Проклятие чародея - Страница 77

— Глупости! Теперь вы горюете о вардрулах. Неужели вы хотели бы, чтобы победа была за ними?

— Разумеется нет. И все же то, что мы сотворили, заставляет меня терзаться угрызениями совести.

— В том, что приключилось, виноваты и вардрулы, и стыдно должно быть и тем и другим.

Они вышли из комнаты, где некогда находился магический источник тепла, и отправились по заиндевевшим коридорам. Деврас припомнил, как добраться до места последней схватки Гроно с неистовой Снарп, но старался идти как можно медленнее, страшась того, что может предстать его глазам. Он рисовал в своем мозгу ужасную картину — бездыханного седовласого камердинера, бледнее любого вардрула, который никогда уже не порадует его высокопарными увещеваниями. И все потому, что преданность господину завела его против воли в царство Тьмы.

Уже совсем близко. Оставшись без кафтана, Деврас продрог до костей. Но вдруг из-за поворота показалась седовласая фигура. При виде Девраса и чародея Гроно остановился, на его лице было написано несказанное счастье.

— Мастер Деврас! Мастер Деврас!

— Гроно! Ты цел?

— Сам тому удивляюсь, ваша светлость. Эта негодная Снарп оставила неизгладимый след на моем теле, черепе и гордости, но я снесу все невзгоды с привычным смирением. Что стало с этой мерзавкой?

— Мертва.

— Чудесно. Есть-таки справедливость на свете. А мастер Уэйт-Базеф… — поинтересовался он учтиво, но без особой теплоты, — хорошо ли вы себя чувствуете?

— Со мной все в порядке, Гроно.

— А ее светлость? Где она?

— В плену, — ответил Деврас.

— Дочь герцога в руках белых демонов? О, это ужасно, ужасно! Мы должны немедленно ее вызволить!

— Возможно, нам это уже удалось. Замечаешь, как похолодало?

— О да, что весьма неприятно. А ваша светлость без кафтана, как это опрометчиво.

— Холод вызывает у вардрулов оцепенение, — терпеливо объяснил Деврас, — будем надеяться, что и стражей Каравайз не минует эта участь. Если так, она наверняка уже освободилась и должна вернуться в комнату с обогревательным устройством.

— Что ж, не будем заставлять даму ждать. А когда найдем ее, что тогда? Премудрый Уэйт-Базеф намерен возобновить свои не слишком благоразумные попытки?

— Отнюдь. Со всеми «не слишком благоразумными» попытками Уэйт-Базеф уже покончил. — С легким смешком ответил ему чародей.

— Как, вы готовы наконец признать свое поражение?

— Наоборот, праздновать победу. Дело сделано, Гроно. Мы выполнили свою задачу.

— Вы нашли мифические записки?

— Не только нашел, но и использовал.

— Только ничего не случилось, верно?

— Неверно, друг мой, неверно. Там, наверху, уже сейчас Тьма обратилась вспять. Проклятию Фал-Грижни пришел конец.

— Вы действительно так считаете, премудрый Уэйт-Базеф?

— Гроно, да вы никак сомневаетесь в моей правдивости?

— Во всяком случае, она под стать вашим магическим талантам. А в том, что касается снятия проклятия, уважаемый, скажем так: поверю, когда увижу своими глазами.

— Что ж, мне кажется, это справедливо. Давайте же отыщем Каравайз, и подумаем, как выбраться отсюда, пока вардрулы не очухались.

— Неужели мы сейчас же отправляемся домой? — Второй раз за короткое время лицо Гроно просияло, но потом снова омрачилось. — Только как же мы выберемся из этого жуткого места? Даже если нам посчастливится найти путь наверх, мы снова окажемся в сердце кошмарной Тьмы. — Увидев, что Уэйт-Базеф открыл рот, чтобы возразить, он добавил: — А если Тьма и вправду исчезла, чему я, откровенно говоря, не очень-то верю, нам не добраться до дома. Ведь мы больны, измучены, у нас нет еды. Откуда взять сил для такого путешествия?

— Уж чего-чего, а сил нам хватит, — заверил его Деврас. — Что ни говори, а «сила человеческая сродни человеческому же тщеславию. Ни то, ни другое не бывает полностью исчерпанным».

— Гезеликус, сэр?

— Лапиви.

— Все это очень хорошо, — вмешался Уэйт-Базеф, — однако, может быть, найдется и иной, более легкий путь. Помните, мы видели полководца вардрулов шагающим во главе своего войска? И вдруг он оказывается здесь, в пещерах. А я могу это объяснить лишь тем, что в распоряжении вардрулов имеется некое подобие офелу — того устройства, с помощью которого мы перенеслись из моего жилища в Ланти-Юме в замок Ио-Веша. Найти бы его, и проблема отпала бы сама собой.

— Да, но куда мы перенесемся? — спросил Деврас.

— Туда, где находится вторая половинка офелу. Наверное, куда-нибудь на берег Иля, раз именно там мы видели полководца в последний раз.

— Что, если мы выскочим посреди стана вардрулов?

— Тогда сие недоразумение закончится для нас быстро и весьма плачевно. Но это маловероятно. Судя по скорости их марша, они должны уже быть далеко от того места.

— Даже в этом случае мы все равно не знаем, где находится это устройство. Ваша магия может вывести нас к нему?

— Возможно, но чуть позже, когда я хоть немного восстановлю силы. А пока остается искать гладко отполированную многоугольную плиту в полу. Вы ее непременно узнаете, если увидите.

— Гладкую плиту в полу, говорите? Да я только что прошел через комнату, где их полным-полно, — сказал Гроно.

— Ты уверен? Где? Далеко?

— Совсем рядом. Показать?

— Ну конечно! Сейчас же идем туда.

— Нет. Сначала найдем Каравайз, — возразил Деврас. — Может, ей нужна помощь.

Его спутники кивнули, и все вместе они отправились на поиски Каравайз.

Когда по лабиринту коридоров пронесся ветер-убийца, леди Каравайз с интересом следила за тем, как охранявшие ее вардрулы зашатались и, разом потускнев, упали, погрузившись в Хладное Оцепенение. Ей сразу стало ясно, что Деврас блестяще справился со своей миссией. Избавиться от пут — а ее ведь связали по рукам и ногам — удалось не сразу. Оказавшись на свободе, она перешагнула через тела вардрулов и поспешила туда, где надеялась застать Девраса.

Путь в комнату с обогревательным устройством она помнила весьма приблизительно, и потому ей пришлось плутать, то и дело возвращаясь по собственным следам. Когда же она наконец добралась до места, то обнаружила там лишь два тела, не подававших признаков жизни. В одном из них она узнала Гончую ордена. Одного взгляда на неестественный поворот головы хватило, чтобы понять: госпоже Снарп свернули шею. В нескольких шагах от нее лежал архипатриарх Грижни.

Каравайз подошла и какое-то время просто смотрела на него. По бесстрастному лицу пробежала злорадная улыбка. Теперь полководец вардрулов был в ее власти. Да, она могла восхищаться его силой, умом, даже нечеловеческой красотой. Но когда он очнется… что тогда? Что, если он снова поведет войска к Ланти-Юму — ее Ланти-Юму? Скольких уже погубил и скольких еще погубит, прежде чем насытит свою кровожадность этот, не знающий пощады убийца, чей дальний Предок был лантийского происхождения? В этом вардруле жила вся неизбывная злоба Террза Фал-Грижни, и она ненавидела его всей душой, как ненавидела чародея, проклявшего ее город. Теперь, когда вардрульский полководец беззащитен, настала пора покончить с извечной угрозой. Один удар стального клинка, и Ланти-Юм будет если не спасен, то по крайней мере отмщен. Убив потомка Террза Фал-Грижни, она покарает виновника этой войны, Террза Фал-Грижни.

Каравайз подняла с пола вардрульский кинжал, занесла его над горлом врага, но рука ее, обычно твердая и уверенная, дрожала. Всего только один удар…

Нет. Слишком жестоко. Нет.

Тело Грижни было прикрыто кафтаном, который Каравайз сразу узнала. Ей было понятно стремление Девраса защитить от холода единственное родное ему существо. И теперь он сам наверняка мерзнет. Девушке вспомнился недавний разговор в камере, миг взаимного узнавания, неожиданная нежность вардрула к обретенному сородичу, острое чувство одиночества, которое не укрылось даже от нее, и еще нечто подобное тому, что у людей принято называть благородством. Она подумала о том, как он умен, этот военачальник, как самоотверженно предан интересам своего народа, какое тяжкое бремя ответственности лежит на нем — ей больше, чем кому бы то ни было, известно обо всем этом. Будь Каравайз на его месте, она поступила бы точно так же. Но, поняв и даже оправдав действия вардрула, она не могла уже воспринимать его как безликого врага, преступника, злодея, слепую разрушительную силу. Каравайз признала в военачальнике великого вождя, боровшегося за благо своего народа.