Проклятые вечностью (СИ) - Страница 157

В тот час, впервые за тысячелетия, по миру разнеслась печальная песнь херувимов, по красоте не знавшая себе равных. Ее ни разу не слышал ни один человек, населявший Землю, ибо она звучала лишь тогда, когда умирали ангелы.

Комментарий к Воин Бога

Буду очень рада услышать Ваше мнение об этой главе.

Заранее спасибо.

========== Эпилог ==========

Небеса уже пели прощальную колыбельную Солнцу, скрывавшемуся за поалевшими вершинами погруженных в зимний сон деревьев, пока закат укутывал Трансильванию холодным бархатным плащом, горевшим подобно перу феникса. Вечер уходил прочь, широкой поступью направляясь к высоким хребтам на запад, оставляя за собой россыпь звездных кристаллов на ночном небосклоне. Он не оглядывался, не останавливался, не жалел о минувшем, ибо свято верил в неотвратимость своего возвращения, чего нельзя было сказать о тех, кто молчаливо склонив головы, стоял над могильной плитой, укрытой покрывалом скорбящих цветов.

Холодный мрамор, испещрённый серыми жилками, стал последним пристанищем тех, кто не мог узнать покоя более четырехсот лет, пытаясь найти искупление в бесконечном покаянии или подвигах, вершившихся с именем Господа на устах. Со смертью охотника закончилась эпоха ненависти и родовых проклятий, столетиями низвергавшая невинных в пламенные чертоги Чистилища. Их души спасла любовь, прекратившая нескончаемую вражду, соединившая тех, кому судьбою было предначертано обрести единение в объятиях друг друга. Спустя века, вопреки самой смерти, Гэбриэл и Изабелла упокоились в мире, ибо их отпустили те, кто еще оставался среди смертных, не желая переступать грань жизни.

Они стали негласными хранителями истории, поставленными на стражу высшими силами, не желавшими повторения этой эпопеи. Но сколь бы долгой не была их жизнь, какими бы бессмертными их не считали остальные, они знали, что когда-нибудь кровавый закат ознаменует конец их бытия. Это было так же неизбежно, ибо только ночь заканчивалась рассветом, а за жизнь неминуемо следовала смерть.

С тяжелым вздохом Селин подняла заплаканные глаза на каменное изваяние, увековечившее дорогого для ее сердца человека. Никогда еще ей не приходилось видеть лицо охотника таким одухотворенным. Подняв пылающий меч над головой, он устремил взгляд к небесам, раскинув крылья, будто готовясь воспарить над мирской суетой. Глазами девушка ласкала его мужественные черты, пытаясь запечатлеть в памяти мельчайшие детали образа, унесенного смертью. Скользнув по волне непослушных волос, укрывшей его плечи, она перешла к высоким скулам, остановившись на губах. Все ее тело сотрясла едва уловимая дрожь, воскресившая в памяти огонь первых прикосновений в охотничьем домике, но тут же отравляющая разум горечь, комом подступила к горлу, когда взгляд упал на прильнувшую к груди архангела девушку в почти невесомом платье. Ее длинные волосы, разметавшиеся по спине, обрамляли безукоризненное лицо, округлые линии тела, ясно проступавшие сквозь мраморную ткань и устремленные на небесного воина миндалевидные очи, кольнули душу жгучей ревностью. Даже в смерти Селин не смогла простить соперницу, на века завладевшую ангельским сердцем, не подозревая, что женщина, которую Гэбриэл так нежно обхватил за талию одной рукой, будто желая вознестись вместе с ней к облачному замку, была ее родной матерью, положившей жизнь на алтарь ее рождения.

Они упокоились в одной могиле, на родной земле: там, где началась кровопролитная война, наконец, воцарился мир. Скользнув взглядом по золотой эпитафии, выбитой на надгробном камне, Селин одними губами прочитала слова, которые навечно врезались в ее память, став символом истинной любви и духовной верности:

Пускай при жизни их сердца не бились в унисон,

Их смерть соединила в сладостном объятии,

На веки былью обратив последний сон,

Где свет любви развеял мрак проклятия.

Почувствовав легкое прикосновение к своему плечу, девушка прервала свои грустные размышления, устремив на графа заплаканные голубые глаза. Не думала она, что найдет во взгляде грозного властелина ночи, коим он теперь являлся безраздельно, столько понимания и сочувствия.

– Ангелы могут сходить на землю, чтобы погостить, а могут и упасть, низвергнутые Творцом, – произнес Владислав, – Они живут в нашем мире и, подобно людям, совершают множество ошибок. Неизменным остается лишь одно: где бы они ни были, и как бы не запятнали свои крылья, их долг – повиновение. Господь призвал его в свои чертоги – тут ничего не поделаешь. Он должен уйти.

Чем больше он говорил, тем большим потоком кровавые слезы стекали по ее щекам, унося с собой боль, даря некое успокоение. Прильнув к груди Дракулы, девушка сделала глубокий вдох, погружаясь в пленительный аромат его парфюма, на мгновение показавшейся ей удивительно знакомым, будто всплывающим из глубин прошлого, причем не ее собственного. Как такое вообще могло быть?

– Отпусти его! – спокойно произнес вампир, гладя ее по голове, как маленькую девочку. – Если ты этого не сделаешь, его душа зацепится за твою скорбь и не сможет покинуть этот мир. У нас было сорок дней, чтобы проститься…

– Только сорок, – бездумно произнесла Селин, вцепившись пальцами в его сюртук. До сих пор она не могла поверить в то, что время столь стремительно пронеслось мимо них: зима сменилась весною, а весна принесла с собой новую надежду для всех, кроме нее. Она не смогла привыкнуть, не смогла забыть, не смогла отрешиться. Раны в ее сердце по-прежнему кровоточили, и никакие слова утешения не могли этого изменить.

– Если ты действительно его любишь – отпусти, – терпеливо, как любящий отец, повторил граф, – ангелу не место в грязи этого мира. Позволь ему улететь!

– Хорошо, – едва уловимо прошептала она, почувствовав, как пленительное тепло коснулось ее спины, а золотое сияние озарило ночной мрак.

– И все же, нет в небесных чертогах ангела, не мечтавшего на мгновение быть низвергнутым, – раздался знакомый голос, который она слышала каждый раз, когда закрывала глаза. Она вела с ним длинные беседы во снах, но услышав сейчас – не могла поверить в реальность происходящего.

– Гэбриэл! – вскрикнула Селин, но тут же осеклась, не сумев преодолеть огненный барьер, окружавший его и на веки разделивший их, как день и ночь. Лишь на самом дне его карих глаз можно было разглядеть земную печаль, которую не сумело выжечь ангельское пламя, но это был уже не тот мужчина, которого она познала под сводами полуразрушенного домика, укрывшего их от посторонних взоров.

Сейчас пред ними предстал ни Гэбриэл Ван Хелсинг – их друг, соратник и охотник на нечисть. Сейчас, окруженный божественным сиянием, перед ними стоял архангел Гавриил – предводитель небесного воинства, которому было дозволено стоять в присутствии Творца. Облаченный в лучезарный доспех, похожий на те, что носили римские легионеры, он держал в руках пылающий огнем «Бальмунг», захороненный вместе с его смертной оболочкой. Пурпурный плащ, выбивавшийся из под злаченых наплечников в виде распахнутых львиных пастей, спадал до пят, скользя между золотыми крыльями. Высокие поножи, поднимавшиеся до колена, скрывались за легкой тканью, по кайме которой красовались вышитые огненной нитью символы. Голову небожителя венчал золотой обруч с огромным рубином, горящим во лбу, словно звезда, и скрывающемся за каштановыми прядями.

– Спасибо, – произнес он. – Сорок дней я был с тобой, пытаясь подарить утешение, теперь я должен идти.

– Это был не сон? Я действительно говорила с тобой? – не веря своим ушам, произнесла девушка.

– Да, – кивнул охотник, а потом, переведя карие глаза на Дракулу. – Я уже начал забывать о том, сколь они тяжелы, – при этих словах он инстинктивно повернулся, взглянув на крылья. – Тяжкая ноша.

– Носи с гордостью, – усмехнулся граф, сверкнув глазами.

– Гордыня – матерь всех пороков, – серьезно отозвался охотник.

– И почему даровав крылья, Создатель отбирает у вас чувство юмора? – всплеснув руками, отозвался вампир.

– Было бы иначе, я бы не сомневался в победе небес во время второго пришествия.