Проклятие Деш-Тира - Страница 6

Взбудораженный до предела, первый помощник махнул рукой в сторону дальнего темного угла.

— Там, ваше высочество. Будьте осторожны; он только что очнулся и потому опасен.

Лизаэр шагнул вперед, отчего сверкнули сапфиры на его одежде.

— Оставь нас, — тихо сказал он первому помощнику. Когда дверь со скрипом закрылась, Лизаэр усилием воли подавил охватившее его волнение и стал ждать, пока глаза привыкнут к тусклому освещению.

В колеблющемся свете фонаря принц разглядел Аритона Фаленского, который сидел, прислонившись к сложенной штабелем парусине. Он явно не притрагивался к лежащим рядом сухарям, кружка с водой также была нетронута. Распухшая челюсть лишь подчеркивала острые черты его надменного лица, столь схожего с лицом отца. Глаза Аритона были устремлены в одну точку, и в них полыхала ярость.

При одном взгляде на брата у Лизаэра все внутри похолодело. Полумрак мешал принцу разглядеть пленника, и он снял фонарь с гвоздя. Теперь свет безжалостно обнажил то, что прежде оставалось скрытым. Оказывается, незаконный сын королевы был невысокого роста, и это сильно удивило Лизаэра. Однако тело его было упругим и жилистым, как у дикой кошки. Кожа на лодыжках и запястьях была стерта кандалами; помимо оков руки Аритона стягивала проволока, на которой запеклась кровь. Лизаэра обожгла жалость к пленнику. Да, он слышал рассказ первого помощника и вполне понимал страх матросов. Но разве им было мало кандалов и цепей? Проволока воспринималась принцем как символ бессмысленной жестокости.

Потрясенный Лизаэр повесил фонарь обратно на гвоздь. Он уже собирался позвать сюда боцмана, матросов, кого-нибудь из корабельного начальства и приказать освободить руки Аритона от проволоки, но тут пленник заговорил.

— Вот и свиделись. Добро пожаловать, брат.

Наследный принц не обратил внимания на язвительность его тона. Кровавая вражда способна продолжаться лишь до тех пор, пока у обеих сторон сохраняется желание враждовать.

— Если ты своим колдовством окутал тьмой и погубил команды семи кораблей, никакое родство не спасет тебя от суда. Никакие причины не оправдают убийство несчастных матросов.

— Которые плавали на королевских военных кораблях, — ответил, выпрямляясь, Аритон. Звякнули цепи, разбудив звонкое эхо. — Попроси меня показать человека, которого не в чем обвинить, и я покажу тебе мертвеца.

Чтобы скрыть дрожь омерзения, Лизаэр отошел и уперся плечами в запертую дверь. Увы, первый помощник ничего не преувеличил, чтобы оправдать суровость своих действий. Наследный принц молча глядел на лицо брата, все человеческие проявления которого были погребены под толстым слоем неуправляемой злобы.

— «Убей меня, и стану я беспомощней младенца», — процитировал Аритон, сопроводив свои слова презрительной улыбкой. — Или боишься замараться?

Наследный принц стиснул зубы, удивляясь, сколько ненависти могут вызвать в нем всего несколько слов.

Аритон действовал на него, как соль, посыпанная на рану, особенно его нарочито высокопарная манера речи, с которой он произносил отнюдь не высокопарные слова.

— Клянусь сгнившими костями нашей мамаши, на тебе столько кружев и драгоценностей, что в глазах рябит! Смотри-ка, еще и меч! Ты его прицепил для пущей важности?

— Ты меня не заденешь своими насмешками и ничего не добьешься. — Лизаэр решил выяснить, чем вызвано подобное поведение пленника, и изо всех сил сдерживался. — Разве что ужасной смерти, какую и псу не пожелаешь.

— Ну да, а ты великодушно предлагаешь мне собачью жизнь, — огрызнулся в ответ Аритон.

Неожиданно он дернулся и связанными проволокой пальцами ударил по кружке с водой. Дешевая посудина загремела по полу, оставляя за собой цепочку маленьких лужиц.

— Предпочитаю не лакать из миски. Говоришь, задевать тебя? Помилуй, я еще и не начинал.

Глаза Аритона сузились в щелочки. Невидимая магическая игла пронзила сознание Лизаэра. Наследный принц спохватился слишком поздно. Достаточно ему было на одно мгновение ослабить бдительность, как Повелитель Теней сокрушил его защитный барьер. Аритон словно раскаленным прутом стремительно прошелся по сознанию Лизаэра, моментально прочитав, перетасовав и отбросив все благородные намерения, побуждавшие наследного принца к справедливости и состраданию. Понятия чести для Фаленита не существовало. Он пролез в сокровеннейшие уголки памяти своего брата и в конце концов добрался до одного воспоминания раннего детства. Теперь в связанных руках Аритона появилось оружие...

Трехлетнего Лизаэра было невозможно уложить спать. В тот день он сверх всякой меры переел сластей и пришел в неописуемое возбуждение от торжеств в честь собственного дня рождения. Он без устали бегал, кувыркался на ковре и заливисто хохотал.

— Хочу к маме! — кричал он своему камердинеру, выглядевшему куда более усталым и измученным, чем обычно.

Целый день камердинеру пришлось сносить проделки своенравного и непоседливого малыша, что явилось тяжким испытанием для его достоинства.

Королевской няньке удалось оторвать ребенка от пола. Хотя она и привыкла управляться с малышами, с Лизаэром справиться оказалось непросто: он вьюном извивался у нее в руках, отчего его ночная рубашка плотно обмоталась вокруг его шеи.

— Хватит шалить! — прикрикнула на принца нянька. — Только еще не хватает, чтобы вы задохнулись!

Лизаэр звонко смеялся.

— Хочу к маме! — повторил он.

Рассерженная нянька расправила на принце ночную рубашку.

— Если я исполню ваше желание, вы обещаете, что лишь поцелуете маму и пожелаете ей спокойной ночи, а потом немедленно вернетесь, ляжете в кровать и будете лежать с закрытыми глазками, пока не заснете?

Малыш улыбнулся своей удивительной улыбкой, заставлявшей таять сердца всех, кто его окружал.

— Обещаю, — пролепетал он.

— Помните, принц никогда не нарушает данного им слова, — предупредила его нянька.

Маленький Лизаэр серьезно кивнул в ответ.

— Вот и посмотрим, как вы умеете держать слово.

Нянька пригладила его золотистые волосы, затем передала принца в руки терпеливого камердинера.

— Отведите его к маме. Он у нас хороший мальчик. Сегодня — день его рождения, и королева не станет возражать.

Пока спускались по лестнице, Лизаэр болтал без умолку. Невзирая на почтенный возраст, камердинер сохранил острый слух. Однако к тому времени, когда они добрались до королевских покоев, в ушах у него звенело, к тому же в руках извивался восторженный принц, предвкушавший встречу с матерью. Неудивительно, что предупреждения караульных камердинер просто не расслышал.

Он отодвинул расшитый занавес и с Лизаэром на руках вошел в приемную королевы Талеры. Камердинера насторожило, что в такой час здесь было непривычно пусто. Обычно комната ярко освещалась. Сейчас же были зажжены лишь несколько свечей, тускло озарявших мебель и шпалеры, украшенные драгоценными камнями. Камердинер в нерешительности остановился и машинально опустил принца на пол. Он понял, что они явились сюда не вовремя, но Лизаэр был еще слишком мал и не разбирался в подобных тонкостях. Вырвав свою ручонку из руки камердинера, малыш бросился вперед.

Едва Лизаэр пересек порог материнских покоев, даже своим детским умом он понял, что обстановка там далеко не праздничная. Рядом с матерью сидел его отец, и оба были чем-то рассержены.

— Ты не сделаешь моего ребенка орудием в своей вражде с Фаленитами, — произнесла королева.

Лизаэр еще ни разу не слышал, чтобы его мать говорила таким сердитым и резким тоном. Босые ноги принца ступали бесшумно, а полумрак делал его присутствие незаметным. Остававшийся в приемной камердинер не осмеливался вмешаться, ибо тогда королевский гнев неминуемо обрушился бы на него. Обхватив седую голову руками, он молился о том, чтобы у малолетнего принца хватило догадливости уйти из материнских покоев.

Увы, Лизаэр был все же слишком мал и не умел рассуждать по-взрослому. Вдобавок он перепугался и потому замер в своем углу. Королева продолжала, и ее раувенский выговор придавал особую силу словам.