Прокуроры двух эпох. Андрей Вышинский и Роман Руденко - Страница 9

Все это являлось ни чем иным, как полным попранием самых элементарных принципов советского судопроизводства, переводом процесса на откровенно инквизиционные рельсы.

Юридическая печать с восторгом сообщала в то время, что «этим законом в руки советской юстиции дано острое оружие», силу которого «дадут почувствовать врагам народа со всею пролератской твердостью и непоколебимостью». Увы! Это оружие было обращено не только и не столько, против врагов, сколько против тысяч безвинных людей, попавших в маховик такого «правосудия».

К раскручиванию этого маховика приложили руку и прокурор Союза Акулов, который спустя несколько лет сам будет безжалостно втянут в него, и его заместитель Вышинский. Совместно с председателем Верховного суда СССР Винокуровым Акулов подписал директиву о применении на практике постановления ЦИК СССР от 1 декабря. В ней дан перечень должностных лиц, покушение на жизнь и здоровье которых должно квалифицироваться как террористические акты и рассматриваться в порядке указанного закона. Характерно, что ответственность за организацию процессов по такого рода делам, за правильность и точность квалификации и вынесенных приговоров прокурор Союза и председатель Верховного суда СССР взваливали, наравне с председательствующим в судебном заседании, и на председателя военного трибунала округа, корпуса, области.

Наиболее грубым отступлением от основных принципов уголовного законодательства в этой директиве следует признать то, что она придавала обратную силу закону от 1 декабря 1934 года. В директиве указывалось, чтобы «все дела, не законченные расследованием и не заслушанные до 1 декабря, расследовать и рассматривать в порядке, установленном законом от 1 декабря 1934 года. Дела, по которым поданы кассационные жалобы, принесены кассационные протесты или которые истребованы в порядке надзора после 1 декабря, не подлежат рассмотрению в кассационном порядке и приговоры по ним подлежат исполнению».

...Следователи, занимавшиеся делом об убийстве С. М. Кирова, явно не укладывались в установленный новым законом десятидневный срок. Поэтому Президиум ЦИК СССР продлил срок расследования по этому делу до 29 декабря 1934 года.

21 декабря того же года Сталин принял Ягоду, Ульриха, Акулова, Вышинского и Агранова для обсуждения вопроса об организации судебного процесса. При подготовке сообщения для печати об окончании следствия и передаче материалов в Прокуратуру СССР для составления обвинительного заключения Сталин собственноручно внес фамилии Николаева и Румянцева в число членов «Ленинградского центра».

Обвинительное заключение было подготовлено быстро. Его авторами являлись заместитель прокурора Союза Вышинский и следователь по особо важным делам Шейнин, что подтверждается именно их подписями. Спустя двадцать лет Шейнин отказался от своих «авторских прав» на это «произведение». В процессе проводимой по поручению ЦК КПСС проверки он показал: «Обвинительное заключение писал лично Вышинский. Он же два-три раза ездил с Акуловым в ЦК к Сталину, и тот лично редактировал обвинительное заключение. Я это знаю со слов Вышинского, который восторженно говорил о том, как тщательно и чисто стилистически редактировал Сталин этот документ, и о том, что Сталин предложил раздел «Формула обвинения».

25 декабря 1934 года проект обвинительного заключения был сдан в Секретариат ЦК ВКП(б). Акулов и Ежов в записке Сталину просили назначить время обсуждения этого проекта. На записке Сталин написал: «Молотову и др. членам ПБ. Предлагаю собраться завтра или сегодня ночью. Лучше сегодня в 9 часов». В тот же день обвинительное заключение было обсуждено членами Политбюро ЦК, а затем подписано Вышинским и Шейниным и утверждено прокурором Союза Акуловым.

На следующий день Сталин вызвал к себе Ульриха и Вышинского и дал им указание провести процесс в два дня и приговорить к расстрелу всех обвиняемых. Здесь же, в Москве, был составлен приговор по делу. В него оставалось внести только конкретную меру наказания, которую определил вождь.

28—29 декабря 1934 года в Ленинграде на закрытом заседании выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР под председательством Ульриха, с участием членов Военной коллегии Матулевича и Горячева было заслушано уголовное дело по обвинению Л. В. Николаева, И. И. Котолынова, Н. Н. Шатского, В. В. Румянцева, С. С. Мандельштама и других (всего 14 человек) в организации убийства С. М. Кирова. Все подсудимые были признаны виновными в совершении преступлений, предусмотренных статьями 58-8 и 58-11 УК РСФСР, и приговорены к расстрелу с конфискацией принадлежащего им имущества. Через час приговор был приведен в исполнение.

В специальном донесении в Москву от 29 декабря 1934 года Агранов писал: «Почти все обвиняемые выслушали приговор подавленно, но спокойно. Николаев воскликнул: «Жестоко!» и слегка стукнулся головой о барьер скамьи подсудимых».

Впоследствии бывшие сотрудники НКВД СССР Украинов и Кацафа, присутствовавшие на заседании суда, показали: «Когда был оглашен приговор, Николаев воскликнул, что его обманули, и стукнулся головой о барьер».

А вот что показал Гусев, неотлучно охранявший Николаева: «В конце суда, когда был оглашен приговор, Николаев был введен со связанными руками и повторял как бы про себя: «Неужели так! Не может быть! Не может быть!»

Присутствовавший при приведении приговора в исполнение Кацафа рассказывал: «Вначале были расстреляны Николаев, Шатский, Румянцев и другие. Котолынов остался последним. Когда Котолынов остался один в живых... с ним стали беседовать Агранов и Вышинский. Они ему сказали: «Вас сейчас расстреляют, скажите все-таки правду, кто и как организовал убийство Кирова». На это Котолынов ответил: «Весь этот процесс — чепуха. Людей расстреляли. Сейчас расстреляют меня. Но все, за исключением Николаева, ни в чем не повинны. Это сущая правда». После этого Котолынов был расстрелян».

Несколько слов о председателе Военной коллегии Верховного суда СССР В.В. Ульрихе, который как известно вел этот процесс.

Василий Васильевич Ульрих родился в 1889 году в семье профессионального революционера. Мать его была детской писательницей. Сам он с молодых лет связал свою судьбу с партией, в которую вступил в 1910 году. Учился в политехническом институте в Риге, после окончания которого служил конторщиком. В 1915 году был призван в армию и проходил службу в саперном батальоне. В царской армии выслужил чин подпоручика. После Октябрьской революции попал в войска НКВД—ВЧК, поначалу занимал скромную должность заведующего финансовым отделом. Позднее, когда Ульрих оказался в системе военных трибуналов, а затем в органах ОГПУ, где он служил под началом Ф. Э. Дзержинского, его карьера пошла более успешно. В 1926 году Ульрих занял высокий пост председателя Военной коллегии Верховного суда СССР и прослужил в этой должности до 1948 года. Здесь он получил чин генерал-полковника юстиции.

Через руки этого «корректного и предупредительно вежливого» человека прошли тысячи уголовных дел. Он лично председательствовал на самых «громких» процессах, организованных против «врагов народа»: Бухарина, Каменева, Зиновьева, Тухачевского, Уборевича, Мейерхольда, Кольцова, Крыленко и других. Несмотря на то что подавляющее большинство дел было грубо сфабриковано органами НКВД, Ульрих выносил, как правило, лишь один приговор — расстрел. Многие такие дела он рассматривал оперативно — за 15—20 минут. Более того, не раз он выносил приговоры заочно и даже без возбуждения уголовного дела, по одним только материалам НКВД. В частности, 8 сентября 1941 года таким образом был приговорен к расстрелу 161 политический заключенный из отбывающих наказание в Орловской тюрьме, и в их числе М. А. Спиридонова и Х. Г. Раковский.

Среди всех этих неправосудных приговоров особое место занимает приговор по делу об убийстве С. М. Кирова.

Вот что рассказывали об этом два десятилетия спустя бывшие члены Военной коллегии Верховного суда СССР И. О. Матулевич и А. Д. Горячев.

Матулевич: «Приговор в Ленинграде мы не составляли... Мера наказания была внесена в приговор после разговора Ульриха со Сталиным... Мы ничего своего в дело не внесли... Все заранее было предусмотрено...»