Проклятый и родной (СИ) - Страница 3

Они встретились в пабе, Вольштагг сам завёл разговор с Тором. Сперва гигант заказал себе эля, опустошил кружку и стал высматривать кого-то. Одинсон сразу обратил внимание на незнакомца. А через пару минут громила уже направлялся к его столику.

— Тебя зовут Тор? — просто спросил здоровяк. Одинсон нахмурился и положительно кивнул, после чего рыжебородый уселся напротив него и добавил: — А я Вольштагг. Тоже охотник, — представившись, он понизил голос, нагнувшись ближе к Тору: — Слышал, ты ищешь чернокнижника, особого такого. Так ведь?

— Слышал? — самодовольно хмыкнул Одинсон. — От кого?

Вольштагг огладил бороду и в тон новому знакомому продолжил:

— Мало ли, — пожал плечами рыжий, не раскрывая своего человека. — Ты многих о нём расспрашиваешь. Сам от кого-то услышал или доводилось его встретить?

— Тебе что за дело? — грозно бросил Тор, словно защищая свою добычу от охочего до падали грифа.

— Могу поделиться рассказом о знакомстве с ним, а ты мне свою историю поведаешь. По рукам?

— Только не здесь, — покачал головой Одинсон.

Охотники покинули паб. Тор махнул в сторону постоялого двора, где снимал комнату. У него не было постоянного места жительства, вся жизнь проходила в разъездах. Не сказать, чтобы рыжебородый здоровяк хоть сколько-то приглянулся Одинсону, чтобы надеяться на достоверную информацию, но говорить на некоторые темы в людном пабе было крайне неосмотрительно. Охотники поднялись на второй этаж, прошли по коридору. Под грузным телом Вольштагга половицы несчастно скрипели, словно измученные в аду грешники. Одинсон открыл дверь своей временной обители, прошёл внутрь, зажёг масляную лампу и, указав гостю на кресло, остался стоять возле небольшого стола. Тор скрестил руки на груди, выжидающе поглядывая на охотника. В камине тлели поленья, разводить огонь для своего гостя он не собирался, но в комнате было достаточно тепло.

— А ты не любитель просто поболтать, — хмыкнул Вольштагг. — Слушай, тебе не нужна работёнка? Святой орден хорошо платит, ты уж поверь, будешь жить не в этой лачуге, а…

— Давай к делу, — грубо осёк Тор: он не собирался вдаваться в подробности о состоянии своих капиталов. У него были деньги. Всё, что оставалось от убиенных колдунов, Одинсон забирал себе, в частности золото. Он не гнушался ничем, жизнь — есть жизнь, на его месте так же поступил бы кто угодно.

— Ладно, — гость развёл руками, а затем вдруг зябко поёжился.

— Ты сам-то его хоть раз видел или слухи собираешь? — Одинсон хохотнул.

— Видел! — вскинулся Вольштагг, и в глазах его вдруг вспыхнул огонь, правда он тут же и затух, а на смену ему пришло какое-то неведомое Тору выражение. — Красивый, как чёрт. Фигура ладная, чёрные волосы, и глаза зеленее травы. Сладкий мальчик, ему бы в борделе работать, — Вольштагг загоготал, судя по всему оценив собственную остроту, а вот Тору его тон был явно не по вкусу. Рыжебородый стих и сделал мерзкое уточнение, которое его самого, судя по взгляду, смутило: — Я бы такого натянул, ну, если ты понимаешь, о чём я…

— И с чего бы я решил, что ты всерьёз его видел, — Одинсон покачал головой. — Ты бы шёл отсюда подобру-поздорову.

— Что, мальчиков не пробовал? — не удержался Вольштагг и тут же примирительно вскинул ладони. — Ладно, понял, не с того начал, да? В общем, меня святой орден направил присмотреться к одному одинокому старику в местном поселении. Я последил за ним, да, вроде, ничего такого тот не делал. Кошки нет, на доме ни знаков, ни печатей, в общем, так себе мужик, одинокий и только. Поговорил с местными: ничего плохого о нём никто не сказал. Однажды вечером решил посмотреть, чем тот занят, в тени у дома возле деревьев затаился. Сижу, травинку жую, смотрю в оба, и тут тень выплывает, на фоне домовых окон — фигура. Стучит в дверь, мужик открывает не сразу, впускает в дом, дверь закрывает.

Тор слушал настороженно, пытался не выдать, что от слов Вольштагга у него вдруг стыла кровь в жилах. Это он? Зеленоглазый? Или его просто почивали сказками?

— В общем, через окна вижу: молодой красивый чёрт за обеденный стол садится, как дорогой гость. Хозяин на стол накрывает, угощает его. Волосы у демона чёрные, рот в улыбке кривится, ест и пьёт, — продолжал гость, потирая руки, словно снова холодом обдало. — Я сначала решил, что друг к нему пришёл, а потом увидел их…

Охотник замолчал, заморгал часто, будто до сих пор не верил в то, чему стал свидетелем.

Тор поторопил:

— Кого увидел?

— Девица златовласая возникла за мужиком, тот обернулся и кинулся её обнимать и целовать. Долго её тискал, целовал волосы и плечи, она хохочет и показывает куда-то, а через миг он на руки берёт четырёхгодовалого ребёнка и целует в светлую макушку, тот хохочет и жмётся к нему. А чёрт сидит за столом и улыбается. О чём-то они переговаривались, не слышал я ничего, а потом сели все за стол и трапезничать стали. Я замёрз тогда до чёртиков, не мог с места сдвинуться, всё глаз с него не сводил.

— Я что-то не улавливаю, — скривился Одинсон, чувствуя подвох.

— Не улавливает он! — хлопнул себя по ноге Вольштагг. — Жена это была того мужика и ребёнок, так ведь утонули они много лет назад. Мне местные рассказали, что нашли их в озере. Ребёнок, наверное, под лёд ушёл, а мать за ним сиганула, хотела вытащить, вдвоём и замерзли. Насмерть. А мужик охотником был, пришёл только на следующий день, не знал он, какая участь семью-то постигла. Понимаешь теперь или нет? Колдун мертвецов из могилы поднял, живыми их сделал и домой привёл.

— А дальше что? — Тор медленно прошёлся по комнате, опустился в кресло напротив и уставился на гостя выжидающе.

— Поужинали они дружно, долго сидели. У меня кровь в жилах остыла, пока я за ними наблюдал. В общем, я решил: обоих их притащу в орден, пускай сами разбираются. Да не тут-то было, тут странное началось: мужик вскочил с места, упал на колени, умолял о чём-то, а чернокнижник отрицательно головой покачал и руку положил тому на лоб. Не знаю я, что там произошло, но хозяин дома поднялся с пола и колдун из-за стола встал. Мужик его обнял, как сына родного, и проводил на улицу. Дверь открылась, стоят на пороге трое — всё семейство в сборе, колдун спускается по лестнице. Я услышал только: «До рассвета». Тень ускользнула, а я и подняться не успел. Выждал немного, думал, сейчас завалюсь к этому мужику, да тут меня накрыло. Вороньё со всех сторон слетелось, погнали меня, как жалкую крысу, по лесу. Я наутро туда вернулся, да никого в доме не было. Вот такая вышла встреча.

— А ордену что поведал? — хмыкнул Одинсон. — Что колдуна упустил, да и чёрта вместе с ним не остановил?

— Доложил, что помер мужик от лихорадки, — нехотя ответил Вольштагг. — Пропал он, и дело с концом, ну, а о втором ничего не рассказывал. Хочу его сам найти, схвачу да и вручу святому ордену, там уж и доложить можно будет.

— Неплохой рассказ, конечно, — Одинсон откинулся на спинку кресла. — Да только не особо верится. Кто тебе рассказал эту байку?

— Я всё это сам видел! — оскорбился Вольштагг. — Своими собственными глазами!

— Да ладно! Как ты его глаза-то в темноте да издали рассмотрел, ну?

Вольштагг нервно дёрнул рукой и, словно не зная, что сделать, стал бороду свою гладить, глаза забегали.

— Ладно, — прогудел гость недовольно. — Про глаза мне другой рассказал, мы с ним не больно общаемся, охотник он и знавал одного парня, а тот знавал другого, что встречался с чернокнижником. Говорят, после этой встречи бросил охоту на колдунов и уехал куда-то, женился и детей нарожал, в последнее не верю, конечно, но он имя его назвал.

Вольштагг проследил, как тут же напрягся Тор, всем корпусом подаваясь вперёд. Заинтересовался. Глаза загорелись.

— И как же его имя?

— Ага, так и сказал, ты сначала мне расскажи, как ты его встретил, а там посмотрим, — самодовольно ответил гость.

Пришлось и Тору поведать историю своего знакомства с нечистым, что чёрный волк служит ему и звать его Фенрир, да только не уточнил, что колдун позволил ему уйти, а зверь, несмотря на погоню, не тронул и даже не напал. Вольштагг слушал внимательно, кивал да ужасался.