Проклятие Янтарной комнаты - Страница 21

— Десять миллионов евро — это, конечно, хорошо. Но ни один русский засранец не плюнет на меня.

Старик попытался плюнуть снова, но во рту пересохло и челюсти не двигались.

Руки Кнолля сомкнулись на его шее.

Атланта, Джорджия

Суббота, 10 мая, 21.35

Сюзанна Данцер наблюдала за этой сценой в окно и слышала хруст, когда Кнолль сломал старику шею. Она видела, как тело старика безвольно упало, его голова была повернута под неестественным углом.

Кнолль отпихнул Борисова в сторону и ударил его ногой в грудь.

Сюзанна напала на след Кнолля этим утром, вскоре после прибытия в Атланту рейсом из Праги. Его действия пока были предсказуемы, и она с самого начала обнаружила его, когда он совершал рейс по району, разведывая. Любой компетентный эквизитор всегда вначале изучал местность, убеждаясь в том, что след не был ловушкой.

А уж в чем в чем, но в этом Кнолль был хорош.

Он оставался в своем отеле в деловой части города большую часть дня, и она следила за ним и тогда, когда он в первый раз был у Борисова. Но вместо того, чтобы вернуться в отель, Кнолль ждал в машине в трех кварталах от дома и затем вернулся туда после наступления темноты. Она видела, как он вошел через заднюю дверь, дверь была, очевидно, не заперта, так как ручка повернулась с первого раза.

Ясно, что старик не согласился сотрудничать. Нрав Кнолля был хорошо известен. Он сбросил Борисова с лестницы так небрежно, как другой бросил бы бумагу в мусорное ведро, а потом сломал ему шею с явным удовольствием. Сюзанна уважала таланты своего противника, зная, что он носит кинжал около предплечья и не колеблясь пользуется им.

Но и у нее самой были кое-какие таланты.

Кнолль выпрямился и осмотрелся.

Из ее укрытия все было прекрасно видно. Черный гимнастический костюм и черная кепка, надетая на светлые волосы, помогали ей сливаться с ночью. Комната, в которую вело окно, гостиная, была не освещена.

Неужели он почувствовал ее присутствие?

Она присела под подоконником в высоких остролистах, растущих вокруг дома, и спряталась в колючих листьях. Ночь была теплая. Капли пота выступили у нее на лбу. Сюзанна осторожно приподнялась и увидела, что Кнолль исчез на верху лестницы. Шесть минут спустя он вернулся с пустыми руками, его пиджак был опять в порядке, галстук идеально повязан. Она увидела, как он наклонился и проверил у Борисова пульс, а затем прошел в заднюю часть дома. Через несколько секунд дверь открылась и вновь закрылась.

Сюзанна подождала десять минут, прежде чем прокрасться вокруг дома к задней двери. Рукой, одетой в перчатку, она повернула ручку и вошла внутрь. Запахи антисептика и старческого жилья висели в воздухе. Она пересекла кухню и вошла в прихожую.

В столовой ей навстречу внезапно выпрыгнула кошка. Ее сердце подпрыгнуло, и она остановилась, проклиная животное.

Женщина перевела дух и вошла в гостиную.

Обстановка здесь не изменилась со времени ее прошлого посещения три года назад. Та же бугристая софа, настенные часы с боем и тяжелые настольные лампы. Литографии на стенах вначале заинтриговали ее. Она гадала, могут ли среди них быть оригиналы, но пристальный осмотр в прошлый раз показал, что все они были копиями. Она вторглась к нему однажды вечером, когда Борисов ушел, ее поиски ничего не дали, только несколько журнальных и газетных статей о Янтарной комнате. Ничего ценного. Если Петр Борисов знал что-либо о местонахождении Янтарной комнаты, он бы, конечно, не стал этого записывать либо не стал бы держать эту информацию в своем доме.

Сюзанна прошла мимо тела в прихожей и поднялась по лестнице. Еще одна быстрая проверка в кабинете ничего не дала, кроме того, что Борисов, очевидно, недавно читал некоторые материалы по Янтарной комнате. Несколько статей были разбросаны по тому же креслу, которое она помнила с прошлого раза.

Она снова спустилась.

Старик лежал лицом вниз. Она проверила пульс. Его не было.

Хорошо.

Кнолль избавил ее от хлопот.

Атланта, Джорджия

Воскресенье, 11 мая, 8.35

Рейчел остановила машину у подъезда дома своего отца. Утреннее небо в середине мая было ослепительно голубым. Дверь гаража была поднята, «олдсмобиль» стоял снаружи, роса блестела на его вишневой полированной поверхности. Картина была странная, так как ее отец обычно ставил машину в гараж.

Дом немного изменился со времени ее детства. Красные кирпичи, белая отделка, угольного цвета кровля. Магнолия и кизил росли перед входом, посаженные двадцать пять лет назад, когда их семья въехала сюда. Теперь они разрослись, как и остролист с можжевельником, окружающие фасад и боковые стены. По ставням был виден возраст дома, мох медленно подбирался к кирпичам. Внешний вид здания требовал заботы, и Рейчел мысленно взяла себе на заметку поговорить об этом с отцом.

Рейчел припарковалась, дети выскочили из машины и побежали вокруг дома к задней двери.

Она проверила машину отца. Не заперта. Она покачала головой. Он просто отказывался запирать что-либо. Утренняя «Конститьюшн» лежала на крыльце, она подошла и подняла ее, затем прошла по цементной дорожке к задней части дома. Марла и Брент звали Люси во дворе.

Кухонная дверь была также не заперта. Над раковиной горел свет. Насколько ее отец был беспечен по поводу замков, настолько же он психовал по поводу света, зажигая его, только когда это было абсолютно необходимо. Он бы непременно выключил его прошлым вечером, перед тем как лечь спать.

Она позвала его:

— Папа? Ты здесь? Сколько раз мне еще повторять тебе, чтобы ты запирал дверь?

Дети звали Люси, потом протиснулись сквозь открывающиеся в обе стороны двери и побежали в столовую и гостиную.

— Папа? — позвала она громче.

Марла вбежала обратно в кухню:

— Дедушка спит на полу.

— О чем ты?

— Он спит на полу возле лестницы.

Рейчел кинулась из кухни в прихожую. Неестественный угол, под которым была повернута голова ее отца, свидетельствовал о том, что ее отец не спал.

— Добро пожаловать в Музей высокого искусства, — приветствовал стоящий на входе человек каждого проходившего в широкие стеклянные двери. — Добро пожаловать. Добро пожаловать.

Люди продолжали проходить по одному сквозь вертушку. Пол ждал своей очереди.

— Доброе утро, господин Катлер, — сказал человек на входе. — Вам не нужно было ждать. Почему вы сразу не подошли?

— Это было бы нечестно, господин Браун.

— Членство в совете должно давать некоторые привилегии, разве нет?

Пол улыбнулся:

— Наверное. Меня здесь должен ждать репортер. Мы договаривались встретиться с ним в десять.

— Да. Он ожидает на главной галерее с самого открытия.

Пол устремился туда, его каблуки цокали по отполированной террасе. Четырехэтажный атриум был открыт до потолка, полукруглые пешеходные проходы опоясывали стены на каждом этаже, люди ходили вверх и вниз, и шум от негромких разговоров наполнял воздух.

Катлер не мог придумать лучшего времяпрепровождения в воскресное утро, чем пойти в музей. Он не часто ходил в церковь. Не то чтобы он не верил. Просто его больше привлекали творения рук человеческих, нежели размышления о некоем всемогущем существе. Рейчел была такая же. Он часто думал, не влияет ли негативно их безразличное отношение к религии на Марлу и Брента. Может, детей нужно было приобщать к вере? Так он ей и сказал. Но Рейчел не согласилась. Пусть они сами решают, в свое время. Она была убежденной атеисткой.

Это был их обычный спор. Один из многих.

Он прошелся по главной галерее, выставленные здесь картины были образчиками того, что находилось в остальном здании. Репортер, худощавый проворный человек с бородкой и фотоаппаратом, висящим на правом плече, стоял перед большой картиной, написанной маслом.

— Вы Гейл Блэйзек?