Проклятые вечностью (СИ) - Страница 124

– Видимо, на наших плечах лежит груз твоих преступлений! – в тон ему бросил Ван Хелсинг.

– За плечами каждого, кто принял вечность, текут реки крови! – произнесла Селин, дрожа от холода, будто осиновый лист. – Все мы не без греха и не нам судить о тяжести каждого из них.

– И все же, сколь сильны заблуждения людей, – задумчиво проговорила Анна, прижимаясь к графу. – Веками непосвященные представляли себе бездну, объятую огнем, в то время как истинный ад – это обжигающая стужа. Самое холодное место во Вселенной.

– Люди вообще часто ошибаются! – глядя перед собой, проскрежетал граф. Складывалось ощущение, что холод подчинил себе даже голос, делая его более резким, напоминающим скорее звериный лай, чем человеческую речь.

Они шли уже не первый час, но горы, казалось, совсем не приближались – призывно манили их, но будто отдалялись с каждым шагом; это говорило о том, что в действительности они бесконечно далеки и видны за многие километры лишь благодаря своей, непостижимой для человеческого разума, высоте.

Мороз, подогревающий злобу от безысходности, был нестерпимым даже для вампиров. Одежда покрывалась коркой льда, затрудняя движения; ветер, несущий мириады мельчайших снежинок, острых будто иглы, до боли обжигал кожу; замерзшие пальцы немели, несмотря на теплые перчатки, а каждый шаг давался им все труднее, казалось, что путники медленно вмерзали в толщу заснеженного плато.

Непрекращающаяся пурга не оставляла ни малейшей возможности для полета, не давала найти укрытия, ослепляла, а пелена слез, увлажнившая глаза несчастных, мгновенно замерзала, обращаясь хрусталиками льда, причинявшими сильные неудобства. Но хуже всего было время, неустанно игравшее с ними злые шутки. В этом потустороннем мире оно проходило по одному ему ведомому маршруту: иногда проносясь с невероятной скоростью, а иногда – замертво падая на промерзшую землю и, действительно, один земной час здесь приравнивался к неделе, проведенной по ту сторону жизни. Вокруг них властвовала лишь ночь, и никто не мог даже предположить того, сколько часов назад, а может быть и дней или даже месяцев, они покинули замок Дракулы.

Их окружал абсолютно новый мир, в котором царствовали свои законы. Попавшие в него не ведали ни голода, ни жажды, не нуждались в отдыхе, не чувствовали усталости, единственной их реальностью был леденящий душу холод, приносящий непомерные муки, терзая тела. Дракула и Анна, прижавшись друг к другу, шли впереди, оставляя на снегу глубокие следы, а за ними, стараясь не отставать, следовали Ван Хелсинг и Селин. Прильнув к груди охотника, девушка старалась прислушиваться к ритму его сердца, так идти становилось легче. Ощущение близости его тела вселяло в нее силы и грело душу. По большей части они шли молчаливо, лишь изредка обмениваясь короткими фразами, но тишина меж ними не была напряженной, это скорее походило на беззвучный разговор двух влюбленных, понимающих мысли без слов.

Они были такими разными, пришедшими из враждующих между собой миров, но находясь вместе, у каждого из них за спиной будто вырастали крылья. Даже Гэбриэл, которого все больше терзали призраки прошлого, неразделенные чувства и тоска по покинутым небесам, находил в ней некое утешение. Он не понимал своих чувств к этой девушке и не мог отрицать того, что какая-то неведомая сила влекла его к Селин, но в то же время, внутренний голос останавливал эти порывы, твердя о невозможности подобных чувств. Разумом он понимал, что Вселенная должна перевернуться, чтобы оборотень и вампир смогли принять природу друг друга, а о вампире и ангеле он даже помыслить боялся. Если его низвергли за любовь к человеку, то за чувства к демонице и вовсе сошлют в преисподнюю, как Люцифера. Оглянувшись кругом, Ван Хелсинг не смог не усмехнуться собственным мыслям.

Может логика в этом и была: чтобы заслужить прощение и вернуться в райские чертоги, он должен был искупить в аду свои грехи, но подарив свое сердце Селин, разве сможет он получить обратный билет на небеса? Разумеется, нет! Это горькое осознание наполняло его душу скорбью, ибо узнав о своей истинной сущности, мужчина не мог избавиться от навязчивых мыслей об истинной сути. Он хотел домой, к ангелам, и теперь прекрасно понимал, почему не смог найти себе места в мире людей.

– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы вернуть себе нормальную жизнь? Хотела стать тем, кем ты была когда-то? – проговорил охотник, нарушая молчание.

– Человеком? – отозвалась девушка.

– Да.

– Пожалуй, даже чаще, чем нужно. Но потом ко мне приходило осознание того, что невозможно повернуть время вспять и появляется страх.

– Страх? – непонимающе спросил охотник.

– Да, я боюсь. Боюсь, что уже не смогу быть человеком. Это время безвозвратно ушло, я приняла свою темную сущность. Сейчас мне ясна моя природа, а потеряв это знание, я стану никем: уже не вампир, но и не человек вовсе. Я смогла оставить за спиной двадцать лет человеческого бытия, но перечеркнуть почти четыреста лет вампирской жизни нельзя.

Этими словами она внесла еще больший разлад в его и без того истерзанную душу. Охотник, к собственной горечи, даже не думал о том, как он будет жить в том случае, если Господь снизойдет до его молитв и вернет крылья. А подумать стоило!

– Почему ты так цепляешься за свою сущность? Что хорошего в том, чтобы быть вампиром?

– А что хорошего в том, чтобы быть оборотнем? Или ангелом? – тут же отозвалась она, глядя на него, но будто прочитав в его взгляде молчаливые терзания души, предпочла не баламутить едва осевший осадок. Охотник не мог смириться со своей новой природой. Вампирша это понимала, но какое-то внутреннее чутье говорило ей о том, что и человеком быть он тоже не желает. Он хотел взлететь выше, туда, куда не дано попасть ни одному про́клятому. И понимание этой истины заставляло ее сердце заходиться в беззвучном крике. Подумав несколько минут, она все же решилась ответить.

– Когда я приняла вечность в дар, почувствовала как будто мне по колено бескрайний океан. Я могла быть кем угодно. Чувства и инстинкты обострились до предела. Прекрасное стало еще прекраснее. Я по-другому начала видеть этот мир.

– Ну, а недостатки?

– О плохом ты итак все знаешь! Сам прошел через подобное.

– Я сейчас не имею в виду солнечный свет или жажду крови! – возразил охотник. Селин ненадолго задумалась. Сказать по правде, все силы она тратила на то, чтобы побороть в себе животные инстинкты, а потому об остальных слабостях вампирского бытия старалась не думать.

– Наверное, чувства! – робко проговорила Селин.

– Чувства?! – не веря своим ушам, бросил Гэбриэл. – Я думал, что эмоции, как раз, для вас не проблема.

– Отсутствие чувств у вампиров – это миф, в который представители детей ночи, зачастую, сами начинают верить. Наша проблема в том, что мы по-иному смотрим на мир, ощущаем его куда сильнее людей. Вот почему гнев превращается в ярость; грусть – в отчаяние; Все это может свести с ума. Именно поэтому многие из нас начали игнорировать эмоции, ведь с ними существование становилось невыносимым. А так… – Селин на мгновение замолчала, а потом, сделав глубокий вдох, добавила, – проще…

– С ним тоже это произошло? – Ван Хелсинг кивнул в сторону Дракулы.

– Столетиями игнорируя эмоции, сам начинаешь верить в их отсутствие, но рано или поздно наступает момент, когда плотина дает течь и бурный океан, который веками томился в неведении, вырывается на свободу, лишенный контроля, готовый уничтожить на своем пути все.

Охотник инстинктивно прижал девушку к себе, глядя в след удаляющемуся вампиру. Мысли, одна горше другой, опять начали волновать его разум. Долгое пребывание на земле заставило его по-новому взглянуть на этот мир и на людей, населяющих его. Будучи ангелом, для него все было абсолютно: черное никогда не могло стать белым, а зло – добром. Он беспрекословно подчинялся высшей власти, не зная другой доли, но люди… люди и их мораль изменили его., сделали порочным, подвластным низменным потребностям. А точнее, его изменила жизнь… такая непонятная ангелу для человека, которым он стал, обрела некий смысл. Он начал понимать смертных, которым ради доброго дела порой приходилось поступать плохо. Теперь охотник, как никогда знал значение спасительной лжи. Но что еще могли сделать люди, если зло переходило все границы, а за добро приходилось слишком дорого платить? Небеса оставили их, им приходилось самим вершить свою судьбу. Столь уж они были грешны? За этими тяжкими раздумьями прошло больше времени, чем он ожидал.