат. Руководство предложило вашему отцу пятидневный отдых. Однако он отказался. – Декан принялся сворачивать карту. – После, во время поисков, место стоянки группы осмотрели с особой тщательностью. Кроме стандартных остатков присутствия, в виде углей от костра, следов сапог, нескольких обгорелых банок из-под консервов, ничего не нашли. Ни тел. Ни вещей.

– Знаю, – огорчённо отозвался Михаил. – Мне в милиции показывали материалы поисков. Думал, может, у вас информации побольше.

– Откуда? – Доктор развёл руками. – Инициатива проведения экспедиции исходила от Амурского геолого-разведывательного управления. Ваш отец сам, лично занимался набором команды. Повторюсь: то, что находится в этой папке, восстановлено по памяти и по материалам поисковой экспедиции. И то, к чему нас допустила милиция, не более.

– Можно ознакомиться? – Михаил вздохнул, кивнул на папку.

– Милости прошу. – Ельцов подвинул материалы к собеседнику.

Пока Дмитриев листал дело, декан продолжил разговор:

– Здесь копии материалов следствия. Кстати, параллельно с милицией расследованием занималось и КГБ. Сами понимаете, пропали официальные лица. Потому не исключался вариант шпионажа в пользу капстран.

– Бред! – тут же отозвался Дмитриев, переворачивая очередную страницу. – Там, в тайге, даже воинских частей никаких не имелось.

– С этим могу согласиться. Но речь шла не только об армейских частях. – Ельцов вытер носовым платком пот с лица. – К примеру, вам известно, что в восьмидесятых Япония хотела провести чистку дна реки Волга? А с какой целью – до сих пор покрыто тайной. По некоторым источникам, Токио до сих пор питает надежду на то, что российское правительство разрешит им провести данную операцию. Отсюда вывод: ведь кто-то сообщил о том, что лежит на дне реки, что хранится нечто такое, ради чего японцы готовы выложить миллионы? А разве это не есть шпионаж? Правда, в несколько ином виде, но тем не менее…

– Промышленный?

– В некотором смысле.

– Так то Волга. А что отец мог найти в амурской тайге такого, что бы заинтересовало иностранцев? К тому же, я так понимаю, КГБ тоже ничего не смогло отыскать.

Ельцов вынужден был согласиться.

Вдруг Мишка замер. Глаза его впились в пожелтевший лист.

– Вот. – Дмитриев осторожно приподнял лист и положил его на стол. – Копия допроса радистов.

– Действительно. – Ельцов всмотрелся в документ, для чего ему пришлось слегка склониться своим грузным, тяжёлым торсом в сторону гостя. – Протокол допроса, – декан, приподняв голову, бросил взгляд на Викторию. – Тех радистов, что сидели на приёме в управлении. – Полное лицо руководителя геофака снова повернулось к Дмитриеву. – И что?

– В милиции эта страница отсутствовала.

– Такого не может быть! – декан с силой тряхнул головой. – Мы сняли копию с их дела.

Дмитриев стоял на своём:

– Я точно помню. Потому что этого сообщения я бы не пропустил. Вот, – рука мужчины протянула лист, – прочтите, что здесь написано.

Ельцов хотел было взять документ, но Вика успела первой перехватить его из Мишкиных рук и принялась читать вслух:

– «Из показаний радиста Григорьева С.Н.: „Были проведены три последних разговора с начальником экспедиции Дмитриевым Ю.Г. 6, 12 и 20 августа. Передачи велись на заданной частоте. Без сбоев. В эфир выходили в строго отведённое время, без задержек. В последнем сообщении Дмитриев отказался от приглашения начальника геолого-разведывательного управления Фролова М.С. провести недельный отдых на базе Зейского отделения. Аргументировал отказ тем, что в противном случае не успеет провести разведку в районе Тукурингры[2]. Просил подготовить машину для приёма и отправки проб. О дате приёма не сообщил. Попросил поздравить от его имени сына с днём рождения. Более сообщений не поступало. Группа на связь не выходила и не отзывалась“». – Девушка протянула лист Мишке.

Михаил провёл языком по пересохшим губам:

– Последний разговор состоялся двадцатого августа?

Вика вновь просмотрела лист.

– Да. Двадцатого. А что?

– А то, что у меня день рождения в ноябре.

– Савицкий пропал.

– Как «пропал»? Вы же… Как это произошло?

– Уехал. Вчера вечером. Сделал вид, будто лёг спать, а сам…

– На квартире у него были?

– Да. Пусто. Я оставил, на всякий случай, людей.

– Перекрыть все пути: авиа, железнодорожный транспорт, автомобильные сообщения. Найти! Во что бы то ни стало!

– Думаете, старик попытается встретиться с Дмитриевым?

– Уверен. Савицкому из Благовещенска сообщают обо всех передвижениях Дмитриева. Не случайно старик исчез именно в тот момент, когда объект проявил активность.

– Задачу понял.

– И подключитесь к его мобильному телефону.

– Он оставил мобильник дома. Сейчас пытаемся выяснить, имел ли он второй номер.

– Пустая трата времени. Савицкий наверняка будет использовать чужой. В Москве вы его не вычислите. Нужно действовать из Благовещенска. Возьмите под контроль связь всех его знакомых.

Михаил широкими шагами полосовал кабинет из угла в угол, сунув кулаки в карманы брюк. Остальные молча наблюдали за тем, как он пытается сдержать свой гнев. Не сдержал. Сорвался:

– Почему?! Почему этот протокол пропал из дела?!

Вика с тревогой наблюдала за новым знакомым. Теперь перед ней был не весельчак Карлсон, а запертый в клетке уссурийский тигр.

– Потеряли! – громко предположил Ельцов, чем привёл девушку в чуство.

– Вы что, смеётесь? – тело Дмитриева резко развернулось в сторону декана.

– И не думал, – спокойно отозвался тот, натокнувшись на испепеляющий взгляд. – Вы в каком году ознакомились с делом? В конце восьмидесятых? И оно было взято из архива? Куда попало по причине закрытия? Простите, но, к сожалению, и не такие по ценности бумаги терялись в наших славноизвестных архивах.

Мишка с силой сжал ладонями рук виски, присел на стул, успокаивая себя.

– Ладно, – снова нервно вскочил он на ноги, – чёрт с ним, с этим протоколом. Но почему никто после последнего сеанса связи не удосужился сделать самого элементарного: позвонить домой жене начальника экспедиции! Поздравить сына и одновременно узнать, что никакого дня рождения нет! Почему? Тоже разгильдяйство? Отец же прямым текстом намекнул: с ними не всё в порядке. Они находятся в чужих руках!

– А с чего вы решили? – декан геофака наполнил стакан водой и залпом осушил его. – Только из последней реплики? А если то была шутка? Или код, про который ваш отец условился с руководством экспедиции?

– Да что вы мне голову морочите? Какой код? – отмахнулся Михаил. – Чётко сказано: беда! Спасайте! А вы мне про шутки…

– Успокойтесь. – Юрий Николаевич с трудом стянул с себя пиджак, оправил мокрую от пота рубашку. – Я просто выдвигаю версии. Не забывайте: на дворе стояли советские шестидесятые, а не бандитские девяностые. В нашей пограничной местности в то время пропажа и одного-то человека считалась чрезвычайным происшествием, а тут целая экспедиция. К слову сказать, бродило предположение, будто группу захватили зеки. Но, побегов из близлежащих, впрочем, как и дальних, лагерей не было, а потому версия умерла.

– Но вы же слышали. – Мишка постучал указательным пальцем по лежащему на столе листу. – Отец почти прямым текстом сказал: они в опасности!

– Молодой человек, – теперь не сдержался декан, – перестаньте кричать! Будто мы виноваты в том, что случилось? В конце концов, прошлого не вернёшь.

Лучше бы Юрий Николаевич последних слов не произносил.

– Что «не вернёшь»? – по второму кругу вскипел Дмитриев. – Из-за таких …. – Михаил хотел найти более подходящее слово. – Из-за таких… подонков, которым тяжело поднять задницу с мягкого кресла, погибли люди. Мой отец. Её отец! – указательный палец Дмитриева устремился в сторону Виктории. – Пять человек! Пять крепких мужиков пропали без вести, а точнее, судя по всему, убиты. А мне успокоиться?