Проклятый и родной (СИ) - Страница 6

Неприятный диалог удалось замять лишь потому, что они подъехали к деревне. Вольштагг, ясное дело, лишнего болтать не собирался. Въехав в деревню, они направились к кузнецу, где оставили лошадей, заплатили за новые подковы, а сами тем временем направились на рынок. Тор не скрывал лицо капюшоном, как делал это обычно. Вольштагг, наоборот, старался не привлекать излишнего внимания, но его мантия грязно-серого цвета делала его похожим на осеннюю тучу, его рост и габариты также не оставались незамеченными. Местные косо поглядывали на заезжих. Вольштагг поспешил купить яблок у старухи с жидкой косой, при этом принялся торговаться, хотя яблоки стоили не так уж и дорого. Тору отчего-то стало мерзко даже стоять рядом с охотником, ведь создавалось впечатление, что они вместе, словно хорошие друзья. Одинсон прошёл дальше по рядам, осматриваясь. Продавцов было немного, в основном торговали овощами и фруктами. Рыжебородый, вгрызаясь в яблоко, догнал его.

— Мерзкая старуха, — пробубнил Вольштагг недовольно. — Одного серебряного с неё вполне хватит.

— Тебе жалко было, — хмыкнул Тор и, понизив голос, обернулся к спутнику: — За всё платит орден.

— Яблоки как яблоки, зачем платить больше, — пожал плечами охотник и устремился вперёд Тора.

Одинсон мимолётно обернулся и замер, как громом поражённый. К старухе нагнулся человек, облачённый в чёрную мантию, лицо было скрыто капюшоном. В широкий карман на подоле старой женщины упали пять золотых монет. Обомлевшая и одновременно онемевшая рыночная баба стала рассеянно благодарить, вручая покупателю корзину яблок. Изящная ладонь подхватила ручку плетеной корзины, покупатель выпрямился и устремился в направлении Тора. Одинсон немедленно сорвался с места. Он действовал импульсивно, рванул вперёд, натолкнулся на покупателя в чёрном одеянии и резко скинул капюшон. Несколько сочных зелёных яблок упали на землю, оказавшись в грязи, а Тор замер и не мог выговорить ни слова. Перед ним стояла испуганная молодая женщина, она смотрела возмущённо и одновременно растерянно, пугливо сжимая корзину в руках, словно пытаясь защититься.

— Что вы делаете?! — возмущённый тон девы привёл Тора в чувства. Она заморгала ресницами, опустила глаза, заметив, что несколько яблок теперь валялись в грязи.

— Прошу прощения, — Тор взволнованно сглотнул. Он был абсолютно уверен в том, что видел тонкую мужскую ладонь, но сейчас перед его глазами стояла испуганная молодая женщина. Казалось, ему начало мерещиться всякое среди белого дня. — Я принял вас за другого, за другую. Я не хотел вас обидеть.

— Ничего, — серые глаза девушки смягчились, она вздохнула и скосила взгляд на сильную руку, что сжимала её мантию крепкой хваткой. — Отпустите меня наконец, люди смотрят. Об этом может узнать мой муж.

Тор окончательно пришёл в себя, отпустив мягкую ткань накидки, и резко отошёл в сторону, позволяя незнакомке пройти. Каштановая волна волос, казалось, блеснула золотыми бликами, когда осенние тучи разошлись, пропуская шальные солнечные лучи.

— Извините за яблоки, — бросил Тор неуверенно.

— Забудьте, — ответила шатенка и, снова накинув на голову капюшон, неспешно устремилась между рядов. Она неторопливо прошла мимо Вольштагга, что грыз яблоко и наблюдал за Тором и той глупой ситуацией, в которой он оказался.

— Мы вроде по делу приехали, не будем отвлекаться, — недовольно предложил Вольштагг. Одинсон полностью был с ним согласен, инцидент исчерпал сам себя.

Вскоре союзник раскрыл свои карты, посчитав, что для этого пришло время, впрочем, вдаваться в подробности он не стал, сказал лишь о главном. Один из местных видел у лесного озера огни факелов и молодого человека с чёрными волосами и бледным лицом. Любопытный селянин подобрался поближе и рассмотрел лунной ночью небольшую избу, которую со стороны озера скрывали плотно растущие кусты жасмина. Местный и не знал, что там кто-то жил, а подобравшись ближе, заметил, как одинокий отшельник выцарапывал на двери какие-то символы. Вот и сообщил Вольштаггу. Свидетельство казалось Тору притянутым за уши, но другой информации у них не было, пришлось довольствоваться малым.

— Пойдём, как стемнеет, — распорядился Вольштагг, будто Тор был обязан подчиняться ему.

— Пойдём сейчас, осмотримся на местности, — возразил Одинсон.

— Спугнём ещё, пойдём в паб, горло промочим, согреемся, — настаивал охотник святого ордена.

Пришлось подчиниться и плестись за Вольштаггом в паб, хотя вся эта затея ему вообще не нравилась. Поведение спутника его откровенно раздражало, рыжий боров вёл себя отталкивающе, не один раз за вечер Тор подлавливал себя на мысли, что компания Сартаса ему казалась предпочтительней, чем провести несколько дней вместе с Вольштаггом. Единственное, ради чего Одинсон мог поступиться своими принципами, а они у него были, правда, гибкие и угождали лишь его желаниям, так это ради возможности схватить Локи.

Вольштагг заказал себе плошку с мясом, а Тор сытную похлёбку с чёрным хлебом. До вечера было ещё долго, а слоняться по деревне, привлекая к себе внимание, было просто неразумно. Пока Одинсон, увлечённый вкусной похлёбкой, ненавязчиво рассматривал постояльцев паба, Вольштагг смаковал мясо и тяжёлым взглядом следил за молодым мальчишкой, что, судя по всему, работал в пабе. Мужчина за сорок, сильно напоминающий Одинсону хмурого и усталого отца, давал ему указания, а сын относил заказы за столы. Спутник Тора не сводил с мальчика взгляда, и это раздражало неимоверно, кулаки чесались хорошенько врезать компаньону. В душе Тора начинало тормошить подозрение, что эта ночь добром не кончится.

Если они схватят Локи, неизвестно, как себя поведёт орденовец. Что, если он решит перетянуть одеяло на себя? Судя по его тону и расспросам о Сартасе, Вольштагг, скорее всего, подозревал, что его знакомый не чист, и мог в любой момент припугнуть его.

— Какой у нас план? — уставший наблюдать, как Вольштагг глазами поедает мальчишку, поинтересовался Тор.

— План хороший, — понизив голос, охотник погладил свою бороду, и всё его внимание наконец было направлено на спутника. — Застанем его врасплох. Постучим в дверь, попросим помощи, мол, в лесу заблудились, не можем выйти. Как только откроет, я выстрелю в него из скорострелки, в ногу, например. Он и перекинуться не успеет, ничего не поймёт, только надо действовать быстро.

— Ты что, забыл, что он сильнее других? — отрицательно покачал головой Тор.

— Всё сработает, точно тебе говорю, меня-то он в глаза не видел, — убеждённо возразил Вольштагг. — Не беспокойся, у меня хватит сил его скрутить, а там и ты подоспеешь.

***

Промозглая ночь, тихий шорох влажной листвы под ногами. Охотники продвигались по лесной дороге. Путь освещала стареющая луна, что зависла на небе меж застывших млечных облаков, факелы не взяли. Вольштагг неплохо знал местность, и Тору ничего не оставалось, как следовать за ним. Оловянный крест отчего-то жёг грудь под рубахой, словно предвестник беды, но дороги назад просто не было. Оставлять Вольштагга наедине с пленённым колдуном нельзя. Казалось, жажда подчинить, подмять Локи под себя сводила рыжебородого с ума. Вот только Тор ему этого не позволит, и того хватило, что видел их совокупление в дурном сне.

Охотники свернули с лесной дороги, когда начался еловый лес, и углубились в глушь. Одинсон услышал где-то позади отчётливый треск, словно кто-то тяжёлый наступил на сухой сучок и сломал его под грузом своего тела. Тор нервно обернулся, заозирался по сторонам, пытаясь рассмотреть, кто или что могло стать причиной раздавшегося звука. Вольштагг вообще не обратил внимания на реакцию Тора, он неторопливо шествовал вперёди, и компаньону пришлось следовать за ним, отринув опасения и дурное предчувствие. Охотнику казалось, лес перешептывался: верхушки высоких елей чуть покачивались, поддаваясь порывам ветра.

«Ветер нашепчет…» — вдруг вспомнились Тору слова Сартаса.

Что, если Локи уже знал об их приближении? Насколько обширны были его силы? Ветер выдаст, сообщит о приближении опасности, или это всего лишь домыслы? Сартас говорил буквально или метафорично?