Проклятие демона - Страница 124

— В таком случае, вы просто глупец.

Настоятель лишь пожал плечами.

— А если я вдруг заболею? — лукаво спросил герцог. — Тогда и меня тоже не пустят в Сент-Прешес? И если это так, то выйдете ли вы со своими братьями за стены монастыря, чтобы помочь мне?

— На первый вопрос отвечаю «да». На второй отвечаю «нет».

Тетрафель умолк, размышляя, затем нахмурился.

— Значит, вы позволите мне умереть?

Солдаты, стоявшие за спиной герцога, беспокойно зашевелились.

— Если вы заболеете чумой, мы ничем не сможем вам помочь.

— Но в древних песнях говорится, что монах может помочь одному из двадцати, — возразил Тетрафель. — Если собрать двадцать монахов, разве они не смогут наверняка спасти их барона?

— Смогут, — вновь кратко ответил настоятель Браумин.

— Но вы их не пошлете, — заключил герцог Тетрафель.

— Нет, — ответил настоятель.

— Несмотря на то, что я рисковал жизнью своих солдат ради вашего спасения! — резко бросил Тетрафель, которому стоило немалых усилий сдерживать нараставший в нем гнев.

— Мы не делаем исключений, — ответил Браумин, — ни для барона, ни для настоятеля, ни даже для самого отца-настоятеля. Если, не дай бог, отец-настоятель Агронгерр заболеет, он будет вынужден покинуть пределы Санта-Мир-Абель.

— Да вы хоть слышите слова, которые произносите? — загремел герцог Тетрафель. — Неужели вы и впрямь считаете, что жизнь двадцати обыкновенных монахов дороже спасения жизни герцога или вашего отца-настоятеля? Молитесь, чтобы чума не коснулась короля Дануба, ибо, если такое случится и ваша церковь не будет готова пожертвовать всеми своими монахами ради спасения короля, светская власть объявит вашей церкви войну!

Настоятель Браумин сомневался, что подобное может случиться. За всю историю Хонсе-Бира церковь и государство никогда открыто не воевали друг с другом. И хотя добросердечному Браумину было тяжело видеть страдания невинных людей, он совершенно не понимал логики рассуждений Тетрафеля. По представлениям настоятеля Браумина, жизнь любого монаха, даже послушника, только что вступившего в орден Абеля, имела такую же ценность, как жизнь герцога, короля или отца-настоятеля. И столь же ценной была жизнь каждого из тех, кто нынче страдал и мучился под стенами Сент-Прешес. Да, Браумин Херд тяжело переносил свою беспомощность, но его радовало хотя бы то, что он не одержим высокомерием, свойственным очень и очень многим светским правителям.

— С меня довольно! — пыхтел герцог Тетрафель. — Теперь мне понятно, какой план действий, точнее бездействия, вы избрали, настоятель Браумин. В таком случае, прошу принять к сведению, что я снимаю с себя всякую ответственность за безопасность ваших монахов за пределами Сент-Прешес!

Герцог повернулся и покинул приемную, уведя с собой солдат.

— Хорошо поговорили, — язвительно прошепелявил Кастинагис.

И как подтверждение его словам, по оконному стеклу чиркнул брошенный снаружи камень. Не причинив вреда, он упал где-то во внутреннем дворе.

Начиная со стычки у потайного входа, на протяжении всего дня разгневанные жители Палмариса выкрикивали проклятия и швыряли в сторону монастыря камни.

— Мы потеряли город, — произнес настоятель Браумин.

— Можно попросить помощи у Санта-Мир-Абель, — предложил Виссенти.

Браумин резко покачал головой.

— Отцу-настоятелю Агронгерру хватает проблем, — ответил он. — Жители Палмариса отвернулись от нас. И мы не сможем вернуть их доверие, даже если возьмем самоцветы и выйдем за стены, чтобы попытаться оказать им помощь.

— Но мы и так ежедневно раздаем припарки, сироп, делимся с ними провизией и теплыми вещами, — вмешался Кастинагис.

— Этого недостаточно, когда люди умирают, — возразил Браумин.

— Нам нельзя покидать монастырь, — сказал Виссенти.

— Тогда и дальше будем прятаться, как делали до сих пор, — подытожил Браумин. — Мы будем по-прежнему посылать больным снадобья и делиться с ними, чем можем. Не сомневаюсь, братья Покаяния подстрекают жителей напасть на монастырь. И если такое случится, мы твердо встанем на защиту Сент-Прешес.

— А если мы потерпим поражение? — мрачно спросил Кастинагис.

— Придется бежать из Палмариса, — ответил Браумин. — Может, в Кертинеллу. Мы могли бы построить там часовню в честь Эвелина.

— Как ты помнишь, ее строительство решено отложить, — заметил Виссенти.

Браумин отмахнулся, словно запрет мало его волновал.

— Быть может, настало время подумать о создании церкви Эвелина. Либо вместе с церковью Абеля, если она согласится нам помогать, либо без нее.

Смелые слова настоятеля необычайно удивили Виссенти и Кастинагиса. Да и сам Браумин понимал всю безнадежность подобного замысла. Церковь ни за что не смирится с расколом и, скорее всего, вторично объявит Браумина еретиком и проклянет его сторонников. Но пока свирепствует чума, церковь Абеля вряд ли решится на это. И за это время Браумин своим милосердным отношением к отчаявшимся и испуганным простым людям сумеет завоевать такой авторитет, что церковь Абеля будет вынуждена признать существующее положение вещей.

Виссенти и Кастинагис давно уже ушли, но дерзкие фантазии продолжали роиться в голове Браумина. Потом он разом отбросил их, признав, что ведет себя как впавший в отчаяние глупец. Незачем создавать новую церковь, когда ему и его сторонникам удалось достичь таких значительных успехов внутри существующей церкви. Его главным противником была чума. Даже если ему и удастся построить столь дорогую его сердцу часовню или если он отколется от церкви Абеля и создаст собственную религию, что это ему даст? Розовая чума все равно будет убивать людей, а он, Браумин, не сможет этого изменить.

По стене чиркнул очередной камень.

Браумин повернулся к окну, вслушиваясь в крики, доносившиеся с площади. Нет, он не сбежит отсюда. Вместе с собратьями он будет защищать Сент-Прешес. И если весь город ополчится против них, значит, они уничтожат весь город.

Браумину были ненавистны такие мысли. Однако он понимал, что в них есть своя правда и справедливость.

Пони стояла на коленях перед Дейнси, держа ее руку и говоря утешительные слова. Жизнь Дейнси подходила к концу. Так пусть эта несчастная уйдет из жизни с сознанием, что она не одинока и ее любят. Пони было горестно сознавать, что они совсем немного не дошли до цели. Но даже если бы сейчас они каким-то чудом оказались там, возле руки Эвелина, вряд ли это помогло бы Дейнси. Чума в ней успела стать почти полновластной хозяйкой.

— Не бойся, Дейнси, — шептала Пони, пытаясь хоть как-то скрасить последние минуты ее страданий. — Значит, для тебя настало время.

Пони не знала, слышит ли ее больная, но все равно продолжала говорить, продолжала надеяться, что ее слова небесполезны.

Неожиданно чья-то сильная рука схватила Пони за плечо. Она вскочила и увидела рядом Смотрителя, держащего мешочек с самоцветами, которые она рассыпала по дороге сюда.

— Зачем ты… — начала она.

— Забирайся вместе с ней ко мне на спину, — сказал кентавр. — Я повезу вас на вершину Аиды.

— Н-но, С-смотритель, чума… — заикаясь пробормотала Пони.

— Пусть лезет в постель к дракону и обнимается с ним! — загремел кентавр. — Уж лучше мне умереть от чумы, чем созерцать, как страдают мои друзья!

Пони попыталась возражать; ведь беззащитный кентавр подвергается опасности. Затем ей в голову пришла другая мысль: кто она, чтобы решать за Смотрителя, как ему распоряжаться своей жизнью? Если она рисковала собственной жизнью, пытаясь помочь не только Дейнси, но и совершенно незнакомым людям, то как теперь она может отговаривать Смотрителя?

К тому же она была вполне согласна с ним. Есть вещи и пострашнее смерти.

Она помогла Смотрителю усадить Дейнси ему на спину, потом села позади нее.

— Слушай, все это время ты помогал нам, держась на безопасном расстоянии. Почему ты решился нарушить ваше строгое правило? — спросила Пони.