Проклятый и родной (СИ) - Страница 11

Колдун медленно отодвинул тарелку с кашей, и тотчас кот с лавки подскочил на стол и принялся есть, да так уплетал, что треск за ушами стоял. Одинсон напрягся: как реагировать на всё это, он не знал, видно, связь какая-то была между колдуном и котом, ясная только им двоим. Хозяин избы не ответил Тору, а его это не устраивало, охотник попытался привлечь к себе внимание:

— Локи, ты слышал, что я сказал? Или убей, или отпусти.

— Слышал-слышал, — небрежно отмахнулся маг, чем ещё больше взбесил гостя.

— Чего ты добиваешься? — презрительно бросил Тор. — Я в плену?

Одинсон опешил, когда чёрный кот дёрнулся, отрываясь от своей королевской трапезы, и уставился на охотника, вытаращив жёлтые глазищи. Определённо именно так и было.

— Эрос, довольно, — нетерпеливо попросил маг, обращаясь к домашнему зверю. Он наконец отвлёкся от пейзажа за окном и добавил ледяным тоном: — Это всё глупые домыслы, не ожидал от тебя.

Котяра мурлыкнул и плюхнулся задницей на стол, уставившись на хозяина странным взглядом. Тор чувствовал себя лишним. То ли колдун понимал своего зверя без слов, то ли просто пытался напугать его, тёмного охотника, но странный диалог произвёл на Одинсона пугающее впечатление.

— Ты разговариваешь с ним?

— Это же очевидно! — сорвался на Тора Локи, Эрос саркастично прищурился, вызывая недовольство колдуна. — Он хочет уйти, пусть катится.

Кот с такой постановкой вопроса явно был не согласен, он легко поднялся, прошествовал по столу и прыгнул Тору на колени, стал топтаться и ласкаться. Одинсон совершенно ничего не понимал. Если Эрос и был существом разумным, что он пытался этим сказать своему хозяину? В любом случае быть своеобразным куском добычи между колдуном и его дьявольским зверем Тор не хотел.

— Он не останется, и точка, — Лафейсон скрестил руки на груди, смотрел на кота выжидающе, а тот знай ластился к охотнику. — Это его жизнь, его судьба. Кто мы такие, чтобы мешать ему?

Эрос мурлыкнул, удивляя Одинсона своим молчаливым влиянием на колдуна. Охотник слышал, что прислужники чернокнижников — существа сильные и властные, но общение этой дьявольской пары больше напоминало братскую ругань, где один изъяснялся словами, а другой — жестами. Тору было как-то неловко из-за чёрного кота, что ластился к нему без причины, а Локи переводил хмурый взгляд с одного на другого.

— Эрос, — вдруг смягчился Локи, одарил его мягкой улыбкой и поманил к себе. — Ладно, пусть будет, как ты считаешь нужным, — колдун развёл руками, приглашая в свои объятия, и котяра пошёл на попятную, заскочил на стол да тут же попятился, спрыгнул на пол и метнулся к двери, заорал, как дикий зверь, и стал расхаживать взад-вперёд, набычился и спину дугой выгнул.

Локи устало прикрыл глаза. Лафейсон закрыл лицо ладонями, Одинсон не шевелился, лишь задал колдуну вполне очевидный вопрос:

— Что происходит?

Кот снова разразился недовольным мычанием, распушил хвост и словно стал больше в размерах.

— Ты останешься, — чётко выговорил маг, он взял себя в руки и поднял на гостя свои зелёные глаза. — Он так хочет. И не беспокойся, я и пальцем тебя не коснусь, ещё не хватало, чтобы этот самодур решил, будто я… Не важно… Располагайся, а я тебя покину.

Лафейсон поднялся из-за стола, Тор от возмущения тоже подскочил на месте и, обогнув стол, шагнул к колдуну.

— Как это покинешь?! — взвился Одинсон, он словно и забыл, что перед ним стоял не обычный смертный парень, а чернокнижник, способный вырвать трепещущее сердце из груди человека и бросить того на съедение волку. — Так не пойдёт!

Лафейсон усмехнулся, вскинул на гостя возмущённые зелёные глаза.

— Не пойдёт? — переспросил хозяин избы. — Вот как? Будь на то моя воля, и ты бы уже плёлся по лесу восвояси.

— Так дай мне уйти, что ты комедию ломаешь, — Одинсон испытывал злость и растерянность одновременно. Его не пытались убить, но и не позволяли сбежать, он абсолютно не понимал, чего от него хотели.

— Ну, так вон он, — Лафейсон недовольно указал за спину Тора, и Одинсон немедленно глянул назад, на него уставились наглые жёлтые глазищи кота. — У него и проси, чтобы он выпустил.

— Он твой фамильяр, делает, что прикажут, — возразил Тор. — Это всё ты…

Секунду колдун был серьёзен, а через миг разразился таким хохотом, что вдруг стал похож на беззаботного мальчишку. Таким красивым и приятным был его искренний смех, что Тор застыл в изумлении, наблюдая гогочущего колдуна, словно и не он вовсе вчера принудил его переступить через себя.

— Ты слышал, Эрос? — отсмеявшись, позвал Локи. — Он думает, ты мой фамильяр, вот уж неуважение, да? Что ж, его можно простить, он, должно быть, думает, что я адепт.

Одинсон отступил в сторону, когда чернокнижник сделал угрожающий шаг в его сторону.

— Я затоплю баню, тебе стоит помыться, — без тени улыбки добавил Локи, прежде чем беспрепятственно покинул избу. Разумеется, кот уступил ему дорогу. Охотнику же ничего другого не оставалось, сидеть и ждать непонятно чего: кровавой расправы или горячей бани.

Одинсон уселся обратно на стул, потёр лицо руками. Пока он прохлаждался здесь, Сартас был в опасности, всяко Вольштагг сообщил своим прихлебателям о его знакомстве с подозрительным Сартасом. Единственное, что радовало, — никто пока не знал о смерти рыжебородого, значит, время ещё было.

Эрос прошёлся по избе, прыгнул на лавку, устроился поудобнее и стал наблюдать за гостем. Идти напролом казалось Тору не такой уж и хорошей идеей, неизвестно, сколько коварных силков расставил для него колдун. Одинсон решил действовать по ситуации, внушить Локи, что смирился со своей участью, а ночью попытаться сбежать.

***

Поведение Эроса совершенно выбило Локи из равновесия, ведь сам-то он отлично знал, что компаньон чувствовал его эмоции на ментальном уровне, и, как видно, самоотвод колдуна взбесил Эроса ничуть не меньше, чем самого Лафейсона действия зверя.

После перерождения душа Локи потрескалась и раскололась, как старый кувшин, его время застыло в ту ночь, когда Лафей завершил свой варварский обряд. Тогда-то из тьмы и лунного света на свободу вырвались два зверя-защитника: Фенрир, преисполненный всепоглощающей ярости, и Эрос — воплощение нежной сексуальной натуры, преисполненной доверия и открытости. Оба они олицетворяли в себе две крайности души мага: сметающий всё на своём пути гнев и щемящую нежность. Локи ментально общался с ними, и если Фенриру стоило указать в сторону обидчика, и он с радостью разрывал на куски любого нарушителя уединения колдуна, то эгоистичный Эрос в свою сторону не признавал чётких приказов, он и сам порой диктовал Локи, как поступить. И чаще Лафейсон склонялся к подчинению, ведь ценные осколки его души манили к себе, так хотелось восстановить их, почувствовать, как сердце наполняла любовь и принадлежность к кому-то.

Охотник, как видно, показался Эросу кандидатом подходящим, и в своей излюбленной настойчивой манере кот дал понять, что отпускать Тора сейчас, когда ему грозила опасность, было недопустимо. Ветер донёс до Локи шёпот злых языков, разумом он понимал: по возвращении Одинсон окажется под гнётом святого ордена, тем более когда узнают, что охотник вернулся один. Несколько дней сделают своё дело, означенный именем Фандрал отбудет по срочным делам, и Тора не застанет. Эрос, как видно, был куда больше Локи озабочен безопасностью незваного гостя. Лафейсон предпочёл бы пустить дело на самотёк, выбросить из головы всё, что касалось охотника. Локи готов забыть о визите Тора с такой же готовностью, с какой сам Тор был бы счастлив вырезать воспоминания о ночных ласках из своей памяти. Локи надолго зациклился в своих размышлениях об охотнике.

Несколько раз он возвращался в избу. Под пристальным взглядом Одинсона он молча занимался домашними делами. Охотник не заводил разговор, тихо сидел на краю постели, держа на руках Эроса. Чёрный плут мурлыкал и млел от ласк сильных рук, Лафейсон старательно скрывал, что столь бесцеремонное отношение к Эросу просто раздражало. С какой стати кот вообще позволял себя ласкать?