Проклятые вечностью (СИ) - Страница 138

– Прекратите, – прошипела Анна. Девушка прекрасно понимала, что, кидаясь из огня в полымя, они настолько иссушили душевные силы, что одного неосторожного взгляда было достаточно, чтобы раздуть пламя войны, но остатки здравого смысла, за которые она хваталась с надеждой, призывали ее к благоразумию.

Адониэль их провоцировал, нарушая хрупкое равновесие, установившееся меж ними, но почему? Было ли это очередным испытанием небес или его собственной неприязнью к Ван Хелсингу, которая вырвалась из тумана прошлого в самый неподходящий момент? Ответа у нее не было, а потому действовать нужно было с политическим тактом и величайшей осторожностью. Отец учил ее тому, что нельзя недооценивать своих врагов, а Дракула говорил, что для того, чтобы стать хорошим охотником, необходимо мыслить, как жертва. Но сейчас жертвами были они, а высшие силы явно лишили их своей поддержки. Это было самым сложным испытанием, ибо для искупления они должны были сохранить веру, но разве это возможно, когда спасители превращаются в карателей, заставляя наблюдать за мучениями, пусть и заслуженными, близких.

– Нужно что-то сделать!

– Помоги ему, – прорычала Селин, глядя на ангела.

– Ты видимо что-то путаешь, девочка, – пренебрежительно фыркнул он. – Серафимы не выполняют приказов всякой падали, но они могут снизойти до мольбы.

– Пожалуйста, – прошептала Анна, молитвенно сложив руки.

– К небесным созданиям принято обращаться, стоя на коленях, – высокомерно глядя на нее произнес серафим.

– Молю, – опускаясь к его ногам, произнесла принцесса. Подумать только, если бы ей раньше кто-то сказал, что она будет вымаливать у ангелов прощение для Дракулы, она сочла бы этого человека сумасшедшим. Воистину, жизнь была непредсказуема.

– А теперь послушай меня: мы не можем ему помочь, а откровенно сказать, и не желаем, – отозвался Адониэль, приподнимая ее подбородок. – Святое пламя пожирает грехи, выжигает скверну. Он должен раскаяться, чтобы пройти по дороге ангелов. Иначе он будет до скончания времен гореть в этом пламени, пока Господь не решит перевести его в тюрьму строгого режима. В ад, – пояснил ангел, поймав на себе испепеляющий взгляд Селин.

– Он этого не сделает! – покачала головой Анна. – Не покается!

И она была права. Врагом вампира было его собственное упрямство, мешавшее последнему избрать верный путь. Он жил вопреки всему: судьбой ему было предначертано подниматься и падать, но стезя раскаяния требовала от всех смирения. Граф должен был покориться воле Создателя, вверить ему свою душу. Интересно, возможно ли повторно заложить то, что уже не принадлежит ему? Как бы то ни было, меньше всего Владислав хотел быть дрессированным псом на службе высших сил: лежать забытой тенью на горячем песке под палящим солнцем, если прикажут; сбросить крылья, лишь для того, чтобы потешить небожителей; склониться пред властью тех, кому было все равно, кто давным-давно позабыл о мире людей, погрязшем в пороке и бесконечных войнах. Нет, довольно этих игр и праведного преклонения, за которым скрывалась личина лжи. Какие бы беды ему не пророчил этот путь, он пройдет по нему до конца, или сгинет, но сделает это по собственной воле, не изменит ни себе, не своей природе.

Адониэль был прав как никогда: мятежный ангел избрал себе такого же мятежного сына, ибо Дракула с таким же слепым упрямством не желал признавать власть небес, решив, подобно своему Отцу, что лучше быть королем ада, чем слугой Бога. К тому же, слишком много крови пролилось с тех пор, как он переступил роковую черту. Чтобы не говорили священники о великодушии Творца, о силе покаяния, об искуплении – граф знал, что ни в одном из миров не знать ему прощения. Судьба таких как он известна испокон веков, а потому не было никакого смысла тешить себя ложными надеждами на спасение. В этом он решил быть честен и с собой и с небесами, желавшими сломить его дух.

В глубине души вампир знал, что происходящее с ним сейчас – лишь божественная химера. Он еще не умер, потому хранители Чистилища не имели права истязать «живую» плоть, а его душа и вовсе была собственностью Властителя Преисподней, если не считать того кусочка человечности, который он, сам того не зная, сберег для Анны, а значит, происходящее с ним, не более чем иллюзия – игра с сознанием. Гэбриэл был прав. Годы, проведенные с Мираксисом, считавшимся мастером миражей, научили Владислава тому, что усилием воли можно было оборвать эти страдания, но божественное пламя, выжигавшее его суть, никак не давало сконцентрироваться и успокоить разум. Его будто снова и снова топили в кипящей лаве, пытаясь заставить признать поражение, и мукам этим не было конца.

– «Заставить!» – мысль ураганом ворвалась в его разум, сметая сомнения, превратившись в наваждение. «Еще один грех в мою копилку», – превозмогая боль, вампир взглянул на Адониэля.

Невозможно было создать такую правдоподобную иллюзию, находясь вдалеке от театра главного действа. Ведь не случайным было то, что именно он ожидал их на другой стороне тропы. Это было лишь предположение – выстрел вслепую, но раздираемой адской болью разум ухватился за эту мысль с таким рвением, что ему уже было невозможно противостоять. Собрав оставшиеся у него силы, Дракула ухватил рукоять «Бальмунга».

– «Сослужи мне последнюю службу», – негласно произнес он, коснувшись губами навершия. Граф не знал о том, способен ли меч архангела убить серафима, не думал он и о том, что своими действиями осквернит эту обитель покаявшихся. Призвав себе в помощь все силы преисподней, он метнул меч в стоявшего на другом конце тропы ангела, рухнув в святое пламя, поглотившее его.

Будто ведомый собственной волей, «Бальмунг» вонзился в грудь серафима. Огненная вспышка осветила округу, оставив на месте небольшого перелеска выжженную пустошь. В ту же секунду кровавый рассвет обдал несчастных нестерпимым жаром, а дух хранителя Чистилища, издав невообразимый стон, вознесся на небеса. Постепенно огонь священной тропы начал потухать, пока не иссяк окончательно, оставив графа, упавшего на одно колено и уронившего голову на грудь, в окружении пепла грехов.

– Влад, – не сумев совладать со своими чувствами, прокричала Анна, кинувшись к нему, но вампир, выставив руку вперед, повелительным жестом остановил ее. В то же мгновение осознание горькой истины рухнуло на нее неподъемной тяжестью. – Ты убил его! Убил ангела Господня!

– Давай мы это обсудим, когда выберемся отсюда, – проговорил он, пытаясь подняться.

– Выходит, все было зря… Искупление… – шептала она, будто впав в транс. Когда они шли по стезе раскаяния, девушка прониклась уверенностью в том, что им дарован второй шанс, что они вернутся на землю обновленными неопороченными, но хрупкая надежда разрушилась, как карточный домик от дуновения ветра. Они стали соучастниками убийства и не простого убийства. Они позволили себе неслыханное – занести меч над головой одного из высших ангелов. И пусть не ее рука привела в исполнение этот приговор, но она стояла рядом и ничего не сделала. Она должна была попытаться остановить палача, заслонить его жертву собой, а что сделала она? Стояла рядом… а что она делает сейчас? К собственному стыду думает о том, как выторговать время, чтобы найти какой-то выход. После такого едва ли они смогут покинуть Чистилище, напротив, они собственноручно вымостили себе дорожку в Ад. Определенно, проклятия следуют за ними попятам. Будь она проклята, такая судьба!

– Сейчас не время и не место предаваться самобичеванию, – отирая с лица золу, произнес он. – Нужно уходить, пока ангелы не прислали карательный отряд!

– Вообще-то, и время, и место самые подходящие, ты видимо забыл о том, где мы находимся, – произнес охотник.

– А ты, я смотрю, не упускаешь возможности позлорадствовать, возвращая меч в ножны, – парировал граф. – Не вижу грусти в твоем взгляде. Неужели не жалко брата?

– Хотелось бы ответить «нет», но проблема иная – ты не убил его! Скорее изгнал на время. Ангелы не столь неуязвимы, как принято считать.