Пролетая над орочьими степями - Страница 1

Инор Павоне был в ярости. Нет, он был в ЯРОСТИ. Неужели этот заносчивый мальчишка думает, что сможет обвести его вокруг пальца? И это после всего, что он для него сделал! Да если бы не он, Марчелло Павоне, не видать бы этому щенку Паренте руки Виттории. А ведь свадьба уже завтра, и допустить ее никак нельзя. Нет, все же как удачно, что он случайно услышал разговор, в котором женишок почти в ультимативной форме потребовал от невесты, чтобы после заключения брака она отправила отчима подальше, мол, теперь будет кому заниматься ее делами. А на робкое замечание невесты, что муж ее покойной матери прекрасно справляется со своими обязанностями уже столько лет, невозмутимо ответил, что если прекрасно справляться – это значит обкрадывать вверенное ему, то да, инор Павоне достиг совершенства в управлении: тащит все, что плохо лежит, продает по одним ценам, в отчетах указывает другие, а разницу кладет в свой карман, да еще и жалование назначил себе просто громадное. Несмотря на то что все это было чистой правдой, инор Павоне чувствовал себя глубоко оскорбленным тем, что падчерица согласилась с доводами жениха. Ведь он так хорошо к ней всегда относился. Можно сказать, любил больше собственных детей, о количестве которых имел лишь смутные подозрения, а уж чтобы навестить кого-нибудь, даже никогда не задумывался. Все, все свое время он посвящал воспитанию Виттории, и вот такая черная неблагодарность в ответ! Но он этого так не оставит! Нет, не оставит!

Инор Павоне нахлестывал лошадь, выливая на нее свое раздражение. Бедное животное и так старалось из последних сил, поэтому недоуменно косило на седока глазом и обиженно фыркало, но всадник не обращал внимания, полностью поглощенный своими думами. Официально причиной срочной поездки была задержка с доставкой вина для завтрашнего приема. К поставщику он тоже зайдет, но потом. Первым, кого он навестит, будет изгой Золотого Леса, Таринель. Изгоям родового имени не положено, так что эльф обходился без фамилии, что не мешало ему обделывать дела, не всегда находящие понимание у служителей правопорядка. Но обвинений предъявить пока не удалось ни разу.

– Марчелло, ты привез очередную плату? – вместо приветствия спросил эльф у гостя.

– Если бы, – зло бросил тот. – Мне опять нужна твоя помощь.

– Опять? – недовольно скривился эльф. – Ты еще за прошлое не расплатился. Осталось, конечно, немного, но тем не менее…

Он выразительно посмотрел на собеседника. Мол, я пошел тебе навстречу, а теперь ты мне вообще на шею хочешь сесть.

– Я бы давно отдал, если бы не дура Тереза.

И Павоне грязно выругался, что, впрочем, его собеседник воспринял совершенно равнодушно, поскольку сам при случае мог еще не так завернуть. Нет, когда Таринель хотел произвести впечатление благовоспитанного эльфа, это всегда удавалось, но в некоторых кругах воспитание слетало с него, как шелуха с семечки, и наружу вылезало то самое, что сделало невозможным пребывание в родном анклаве.

– Это твои проблемы, – холодно сказал он.

– Мои, – согласился Павоне.

Что поделаешь, сделал огромную глупость: прежде чем отравить, не проверил, составила ли супруга завещание. Кто знал, что она запишет мужа лишь опекуном, а в случае смерти девочки состояние целиком уходит в монастырь святой Лючии, покровительницы семьи Вивиани? Не очень-то эта покровительница им помогла – от некогда многочисленного семейства осталась одна Виттория. Тереза утверждала, что виной всему далекий предок ее первого мужа, который совершил страшный грех и покровители от него отвернулись. И тем не менее завещала все в монастырь. Не дура ли? Лично он, Марчелло Павоне, ни за что бы не стал давать деньги тому, кто в трудную минуту отворачивается. Да он вообще никому не стал бы давать денег! Но у этой дуры, покойной жены, было совсем другое мнение. А ведь утверждала, мерзавка, что любит. Врала, наверное, как это у женщин обычно бывает.

– Ладно, говори, чего хочешь, – снизошел до него Таринель. – Платил ты регулярно, чего уж там. Так что могу пойти навстречу.

– Мне нужно, чтобы свадьба завтра не состоялась, – выпалил Павоне.

– А что так? – насмешливо сказал эльф. – Сам приходил со счастливым женихом, просил помочь с приворотным зельем, а то несмотря на все ваши старания, дева на него и не глядела.

– Он меня решил кинуть, – хмуро ответил человек. – Мы договаривались, что он получает Витторию и половину ее состояния. Вторая половина – моя. А сейчас он меня избегает, а вчера вечером я их разговор услышал. Выпнут меня сразу после свадьбы.

– Ай-яй-яй, какой нечестный компаньон, – поцокал языком эльф. – Никогда не имей с ним дела больше. И сейчас ты от меня хочешь отворот?

– Да ну, – отмахнулся Павоне. – Мне нужно, чтобы она вообще ни за кого не выходила. Разве я смогу кому-нибудь доверять, после того как этот щенок Паренте так подло поступил?

– Сам жениться собрался? – расхохотался эльф. – Иначе рано или поздно хорошенькая инорита с таким состоянием непременно выйдет замуж, и денежки уплывут из-под твоего носа.

– Нет, сыт я уже этим семейством по горло, но и травить девчонку не хочу, все же она мне почти как дочь, – немного подумав, проворчал Павоне.

– Не в твоем вкусе, – понятливо покивал Таринель.

Павоне хмыкнул. Виттория действительно была не в его вкусе. Слишком худая, с остреньким личиком и пышными черными волосами, она походила на покойного отца, а не на мать – круглолицую блондинку, чьи формы не в последнюю очередь привлекли к ней нового мужа. Можно сказать, жену он даже по-своему любил, но деньги любил еще больше. Двум любовям в его сердце стало слишком тесно, пришлось с одной расстаться. Правда, как оказалось, вторую он тоже потерял. А ведь он потратил на Терезу целых три года своей жизни, лучших года, между прочим. А потом пришлось еще пять лет заниматься делами ее дочери.

– И все же, что ты хочешь от меня? – лениво протянул эльф. – Долго делать больной ее нельзя. Заинтересуется Опекунский Совет, а они въедливые, будут искать, пока не найдут причину. Если найдут, может и смерть Терезы показаться подозрительной, полезут туда. А я в тюрьму не хочу.

– Я бы тебя никогда не выдал! – стукнул себя в грудь Павоне. – Ты же знаешь, мое слово твердое.

Эльф скептически прищурился. Он знал, что любое твердое слово размягчается при угрозе пожизненного заключения, и не горел желанием проверять, что будет, если Павоне попадется.

– Нет, здесь нужно другое, – задумчиво сказал он. – Если она с замужеством долго тянуть будет, опять же обеспокоится Опекунский Совет.

Человек выругался опять. Про это он совсем не подумал, когда хотел получить очередное эльфийское зелье.

– Вот если бы она пропала, – мечтательно сказал он, – но так, чтобы магический поиск показывал, что жива и здорова, а найти не получалось.

– Хм, – неопределенно помотал в воздухе рукой эльф, – интересно.

– Помочь можешь? – оживился Павоне.

– Могу, – довольно улыбнулся Таринель. – Только предупреждаю, меня из-за этого заклинания изгнали.

Павоне жадно уставился на собеседника. Он представить себе не мог, что же такое случилось, чтобы эльфы изгнали соплеменника. Он даже никогда не слышал ни о ком, подобном Таринелю. Тот рассказывать не торопился, смотрел в окно, морщился, дергал правым ухом. Левое у него всегда было неподвижно – последствие давней дуэли, еще в Золотом Лесу. Павоне невольно вспомнил об усиленно курсирующих в последнее время слухах о том, что эльфам в придачу к длинным ушам достался еще и хвост. Размеры хвоста у разных рассказчиков варьировали, неизменным было только одно – его наличие. Правда, дамы, имевшие близкие отношения с эльфами, все как одна отрицали присутствие такого запоминающегося украшения, но кто их знает, этих выходцев из Золотого Леса с их запретной магией, что они могли устроить, чтобы не выплыла правда наружу.