Прометей раскованный - Страница 52

Десантники торопливо отходили к обрыву. Когда Ренеберг полз по полотну железной дороги, кровь из раны на руке отмечала на шпалах и на снегу его движение. Но в панике, начавшейся на заводе, немцы не догадались кинуться в эту сторону, и норвежцы невредимые перебрались на другой берег реки.

Здесь они разделились. Хельберг направился в Рьюкан, чтобы оттуда возобновить наблюдение за заводом. Пятеро начали четырёхсоткилометровый бег в Швецию. Хаугланд и Кьелструп возвратились на Хардангерское плато.

На следующее утро в Веморк прибыл генерал Фалькенхорст, командовавший оккупационными войсками в Норвегии. Генерал пришёл в звериную ярость, когда ознакомился с разрушениями. Все электролизные бачки с тяжёлой водой были уничтожены. Из повреждённых труб хлестала обыкновенная вода, непоправимо разбавляя драгоценную тяжёлую воду. Труд многих месяцев был уничтожен. И раньше полугода нельзя было восстановить производство. Бешенство Фалькенхорста ещё увеличилось, когда он убедился, что никто из офицеров охраны не умеет включить систему мощных прожекторов.

Фалькенхорст приказал выстроить гарнизон и в присутствии норвежских рабочих обрушился на охрану с площадной бранью.

— Враг совершил самый замечательный диверсионный акт, который мне когда-нибудь приходилось видеть! — начал свою речь генерал. — Честь врагу, который сумел это сделать! А вам позор! Вы — тупые бараны, жирные свиньи, собачий навоз! Просто не понимаю, что останавливает меня от отдачи всех вас под суд. На виселице вам было бы уместней, чем в карауле!

Городок Рьюкан перевели на осадное положение. Кто-то из норвежских охотников донёс, что видел людей на Хардангере. В воспалённом воображении немцев несколько человек превратились в полк парашютистов. На плато бросили целую армию — части дивизии СС, пехотный полк, военную полицию, отряды квислинговцев. Десять тысяч человек в полном вооружении в течение двух недель наступали на пустынных ледяных полях. Над плато кружили самолёты, один из них разбился. Горные домики охотников беспощадно сжигались — и это было единственное военное достижение немцев на Хардангере.

Правда, трое солдат передового отряда увидели Клауса Хельберга, вернувшегося из Рьюкана па плато. Немцы помчались за ним на лыжах. После долгого преследования двое солдат отстали, а третий, отличный лыжник, медленно нагонял уставшего Хельберга. Норвежец понял, что сражения не избежать. Он подпустил немца и выстрелил первый. Немец ответил торопливой стрельбой. Возвышаясь неподвижной мишенью, Хельберг больше не стрелял, спокойно считал вспышки. Расстреляв все заряды, немец повернулся и кинулся наутёк. Но тут его настигла пуля норвежца. От остальных преследователей Хельберг скрылся в темноте. И это был единственный раз, когда немцы хоть издали поглядели на одного из тех, кто причинил им такие невосполнимые потери.

В Лондон была передана радиограмма о блестящем успехе операции «Гуннарсайд». Пятёрка, ушедшая в Швецию, вскоре была доставлена по воздуху в Англию, а Хаугланд и Скиннарланд, когда обстановка несколько разрядилась, снова поселились на плоскогорье. Хаугланду предстояло ещё год жить в ледяной пустыне — нужно было наблюдать за восстановлением завода в Веморке.

«Чем же нам наградить этих героев?» — взволнованно написал Черчилль на докладе о диверсии в Веморке. Это был тот случай, когда любые официальные награды казались малы.

Удар, нанесённый немцам восьмёркой норвежцев, был сокрушающим. Немцы потеряли самое невосполнимое в яростной битве лабораторий — время. Война была на переломе, гитлеровцы всюду терпели поражение — потерять полгода в этих условиях означало безнадёжно отстать в исследованиях.

Оккупанты с лихорадочной быстротой восстанавливали разрушенный цех высокой концентрации. К осени завод в Веморке не только возобновил, но и расширил производство тяжёлой воды. К этому времени в Западной Европе первую скрипку в военном оркестре играли уже американцы, а не англичане. Американские генералы мыслили ещё категоричней английских коллег, да и возможности их были больше. Они не захотели советоваться с каким-то эмигрантским норвежским командованием. Было спланировано воздушное нападение на Веморк. Даже в те дни массированных воздушных бомбардировок «норвежская операция» поражала своей грандиозностью. 16 ноября 1943 года 155 «летающих крепостей» тремя волнами накатывались на гидростанцию и завод на скале. Всего было сброшено почти двести тонн бомб — количество, достаточное для превращения в развалины крупного города.

Результатом колоссальной операции было уничтожение мирных норвежцев и небольшие повреждения на станции и на заводе. Скалы, на которые обрушился основной град бомб, устояли. Не пострадал и главный объект бомбометания — завод тяжёлой воды. Норвежское «правительство в изгнании», когда до него дошла весть о лихой акции американцев, с возмущением протестовало официальными нотами Англии и США. Военный эффект нападения огромного воздушного флота был много меньше того, к которому привели действия восьмёрки героев, а ущерб, нанесённый гражданскому населению, неизмеримо выше.

Зато налёт американцев неожиданно возымел большой психологический эффект. У немцев сорвались нервы. Предвидя новые нападения диверсантов и налёты бомбардировщиков, немцы решили демонтировать завод тяжёлой воды и перевезти оборудование и накопленные запасы в центральную Германию, чтоб на одном из строящихся там предприятий в более спокойных условиях наладить производство. Сообщение об этом передал по радио Эйнар Скиннарланд.

Союзное командование знало, что в электролизёрах восстановленного завода накоплено 14 тонн воды разной концентрации, а в пересчёте на чистую тяжёлую — около тонны. Генерал Гровс считал катастрофой вывоз такого количества тяжёлой воды в Германию. Но сейчас даже и генералы понимали, что воздушный налёт может оказаться неэффективным — завод никуда не убрать, а несколько контейнеров с водой можно запрятать в недоступное для бомб местечко.

Американские генералы воззвали к героизму норвежских патриотов.

На сцену снова выдвинулся лейтенант Кнут Хаугланд, перезимовавший в одиночестве на ледяном плато Хардангера и теперь проводивший там в таком же одиночестве лето.

В задачу Хаугланда входило не только наблюдение за Веморком, которое он осуществлял с помощью сержанта Хельберга, но и руководство всей созданной им организацией Сопротивления в области Телемарк, являющейся одной из основных провинций Норвегии. Задача эта была более чем сложна. Правительство Квислинга всюду насаждало своих людей, пресмыкавшихся перед оккупантами,— недаром во всём мире слово «квислинговец» стало синонимом предателя. Но хотя во время оккупации квислинговцы задавали тон, с каждым днём крепло возмущение норвежцев, всё сильней и обширней становились группы Сопротивления.

Много их было и в Рьюкане. В частности, и новый главный инженер завода Альф Ларсен примыкал к военной организации Сопротивления. С ним Хаугланд и стал разрабатывать план диверсии. Вскоре выяснилось, что прямое нападение на станцию и завод исключается: напуганные немцы охраняли производственные территории крупными отрядами регулярных войск; при взрыве транспорта, идущего из Веморка в Рьюкан, неминуемо должны были погибнуть и рабочие, находившиеся в вагонах.

Не лучше обстояло и со взрывом перевозимого груза в самом Рыокане. В этом случае погибло бы много жителей маленького городка, а на оставшихся обрушились бы свирепые репрессии фашистов.

Эйнар Скиннарланд, капитан норвежской подпольной армии, исполнявший обязанности радиста, передал в Лондон с Хардангера сомнения в возможности успешного совершения операции. Но из Англии поступил приказ уничтожить тяжёлую воду, чего бы это ни стоило.

Лейф Тронстад имел все основания отдавать такой приказ. Связь с тайным агентом в Берлине — им, как читатель уже несомненно догадался, был Пауль Розбауд, — осуществлялась через Тронстада. Прямые сношения между Германией и Англией стали невозможны. Розбауд слал свою секретную информацию в Осло профессору Вергеланду, а тот передавал её подпольщикам, и, переснятая на микроплёнку, она затем через Швецию тайно достигала Англии.