Проклятый и родной (СИ) - Страница 25

— С таким настроением мы и неделю в одном доме не проживём, — заключил Лафейсон. — Ладно, утро вечера мудренее.

Локи поднялся со своего места и стал копошиться со шкурами. Тор нахмурился, наблюдая, как колдун раскладывал шкуры на полу у подтопка, туда же полетела подушка и одеяло.

— Ты же не собираешься спать на полу? — недоверчиво поинтересовался охотник.

— Здесь теплее, — ответил Локи. — Мы не станем спорить на эту тему.

Тор напустил на себя равнодушный вид, но ему было вовсе не всё равно, что ради него проклятый колдун ложился на полу. Это было как-то неправильно. Всё было неправильно, с той самой минуты, как он покинул этот дом в прошлый раз. Лафейсон всерьёз укладывался на полу, здесь он и сам поленьев подкинет и к теплу ближе. Готовясь ко сну, он снова задумался о побеге, надо было сразу уйти и не слушать упрямого охотника. Может, так и стоило поступить ближе к рассвету, а с утра, когда его и след простынет, через иллюзию можно будет всё объяснить.

Тор хмуро посматривал на колдуна, тот не озадачился переодеванием, улёгся спать прямо в одежде. Одинсон чувствовал, как нарастало беспокойство. Он не понимал себя: с одной стороны, ему хотелось, чтобы Локи провалился сквозь землю и больше никогда о себе не напоминал, а с другой — охотник хотел остаться в его доме, пусть даже на год. Долгий и мучительный год опасений и недопонимания. Его разрывало на части от неопределённости. Тор ведь прекрасно понимал, что не сможет противиться воле колдуна. Наглый чёрт приручит его, прогнёт под себя, сделает рабом. Одинсон не к месту вспомнил, как Локи льнул к нему, как отчаянно пытался поцеловать. Странно, что не подчинил, ведь мог.

Тору не хватило смелости пригласить Локи обратно в постель, а ведь он должен был это сделать, ведь, если уж говорить начистоту, колдун ничего плохого ему не сделал. Пока он только и делал, что обхаживал его, как жениха, да ещё в объятия просился.

Одинсон задремал ненадолго, разбудил его свист ветра за окном. Судорожно открыв глаза, он сразу глянул на спальное место у подтопка. Локи спал, накрывшись одеялом с головой. Он так не делал прежде, и Тор сразу же почуял неладное, подскочил с постели. Ещё больше взволновало, что Эроса не было на привычном месте. Охотник нагнулся и осторожно потянул одеяло вниз.

«А что, если он ушёл?» — Тора пробрало до костей.

Одеяло сползло, и взгляду охотника сразу же открылась взлохмаченная чёрная голова. Локи спал на боку в обнимку с котом. Он так тихо дышал, что и не слышно было, лицо бледное, бескровное, а вокруг губ ореол шрамов. Тор облегчённо выдохнул. Кот лениво заморгал, заметив Одинсона, прищурился и моментально впиявил свои когти Локи в руку. Колдун дёрнулся и открыл глаза. Одинсона застали в нелепой ситуации, он уже начал судорожно придумывать отговорки.

— Что, опять волки воют? — насмешливо спросил Лафейсон, погладив кота между ушей.

— Нет, я просто…

— Тогда спи, или мне надо выйти за порог, чтобы ты мог заснуть, — недовольно буркнул колдун. — А что, я могу, без проблем.

— Я вовсе не это…

— Ну, а что тогда? Я спать хочу, в конце концов! Я что, недостаточно далеко от тебя лёг, чего ещё тебе надо?

Локи терял нить своего сна, кот недовольно мяукнул и ушёл на табурет. Лафейсон приподнялся на локте, потёр лицо и выжидающе уставился на того, кто мешал ему спать.

— Извини, что разбудил, — виновато отозвался Одинсон. — Ты, в общем, иди в постель, а? Не могу я так, ты на полу спишь, а я в комфорте.

— Да ты меня где угодно достанешь, — вздохнул Локи.

— Идём в постель, ладно? — настаивал охотник.

— Я лягу с краю, — утвердительно сообщил колдун.

Одинсон согласился, и на этом они наконец сошлись. Тор отодвинулся к стенке, а Локи улёгся с краю, накрылся своим одеялом и сразу затих. Ближе к рассвету Лафейсон встал с постели, чтобы подбросить дров и надеть сорочку: спать в одежде было всё-таки неудобно. Он и не заметил, что гость наблюдал за каждым его движением, как маг разоблачался, повернувшись к нему спиной, как светлая сорочка скользнула вниз, прикрывая молочную кожу. Одинсон сглотнул и прикрыл глаза, прежде чем колдун обернулся, готовый ко сну.

Локи вернулся в постель бесшумно, он лёг так далеко от Тора, что, казалось, ночью сползёт на пол. Одинсон даже открыл глаза, чтобы убедиться, что колдун точно рядом. Да, он спал на краю спиной к охотнику, которого переполняли два очевидно противоположных желания: притянуть к себе и не трогать вовсе. Одинсон не осмелился прикоснуться, не хотел рушить шаткое перемирие.

***

Эта ночь что-то кардинально изменила. С утра Тор не стал препираться, искать подвохи в поведении Локи и его предложении. Он высказал своё согласие остаться на год в колдовском доме, был готов к строительству и работе по дому, готов к странному соседству. Колдун отреагировал на решение охотника спокойно, без особого энтузиазма, он не радовался, заливаясь злорадным смехом, и не был чрезмерно хмур. Но при этом ничего не сказал. Молчаливо готовил завтрак, безмолвно ел, даже с Эросом не перекинулся парой слов.

— Локи, всё в порядке? — наконец Тор не выдержал гнетущего молчания.

Колдун поднял на соседа глаза и натянуто улыбнулся, охотник ощутил фальшь.

— Да, просто мне плохо спалось. Не обращай внимания, — хозяин избы отмахнулся. — Строительство, как ты сам, наверное, понимаешь, придётся отложить до весны, надеюсь, это не станет для тебя проблемой.

— А должно? — пожал плечами Одинсон.

— Не знаю, тебе сложно находиться в моей компании по известным причинам, — меланхолично ответил маг. — Но в данном случае я ведь хотел научить тебя некоторым тонкостям общения с твоими козлами и ещё кое-чему полезному, тебе это пригодится, когда меня не будет. Ты должен знать ещё кое-что: если вдруг твоё терпение сойдёт на нет и соседство со мной станет нестерпимой ношей, ты можешь уйти, не предупреждая, а чтобы твои скитания по свету не показались тебе пыткой, я оставлю на подоконнике вот это.

Локи поднялся из-за стола, стал рыться под лавкой, что располагалась вплотную к стене у окна, выудил из закромов тёмный плотный мешок и положил на означенное место.

— Что внутри? — нахмурился охотник.

— Золото, твои отступные, — Локи вздохнул. — Этого хватит, чтобы начать новую жизнь, какую бы ты не избрал. Если захочешь, вернёшься к охоте, купишь оружие или заведёшь семью, построишь дом, купишь скот и станешь возделывать землю, решать тебе. Когда этот мешок пропадёт с подоконника, я пойму, что ты ушёл.

— Ты очень странный, Локи, — Тор нервно потёр лицо ладонями, казалось, он спал глубоким сном и видел какой-то бредовый сон. — Я тебя просто не понимаю, в один момент ты такой, в другой совершенно… Я не знаю, как тебя понять.

— Чего именно ты не понимаешь? — Лафейсон тепло улыбнулся, но уже без фальши. Одинсон сглотнул, поскольку и смущался смотреть на шрамы, и в то же время не сводил с них любопытный взгляд.

— Сначала ты ставишь меня на колени, унижаешь, — Тор вздохнул: поднимать эту тему не хотелось, но с этого всё началось. — Убиваешь Вольштагга, а меня оставляешь в живых. Не хочешь отпускать, а потом даёшь уйти, и, когда я уже на грани смерти и унижения, в сравнении с которым твои желания — детская забава, ты забираешь меня, устроив переполох в подземельях ордена, воскрешаешь меня, даёшь кров, хочешь, чтобы я остался, при этом позволяешь мне уйти, даёшь золото. Я просто не знаю, чего ожидать в следующую минуту.

— Я хочу тебя уберечь, но при этом даю тебе право самому принимать решения, — ответил Локи, не до конца понимая, отчего Одинсон так себя вёл, отчего злился. — Я не хотел слушать шёпот ветра, ты принял решение и ушёл, это был твой путь, но, когда увидел тебя скованного, уже не мог остаться в стороне. Я знаю, что такое боль и унижение гораздо лучше тебя, поверь мне. Те шрамы, что ты видишь, — это жалкие крохи памяти о настоящей боли, которую я испытал.

— Прости, — покачал головой Одинсон. — Я просто…

— Если это тебя хоть на секунду утешит, я больше не могу тебя подчинить, — признался Локи с заметной неохотой, Тор даже дёрнулся от удивления. — Если бы мог, ты не остановил бы меня, когда я хотел уйти. Неплохая гарантия, разве нет?