Проклятые вечностью (СИ) - Страница 10

— И ты не боишься? Стоит ли торопиться к бессмертию души, если оно начинается смертью? — склонившись к ее уху, прошептал он. Его губы были настолько близки к шелковистой коже, что мужчина ощутил манящее тепло, наполнявшее все его тело. С горечью признаваясь себе, что с тех пор, как он переступил порог вечности, ему не доводилось испытывать ничего подобного.

— Разве страх перед смертью поможет ее избежать? Разве дано кому-то обмануть судьбу? Нет! Боится смерти лишь виновный; мудрый принимает ее без сожаления, ждет, как давнюю подругу; храбрый — с обнаженным мечом в руках бросает ей вызов, зная, что неминуемо потерпит поражение; а измученный страданиями — призывает ее, как благородную спасительницу.

С этим высказыванием он мог поспорить — возможно, и ему когда-то суждено обратиться в прах, но Дракула уже прошел по этому мрачному пути и смог переродиться. Стоя лицом к лицу со смертью, сумел ее обмануть и согласится вернуться в чистилище адских душ лишь тогда, когда будут сняты семь печатей и всадники Апокалипсиса с шумом проскачут у его ворот.

— И как хочешь ее встретить именно ты? — проговорил он, но этому вопросу суждено было остаться без ответа. Мимолетный проблеск сознания растаял в мрачной обреченности, которой пропитался даже воздух в этой комнате. Анна вновь погрузилась в беспамятство, ибо костлявая старуха в черном саване сильнее притянула ее к себе. — Нет в смерти никакого благородства! Она всегда позорна и коварна, и, поверь, у этого коварства нет пределов. Если хочешь бросить ей вызов — живи!

Вампир выпустил из ладоней ее пылающую руку и направился к выходу, но, едва ухватившись за дверную ручку, застыл, будто какая-то невидимая сила по необъяснимым причинам тянула его назад.

«Влад, ты становишься слабым и сентиментальным, вот, Дьявол!» — обругал он самого себя и присел на край кровати, где на смертном одре лежала женщина, сумевшая его поразить не только своей красотой, но и смелостью.

Несколько минут он сидел в молчании, будто ведя войну с собой. В этот момент у него был вид человека, который пытается решиться на судьбоносный шаг, но искренне сомневается в правильности этого поступка. Но, все же поднеся к зубам запястье, он надкусил бледную кожу — алая кровь небольшой струйкой хлынула из его вен, заливая одежду девушки.

— Это не жизнь, а всего лишь шанс! Сейчас только ты можешь решить свою судьбу: вернуться назад, уйти вперед или умереть! Для кого-то это величайший дар, для кого-то — проклятие, для одних — мед, для других — яд! Выбор за тобой: либо тепло и свет рая, либо огонь и зной ада, либо мрачная неизвестность чистилища! Мне этого права не дали, — с этими словами он поднес к ней окровавленное запястье, живительная жидкость коснулась ее губ, разливаясь по подбородку. Анна закашлялась, но не смогла найти в себе силы оборвать эту незримую нить, которая доказывала ей то, что она еще была жива. Чувствуешь боль — значит живешь, если кашляешь — можешь дышать.

Вскоре живительная кровавая струйка иссякла, затянувшись тонким слоем кожи. Несколько минут вампир выжидающе смотрел на девушку, пытаясь различить в ее состоянии какие-то метаморфозы, но Анна находилась все в той же предсмертной агонии, устремив невидящий взор к эфемерным небесам. Ее губы еле шевелились, будто бы она читала последнюю молитву, все дальше отходя во мрак.

— Что ж, ты сделала свой выбор! — проговорил он, наградив ее прощальным взглядом. Медлить было нельзя: он и так слишком задержался под этой крышей, а время неминуемо продолжало свой бег. Переступив порог комнаты, которая на короткий миг заменила ему целую вселенную, вампир с тяжелым сердцем направился наверх, всеми силами желая вырваться из этого проклятого места. Легкое движение внизу говорило о том, что стражи покинули свой пост. Выглянув в окно, Дракула увидел, как к парадному входу подъехал груженый экипаж, из которого выгрузили большой деревянный ящик, похожий на гроб. Что ж, разбираться с этой загадкой не было ни времени, ни желания, поэтому, радуясь тому, что день выдался дождливый, Дракула скользнул наружу, подставляя лицо холодному ветру, который на этот раз уже не смог снять тяжелый камень с его груди.

========== Теория жизни ==========

Убежище в замке вампиров уходило глубоко под землю, представляя собой запутанную систему тоннелей со слепыми камерами и ловушками, предназначенными для того, чтобы задержать непрошенных гостей на подступах к основному залу, где находился так называемый склеп старейшин. В этом обширном помещении располагались три украшенные бронзой ниши, служившие местом упокоения глав клана. В то время как бодрствовал один, двое остальных пребывали в состоянии покоя, дожидаясь своего пробуждения.

Огромная люстра, состоящая, пожалуй, из сотни массивных свечей, погружала чертог в атмосферу мрачной таинственности, наполненную призраками прошлого. Прямо напротив входа находился массивный постамент с водружённым на него троном из черного дерева и червленой стали, компанию ему составляли два небольших столика да старинные доспехи, стоявшие вдоль стен. Сложно было представить, что в столь скудной обстановке могли вершиться людские судьбы, проходить собрания глав темных кланов, проводиться пышные ритуальные обряды, но это было фактом. Посвященные в тайны, которые хранили эти стены, входили внутрь с душевным трепетом, обреченные на смерть — со страхом, страждущие — с надеждой. Однако мужчина, переступивший сейчас этот порог, испытывал совсем другие чувства: сомнения раздирали его разум, рождая в воображении мучительные химеры, грозящие в любой момент лишить его рассудка; горький ком встал поперек горла, мешая дышать, а ноги с каждым шагом все сильнее врастали в гранитные плиты, стесняя движения. Ему была неведома причина, по которой средь бела дня Виктор отдал приказ привезти его, но такая спешка не сулила ничего хорошего, а значит, причин для беспокойства было более чем достаточно.

— Танис, благодарю, что ты так быстро откликнулся на мой зов, — проговорил вампир, оглядывая вошедшего с головы до ног.

— Я не думаю, что у меня был большой выбор, — с долей сарказма бросил мужчина, наградив Виктора, восседавшего на троне, таким же оценивающим взглядом. Услышав это, вампир лишь иронически улыбнулся.

— Как добрался? Надеюсь, дорога не причинила тебе больших неудобств?

— Давненько я не путешествовал в гробу средь бела дня. Признаюсь, твое послание меня очень заинтриговало, ибо не несло в себе никакой дополнительной информации, кроме просьбы приехать незамедлительно.

— Приказа! — возразил ему старейшина. — О некоторых вещах я не рискнул бы говорить даже в этих стенах, не то что писать на бумаге.

— И все же ты вызвал меня не для простого обмена любезностями, — заметил Танис, пытаясь понять, в какую игру решил поиграть с ним вампир.

— Столетиями ты хранил в своих руках летописи, повествующие о жизни нашего клана, не раз помогал нашим кузнецам создавать оружие, способное умертвить ликанов, и доспехи, защищающие вампиров. Твой живой ум часто выручал нас в сложных ситуациях, и потому сейчас я решил обратиться именно к тебе.

Услышав эти слова, мужчина облегченно выдохнул. Он еще не знал, что за хворь поразила недремлющий разум Виктора на этот раз, но тон разговора не нес с собой никакой угрозы.

— И чем я могу Вам помочь?

— В результате ночной вылазки к нам в руки попал один очень ценный трофей, который мне бы очень хотелось использовать в своих целях, однако для воплощения моего плана в жизнь необходим разум ученого, а не воина. Твой разум, Танис.

— И чего Вы хотите от меня? Очередное оружие против ликанов? — поинтересовался мужчина, глядя в лукавые глаза Виктора.

— О, нет. Цель твоего приезда не имеет никакого отношения к этим нелюдям, — небрежно отмахнулся вампир.

— Тогда, что произошло?

Виктор взглядом указал Танису на стоявший по правую руку от него бокал, наполненный бордовой жидкостью, и проговорил:

— Отведай и, я думаю, сам поймешь, в чем дело! — но видя, что его собеседник медлит, с опаской поглядывая на предложенный ему напиток, вампир взял чашу и сделал несколько глотков, с упоением облизнув окровавленные губы. — Божественный нектар, еще теплый, так что поторопись, пока он не обратился в яд! И выдержка весьма пикантная, помнится ты любил такие… не бойся, в ее венах не было отравы, — с усмешкой заметил он.