Пропала стриптизерша - Страница 4

Расплата наступила в канун Нового года, когда Бонни познакомилась с Коттоном.

Харт снова промокнул лицо. Теперь, восемь месяцев спустя после судебного разбирательства, которое длилось семь недель и два дня, и ста восьми часов дебатов присяжных, он был твердо убежден, что штат Калифорния в лице председателя окружного суда Лос-Анджелеса, досточтимого М.Л. Маннерса, доказал, что некая миссис Джон Р. Диринг, известная в профессиональных кругах под именем Бонни Темпест, закончила трехдневную пьяную оргию, начавшуюся в баре “Циро” и продолжавшуюся в разнообразных маленьких клубах и номерах отелей вплоть до каюты морской яхты ее мужа в момент пребывания оной на якоре в Санта-Монике в готовности отплыть в панамский круиз, встретив свою смерть в результате убийства, совершенного неустановленным способом от руки некоего Гарри Л. Коттона.

Этому Харт верил. Верил каждой унцией своего мозга. Верили в это и мужчины-присяжные. Даже дублер верил.

Но только не юная миссис Слейгл! После ста десяти часов, в течение которых одиннадцать рассерженных мужчин упрашивали, спорили и кричали на нее, женщина все-таки стояла на своем. Несмотря на все судебные прецеденты, на которые ссылалось обвинение, на то, что она не сможет и не найдет никого, кроме Гарри Л. Коттона, виновного в убийстве до тех пор, пока власти штата Калифорния округа Лос-Анджелес не представят труп Бонни Темпест.

Харт пытался понять, на чем основано такое упрямство юной матроны. Он мысленно рассортировал известные элементы судебного разбирательства. Несмотря на усердные возражения защиты, штат преуспел в установлении того факта, что контора Коттона, специализировавшаяся на мытье окон высотных зданий, вот уже пять лет как обанкротилась и что в течение этого времени он в основном существовал за счет обмана женщин, клевавших на его смазливую внешность. Коттон признался в том, что трехдневная пирушка с Бонни закончилась на борту яхты. Он признался, что был с ней в интимных отношениях. Кроме того, он признался, что смутно припоминает ссору с ней в каюте. Но он не смог сказать ничего связного по поводу обнаруженных на полу каюты и пропитанных кровью (группа которой совпадала с группой крови Бонни) вязаного платья, предметов женского туалета и зубного протеза, без которого даже муж никогда не видел Бонни. Количество крови, по оценке полицейского патологоанатома, было вполне достаточным, чтобы вызвать смерть от кровопотери.

Не мог Коттон ничего сказать и о ноже для стейка с перламутровой ручкой. Стюард под присягой показал его наличие в каюте, когда он в последний раз видел миссис Диринг.

Единственное, что мог сказать Коттон в свою защиту, — это то, что он проснулся в каюте один, увидел кровь и, обнаружив открытый иллюминатор и отсутствие Бонни, запаниковал. А вследствие того, что был лишен средств для побега, стянул драгоценности покойной перед тем, как попросить команду высадить его на берег.

— Я не убивал ее! — клялся он с места для дачи свидетельских показаний. — Возможно, я ее слегка поколотил, но я ее не убивал! Это сделал тот, кто проник в каюту через иллюминатор.

Харта это немного позабавило. И Коттон это говорит, несмотря на установленный факт, что под иллюминатором ничего не было, кроме бушующих волн, причем яхта стояла на якоре в полутора милях от берега. Через дверь в каюту тоже никто не мог проникнуть. Он выяснил это, попросив расшифровку стенограммы свидетельских показаний членов команды яхты. Все они уверяли под присягой, что никто не входил на борт яхты с момента, когда Коттон и Бонни поднялись на борт, и до того мгновения, когда перепуганный стюард обнаружил беспорядок в каюте. Решающим доводом явилось заявление матроса о том, что Коттон открывал дверь каюты в то утро. Затем стюард показал, что миссис Диринг, когда развлекалась с мужчинами, имела обыкновение закрывать дверь изнутри на цепочку.

Харт вдруг заметил, что один из его коллег — присяжных заседателей, крупный краснолицый строительный подрядчик по фамилии Келли, перестал расхаживать по залу и уставился в окно.

— Интересно, как прошел бейсбольный матч, — сказал он. Харт возвратил носовой платок в нагрудный карман.

— Мне тоже.

Келли повернул голову и бросил на миссис Слейгл кислый взгляд:

— Последний двойной в этом году. А у меня абонемент на два сезона. Место прямо у площадки.

— Круто! — посочувствовал ему Харт.

— Знаете что? — начал без преамбулы старик Гилмор. — Это первый День труда за все сорок семь лет, когда я не пошел на рыбалку на Радужный пирс в Лонг-Бич. — Его старческий голос задрожал. — Помню один случай в двадцать четвертом году или в двадцать третьем…

Чтобы его не слушать, Харт вытащил из кармана блокнот с фирменными бланками для рецептов со своими тиснеными инициалами и попытался подсчитать, сколько ему стоило это двухмесячное судебное заседание по делу убийства Бонни Темпест. Оказалось, немало. А если юная миссис Слейгл будет продолжать придерживаться своей линии, только один Бог знает, во сколько это ему обойдется в дальнейшем, прежде чем судья Маннерс решит, что суд присяжных несостоятелен и загнан в тупик, объявит, что в этом судебном процессе присяжные так и не пришли к единогласному решению.

В порыве Харт поднялся с подоконника, сел рядом с миссис Слейгл и вполне откровенно побеседовал с ней минут пятнадцать. Постепенно ее небольшой, гордо поднятый подбородок опустился и стал дрожать. Она тихонько плакала и кивала на доводы Харта, когда Харп Игоу, бейлиф, отпер дверь зала суда и осведомился, готовы ли они прервать заседание на ночь и отправиться в отель.

Харт несколько секунд смотрел на молодую женщину, а потом предложил проголосовать еще раз.

Вот так просто. Когда произвели подсчет голосов, оказалось, что все были “за”. Гарри Л. Коттон был признан виновным в убийстве первой степени и приговорен к смертной казни в газовой камере.

Атмосфера молниеносно изменилась: произошла разрядка, и чувство напряжения в огромном зале с обитыми деревянными панелями стенами ушло. Казалось, там даже стало менее жарко. Словно живительный бриз с океана пробил себе путь в глубь страны и теперь проник в открытые окна. Присяжные, утратив чопорность на лицах, начали смеяться, похлопывать друг друга по спине, обмениваться адресами и строить планы на новую встречу, которой, увы, уже никогда не суждено было осуществиться. Только Харт и миссис Слейгл пребывали в подавленном состоянии.

Пока все ожидали сообщения судьи о том, что вердикт принят и будет оглашен в присутствии виновного здесь же, в зале суда, Келли отвел Харта в сторонку.

— Как вам это удалось, Док? — с восхищением осведомился он. — Как вы смогли заставить ее переменить мнение? Каким таким тайным приемом вы воспользовались?

Харт этим приемом не особенно гордился. Психологический прессинг, который он применил, немного отдавал грязным бельем: он “нажал” на самое уязвимое место.

— Я просто напомнил ей, — ответил он спокойно, пожав плечами, — что завтра начало учебного года и что нет ничего радостнее для молодой матери, чем проводить своих детей в первый раз в первый класс. У нее близнецы, которые завтра пойдут в школу. Полагаю, я убедил ее, что стыдно лишать себя и детей удовольствия лицезреть такое важное событие в жизни из-за какой-то маленькой шлюшки, какой была Бонни Темпест.

Келли хихикнул:

— У меня самого трое детей. И я вполне понимаю, что вы имели в виду. Конечно, удар ниже пояса. Но почему вы так грустно об этом говорите? Аптекарь — очень уважаемый член общества. После двухмесячного отсутствия, полагаю, и вы будете рады наконец убраться отсюда?

— Рад, рад! — заверил его Харт. — Вот только одно меня беспокоит.

— Что именно?

— В конце концов, властями не было предъявлено тело. Поэтому не важно, сколь убедительны доказательства: обвинение в убийстве основано лишь на косвенных уликах. А что, если миссис Слейгл права, а мы все ошибаемся?

2 сентября 1958 г. 0 час. 18 мин.