Проклятый и родной (СИ) - Страница 4

— Теперь и ты его ищешь, — сам себе покивал гость. — А имя его, если не соврал мой осведомитель, — Локи.

— Локи? — Одинсон взволнованно сглотнул.

— Да, — протянул охотник. — Что-то в его имени меня до дрожи доводит, я и спать порой спокойно не могу. Всё думаю о нём, ох уж я бы этого чёрта попользовал по-всякому.

— Ну-ну, — скривился Одинсон, резко поднимаясь со своего места. — На этом всё?

— Да подожди ты, Тор, давай сговоримся, вдвоём-то шансов больше его схватить, — начал уговаривать Вольштагг.

— Я охочусь один, — отрезал хозяин комнаты.

— Да ладно, помощь-то пригодится, — не отступал гость. — Я слышал, ты пытать их любишь, так в подземельях ордена всласть своё возьмёшь, а мне вообще много не надо, разок-другой его как следует… ну, в общем, ты понял.

— Я же сказал…

— Ну, ладно, — развёл руками Вольштагг. — Ладно, понял я, может, тогда труп его отдашь, когда расправишься, тебе-то без надобности, а я хорошо заплачу.

— Мёртвого пользовать будешь? — зло выплюнул Одинсон, лучше бы не спрашивал вовсе: неприятная тема.

— Как знать, — пожал плечами рыжебородый и подмигнул. — Да ладно тебе, хорошие деньги заплачу.

— Посмотрим, — отмахнулся Тор, лишь бы Вольштагг отстал от него. И поспешил выставить охотника за дверь, поспешно с ним распрощавшись.

Незваный гость со своими рассказами оставил на сердце Тора неприятный отпечаток, не понравился этот рыжий здоровяк Одинсону. Такого друга и врагу бы не пожелал заиметь. Его речи о чернокнижнике вызывали лишь злость и ревность к своей добыче. Локи будет только его, и даже его хладное тело Одинсон не намерен был с кем-то делить.

«Никто не тронет тебя, лишь я, — мысленно обещал вымышленному собеседнику белокурый охотник. — И уж точно этот здоровяк не притронется к твоему мёртвому телу».

Тор всё не мог забыть слова Вольштагга и перед сном прокручивал их в уме снова и снова. Не мудрено, что ночью он проснулся от кошмарного сновидения, где рыжебородый терзал бледное тело безвольного юнца. Словно снежный принц, застывший красивой куклой, тот не отвечал на потуги своего мучителя, а ненасытный громила с пышной рыжей бородой и лохматой башкой пыхтел над ним и насиловал бездыханного. И когда уже у Тора не было сил за этим наблюдать, Локи резко открыл глаза и, глянув на своего насильника, отшвырнул, как тряпичную игрушку. Зубастая пасть сомкнулась поперёк грузного тела, ломая, перекусывая надвое, и кровь залила отмершее тело принца горячим потоком. Локи облизнулся, потянулся и с упоением размазал кровь по своему безупречному телу. Казалось, не было в этом мире силы, способной превзойти его. Чернокнижник резко повернул голову и глянул прямо на Тора.

Всё исчезло, как только Одинсон открыл глаза. Сердце его колотило в рёбра, грозясь вырваться наружу. Весь в поту, Тор лежал в разворошенной постели, часто дышал и облизывал пересохшие губы. Вот же мерзавец Вольштагг со своими россказнями.

— Нет, — Тор качнул головой, сбрасывая остатки дурного сна. — Ты только мой.

***

В поисках своей заветной жертвы Тор не продвинулся ни на шаг. Мало-помалу из коротких свидетельств старых писаний он узнавал об избранных дьяволом. По всему выходило, что они обладали силами, выдающимися и тёмными, могли подчинять своей воле природные явления и животных, даже людей, скорее всего слабых и ведомых, так думал Одинсон. Но чем больше Тор узнавал, тем больше проходило времени, тем невероятней становились воспоминания о загадочном зеленоглазом маге.

Одинсон часто задавался вопросом: а был ли Фенрир настоящим волком-гигантом, или это всего лишь иллюзия воспалённого разума? Он размышлял над этим и в дороге, и за кружкой эля, выслеживая очередную добычу, и в борделе после страстного совокупления с девицей, лицо которой забывал наутро.

Но почему он не мог забыть лицо колдуна, интонацию его голоса, взгляд? Одинсон продолжал жить и охотиться, хотя теперь больше времени стал уделять книгам, некоторые из которых он прочесть был способен, а некоторые — нет, в силу своей неграмотности, поэтому совсем недавно он обзавёлся новым знакомым. Его звали Сартас и он являлся колдуном, одним из тех, на кого Тор привык охотиться, кого привык истязать, выпытывая необходимую информацию, а затем убивал без жалости, без душевных терзаний. Но Одинсон быстро понял, что колдуны наделённые знанием, были способны читать старинные тексты. Для обладания этим навыком они потратили всю свою жизнь, а Тору на это просто не хватило бы времени и усидчивости. Резать таких умельцев направо и налево теперь казалось глупым.

Когда Тор явился за ним, Сартас понял, что у него нет шансов на спасение, его загнали в угол в собственном доме, угрожая оружием, превозмочь которое в скорости он не мог.

— Я не убью тебя, — сказал Тор, направляя на колдуна дуло скорострелки, он смотрел ему в глаза и не испытывал страха, но и хозяин колдовского дома под стать ему смотрел прямо и воинственно.

— Убьёшь, Одинсон, — выплюнул Сартас, уверенный в собственных словах, как в неминуемом закате и рассвете. — Ты зверь в человечьей шкуре, что обещает сохранить жизнь, пытает, а потом убивает, у тебя нет чести, нет принципов. Я слышал о тебе.

Тор крепче сжал рукоятку скорострелки, но палец со спускового крючка убрал. Никто и никогда не бросал ему в лицо таких обвинений. Колдун даже знал его имя, что немного раздражало и выбивало из колеи. С каких пор он стал столь знаменит?

— Я тебя не трону, если переведёшь мне один свиток, — предложил Тор.

— Стреляй! — не поддавался на лживые речи колдун.

Одинсон уже начинал злиться: такой поворот в его планы не входил. Прислужник дьявола попался волевой и несговорчивый. Тор мог бы выстрелить в ногу, ранить, но такое поведение явно не способствовало налаживанию деловых отношений. Охотник смерил мужчину оценивающим взглядом. Сартас был внешне человеком обычным. Одежда его не отличалась броскими элементами: светлая туника, простые штаны да сапоги. Дом у него был не велик, да и возраст уже не тот. Может, он был готов к смерти, а может, просто хорохорился. Так или иначе переводы ему нужны, значит, в первую очередь надо попробовать договориться. Одинсон медленно опустил оружие.

— Стреляй, говорю, иначе я…

— Только вздумай выкинуть какой-то свой фокус, — оскалился Тор. — Не поздоровится тебе! Слышал об охотнике из ордена? Вольштагг, слышал о таком? Так он знает, что я здесь. Тебе не выкрутиться, если глупость выкинешь. А так, давай договоримся.

Одинсон откровенно лгал, а какой у него сейчас был выбор? Конечно же, Вольштагг понятия не имел, чем или кем занимался Тор, но колдун об этом не знал, хотя его заметно перекосило при упоминании имени охотника святого ордена.

— Не убьёшь, значит? — недоверчиво сощурился собеседник.

— Если не станешь время тянуть, — нервно дёрнул рукой Тор. — Возможно, речь идёт о долгосрочном сотрудничестве. Мне нужны раз от раза качественные переводы, и, если не будешь юлить, всё с тобой будет хорошо, никто не тронет.

Сартас согласился. Куда ему было деваться, когда охотник так вежливо и настойчиво просит?

Вот уже пару месяцев Тор захаживал в гости к новому знакомому, что тихо и мирно жил в деревне Бладиау. Колдун каждый раз удивлялся, когда в руки ему совали очередную книгу, и несколько ночей напролёт ему приходилось читать содержимое старых фолиантов. Сартас подозревал, что книги прежде принадлежали другим колдунам — Одинсон забрал их в качестве награды за старания у своих мёртвых жертв, — и от этого было как-то не по себе. Но только не охотнику, что чувствовал себя в чужом доме как на дешёвом постоялом дворе.

— Ты в курсе, что орден требует передавать отнятые у нас фолианты в их пользование? — как-то спросил Сартас между делом. Он не верил Одинсону, и лишь угрозы охотника всегда вызывали у колдуна опасения.

«Сбежишь — найду и убью, так и знай», — с улыбкой на губах говорил ему Тор.

— Я не из ордена, — хмыкнул Тор в ответ. — Моя добыча только моя. Но ты не беспокойся, пока ты здесь делаешь то, что я скажу, всё будет хорошо.